Существо ли здесь живое
Разделилось пополам
Иль напротив, сразу двое
Предстают в единстве нам?
И.В. Гете «GINGO GILOBA»
Я не люблю Москву.
Подозреваю, что это связано с первым впечатлением, которое забылось. В Москве, куда я обычно прилетал в командировки, мне все время кажется, будто я вообще не выезжал из своего южного города. Парадокс, который я не могу объяснить.
Иногда предполагаю; на досуге. Например, «от противного».
Тбилиси. Представьте себе: серая грязная слякотная ростовская весна, холодный ветер и дождь… И вдруг – выходим из самолета в Тбилиси – далекий запах цветущих садов, теплое предвечернее солнце, зелень лопнувших почек, канун Пасхи, друзья… Приключения в Тбилиси занесены в анналы. Ну, например, на Руставели ломается каблук у моей девушки. Я беру свою Любушку на руки, заношу в первую же открытую дверь (кажется, аптеку), сажаю на скамеечку и снимаю туфельку. Потом с другом несемся в поисках сапожника, за немалые деньги (5 или даже 10 руб.) старый грузин в колоритной одежде прибивает каблук. Бегом – назад. Я собственноручно надеваю туфельку на ножку и зарабатываю жаркий долгий поцелуй прямо на проспекте… Белое легкое вкуснейшее вино, песни, шикарный ботанический сад, старая крепость, Мтацминда, Кура, хачапури с сырым яйцом и со знаменитой газировкой… А в Ростове нас встретили неизменные дождь и ветер, и под этим дождем я сделал предложение своей будущей жене. Старые пленки с фильмом о Тбилиси с нами в главных ролях бережно хранятся в коробке. Ну и как после этого не полюбить Тбилиси?
А в нелюбимую Москву я приезжаю только в командировки. Не в этом ли все дело?
В Москву – блестящую местами витрину керосиновой лавки.
В этот раз, в ноябре, таком же грязном и сером, как та весна перед путешествием в Тбилиси, получилось так, что я остался без номера в «Аэростаре». Пришлось ехать куда-то за Волоколамское шоссе в гостиницу какой-то академии. А встреча с коллегами – как всегда в одном из номеров именно «Аэростара». Каждый из нас привозит свою оригинальную водку и оригинальную закуску. Дело и отдых. За шумными воспоминаниями, намечаемыми планами, спорами всегда рождаются у нас настоящие союзы. И мы побеждаем.
В этот раз мне было особенно приятно: наконец-то встретился с «узбеком» Витькой Кимом, которого не видел лет десять, только по телефону его и выслушивал. Ему было стыдно: он меня - шкаф высотой 195 см - не узнал днем на семинаре! Он подлизывался и извинялся, а я великодушно позволял ему это делать.
А потом мы с ним ушли. Я вызвался провожать Виктора в посольство на ночлег: ему тоже не досталось номера. Так и подумал: провожу его, а потом - в свою полузвездочную гостиницу при академии. Кроме того, он решил поделиться со мной своими проблемами, которые было неуместно озвучивать в нашей веселой компании.
Проблемы, проблемы… В Москве, как оказалось, не любят этнических корейцев, и Виктор решил увезти сына из России. Я выслушивал неприятные русскому факты, что-то советовал. А человеку надо было просто выговориться. Тема была обширная, шли мы медленно, потом тряслись в метро, опять гуляли.
И в конце концов, мы отрезвели. То ли от «свежего» воздуха, то ли от важности разговора. И зашли «добавить» в какую-то стекляшку, совсем недалеко от посольства. Несколько высоких столиков вдоль стеклянных стен и на середине низкого зала, стойка у дальней стены, молодежь, молодежь, молодежь…
Мы пристроились за одним из столиков, за которым уже стояла парочка: грустная девушка с модным пофигизмом в глазах и крепкий парень в серой куртке и с какой-то непонятной улыбкой. Мы загромоздили столик тарелками со своей снедью, стаканами с водкой и соком, невольно отодвинув на край «приборы» парочки - один полупустой стакан и пакетик с чипсами.
Била по ушам музыка. Что-то мельтешило на экране висячего телевизора. Хорошо еще, что в кафе не курили: за этим удовольствием наркоманы от табака бегали в холодный тамбур.
Наше разрешенное вторжение по началу слегка заинтересовало девушку. Разумеется, зрелище колоритное: плотный и невысокий Виктор, черноволосый, с черными с проседью усами и я, нависающий над своим спутником рыжей бородою. Парню же наше появление не понравилось, хотя странная улыбка не сходила с его губ. Он что-то очень тихо говорил девушке, а та слушала его краем уха, нисколько не меняя пресность лица.
Она только что не зевала.
Ну и Бог с ними.
У нас с Виктором были заботы поважнее разглядывания девушек с их поклонниками. Виктор что-то рассказывал, я что-то отвечал. И тут вдруг я сообразил, что сооруженная нами тема беседы рассыпалась. Говорить не хотелось. Все было здесь не так, все раздражало, было нелепым. Шум заглушал слова Виктора. Что мы тут делаем? Пьем? Едим?
Парень куда-то делся; наверное, портил еще один кусочек легкого в тамбуре. Виктор пошел еще что-то зачем-то прикупить. А я стал внимательно разглядывать изношенность кафе и вдруг наткнулся на внимательный взгляд девушки. Она тут же спросила:
- Вы не дадите мне отхлебнуть томатного сока?
- Давайте я вам отолью в ваш стакан.
- А вы брезгуете? Боитесь заразиться?
Неловкость сразу победила: я не мог понять, что именно мне надо делать, что отвечать.
- Да нет, я подумал, что это вам будет неприятно пить из моего стакана. Если хотите, я вам куплю другой стакан сока.
- Не надо, мне только один глоток.
Стоп. И еще раз стоп. Она говорила не так. И я не смогу передать ее язык. Если я и захочу это сделать, то исковеркаю фразы и буду смешон. Так что я стараюсь перевести ее слова на общепринятый русский.
Я молча передал ей стакан с соком, не собираясь принимать его обратно. А девушка не сделала обещанного глотка и просто слегка покручивала стакан на столике, изредка поглядывая куда-то за меня.
- Пожалуй, это вы боитесь инфекции, - упрекнул ее я.
- Я не хотела пить, я просто хотела, чтоб вы мне сказали несколько слов.
- Зачем?
Она перебралась со стаканом сока поближе.
- Я подслушивала ваш разговор. Забавно.
- Вы находите забавными проблемы моего друга?
- Нет, но вы с ним забавны. Вы друг друга не понимаете. Вот вы все время отвечали невпопад. Он на вас обиделся.
Она усмехнулась и без стакана отправилась на свое место напротив. Она совершенно права. Участие к делам Виктора у меня явно перегорело. А вот эта парочка… И я понес стакан обратно, перейдя на ее сторону стола. Моя рокировка ей не то, что бы понравилась, но как мне показалось, входила в планы.
- Я думаю, что вы еще больше моего не понимаете своего друга. Вы вообще ему ничего не отвечали.
- Наоборот. Я его прекрасно понимаю, поэтому и молчу.
- У вас любопытный способ общения.
- Зато не надо изображать, что меня трогают его проблемы.
Ну, язва!
- Почему это вы решили, что я кривлю душой перед своим другом? Мне действительно хочется ему помочь хотя бы советом.
- Вы же понимаете, что вам ему не помочь, это невозможно.
- Неправда. Даже то, что ему есть с кем-то поделиться проблемами, - уже помощь.
- Вы для него чужой.
- Тем проще ему исповедоваться.
Она даже не задумалась:
- Это то, что мне нужно! Исповедаться!
Я демонстративно оглянулся:
- Вы где-то увидели священника?
- Идеальный случай! Вы для меня – идеальный случай! – она чуть не хлопала в ладоши.
- Ни за что!
- Вы брезгуете! Боитесь заразиться!
Как ей нравилось меня поддразнивать! Вот не могу понять, зачем?
- Вы правы: на вас у меня иммунитет слабоват. Никак не могу ответить чем-то веским и правильным. Но вы не волнуйтесь, я обязательно найду повод.
- Это не иммунитет слабоват. Это водка.
Ага!
- Так вы специально связываетесь с пьяным мужиком! Это уже грабеж или пока только хулиганство?
- Изнасилование.
- Вот-вот. И подходы такие свежие, оригинальные: сок, бациллы, священник…
Она, наконец, рассмеялась.
И сразу тенью появился ее парень. Я ретировался, довольный, что меня перестали злить. А парень что-то начал ей выговаривать. Она изменилась в лице и вдруг, совершенно неожиданно для меня, грязно выругалась.
Меня коробит, когда ругаются вообще, но когда матерятся женщины… Нужен Чехов, чтоб определить, что такое «слушать матерные слова из уст женщины». Это что-то для меня противоестественное: утверждать себя ругательствами.
Девушка сразу заметила мое осуждающее движение и явно ждала реакции. Парень умолк.
Нет, ее надо одернуть. Разумеется, не при нем.
Я сухо предложил ей отойти в сторонку, и она с какой-то готовностью пошла за мной, оставив потухшего друга в одиночестве стоять за столиком.
В принципе сейчас корить ее за неприличное поведение было бы анекдотично. Это я понимал. И тем не менее, ввязался в нравоучения типа «Ай-яй-яй, как это неприлично!». Я ждал в ответ колкостей, но ее реакция не была адекватной. На первый взгляд:
- А почему вы называете меня на «вы»? – без всякой связи с моими словами спросила она.
- Не знаю, так принято… А как бы вы хотели, чтоб вас называли? И почему это для вас важно?
Она возразила:
- Но вы старше. Я ждала именно «ты». И именно каких-то родительских слов. И поэтому соглашусь, что ругаться плохо.
- Так просто? Вы всегда так быстро соглашаетесь?
- Смотря в чем и кому. Мне показалось, что вы меня от чего-то защищаете.
Я ничего не понял.
- Тогда мне больше и сказать нечего: моя менторская роль сыграна. Вы все осознали и исправились на глазах. Ваш кавалер вас заждался.
- Пусть.
- Что значит «пусть»? «Пусть потерпит»? И часто он это терпит?
- Всегда. Я ему не навязываюсь. Он не должен навязываться мне.
- Эти правила вы придумали совместно?
Она не ответила, только взглянула в сторону нашего столика, где маялся ее парень.
- Мне странно наблюдать за вами. И зачем его дразнить? Вы его оскорбили даже не словами.
- Все нормально.
- Не скажите…
И опять опекающим привидением сбоку возникла серая куртка.
Я вернулся за столик. А она прошла мимо на перекур. Парень сделал над собой усилие и не пошел за ней. Виктора еще не было, я вообще не понимал, куда он подевался.
Молчать было как-то неприлично, и я затеял разговор с парнем.
Он и его девушка встречались около года. Оба работали. Он еще и учился. Я понял, что посещение ими этого кафе – если не досадная случайность, то и не обычное их времяпровождение. Сегодня они просто разминулись с друзьями. И этому он был рад. Мне вздумалось извиниться в том, что мы невольно нарушили его планы. Я переспросил, а куда он водит свою девушку еще? И даже упрекнул, за то, что он ее приводит сюда. И даже упрекнул, что он мог бы дать своей девушке что-то более значимое для нее. Парень изредка улыбался своей странной улыбкой, но больше оставался безучастным, и все время искал глазами ее. И наконец, я понял, в чем странность его улыбки: это просто застенчивая влюбленность; ему очень нравилась девушка, он млел возле нее и когда думал о ней. И терпел все ее выходки, а сегодня – вовсе не исключение из правил. И меня терпел только из-за нее.
Но тут за столик ворвался Виктор с бутылкой водки, пустыми стаканами и горячей курицей. Я так рассмеялся, что Витька, по-моему, обиделся на меня навсегда. Он молча разлил водку по стаканам, один протянул парню.
Делано оживившись, мы, наконец, обменялись именами, потом к нам присоединилась и девушка. Разговор стал общим и бессмысленным. Минут через пять Виктор дернул меня за рукав, намекая, что уже пора и честь знать. Вот так: пока я выслушивал колкости и учил манерам, он сообразил, что ребятам после работы нужно и пожевать. Мы попрощались, банально пожелали им чего-то хорошего и ушли.
После шума кафе улица заткнула уши ватой тишины: было довольно поздно, да и этот уголок центра Москвы не отличался засильем автотранспорта. Мы молча шли по мокрым улицам: осень продолжалась. Говорить нам, в общем-то, было не о чем. Мне было почти стыдно. У посольства мы простились, и я побрел обратно, к метро.
Я прошел мимо кафе, не разглядев за запотевшими стеклами ничего, спустился в переход, и вдруг услышал сзади возглас: «Подождите!».
Я обернулся: по лестнице сбегала девушка из кафе.
- Увидела, как вы прошли мимо…
Я промолчал.
- И решила догнать, – девушка остановилась между мной и стеной перехода, оперлась спиной о холодную кафельную стену. Она смотрела на меня снизу вверх какими-то просящими, извиняющимися глазами: - Там все получилось как-то глупо.
- Что именно?
- Ну… Вы неправильно меня могли понять…
Я пожал плечами. И вдруг на меня нашло:
- А ваш парень… Это серьезно?
- Иногда мне кажется, что серьезно…
- Он у вас первый?
- Нет. До него были еще.
- Если ваши отношения серьезны, то вы как-то неправильно себя с ним ведете... Слушайте, а почему я весь вечер читаю вам нотации?.. Простите. Я постепенно вляпываюсь не в свое дело…
Она не ответила и ждала.
- Он вас любит.
- Да, я знаю.
- И часто при нем вы цепляетесь к посторонним мужикам? Даже к таким неподходящим, как я?
- Бывает. Он это заслужил.
- Он вас предал? Изменил?
- Не предал. А на счет измен – это его дело.
- Я вас не понимаю! Вы, женщина, вам природой дано быть умнее мужчин: вы чувствуете подсознательно, а не рассуждаете. Вы даже подсчитываете варианты, опираясь на чувства. И вы не понимаете, что именно нужно вашему парню? И после этого чего-то от него требуете?
- Наверное, я его тоже люблю.
- Зачем тогда беситься?
- Он хороший, добрый. Он лучший. А я не могу на него опереться. Мне нужен уверенный, и у которого все получается.
Я даже не рассмеялся:
- Наивная. Меня жена до сих пор называет «папа Саша». Вы считаете, что у меня все так прекрасно получается, что я для нее опора на все случаи жизни?
Девушка задумалась:
- Думаю, да.
- Ответ не верен. Она прекрасно осведомлена о моих слабостях и пользуется ими. Часто поддается, иногда подталкивает на какие-то решения…
- Ей просто повезло!
- Нет, это мне повезло. Она просто однажды поняла, что с мужчиной женщина в принципе может делать все, что захочет. Если умеет это делать. И ставит такую цель перед собой. Хотя бы иногда.
Девушка покачала головой.
И вдруг в переход ястребом ворвался ее друг. Он был раздосадован. Это уже не было тихое серое появление. Вечер для него был окончательно испорчен. И он понял, что терять уже нечего.
- Что ты тут делаешь? Пойдем!
- Ты! Приказываешь?! – она опешила и возмутилась одновременно.
- Да!
- Тогда ищи себе еще кого-нибудь.
- Не дури. Хватит. Развлеклась? Мало? Пойдем.
- Я не пойду с тобой никуда.
- Я уйду один.
- Уходи.
- Ты останешься? Здесь?
- Уходи.
Он поднялся на несколько ступенек. Обернулся. И медленно и сутуло пошел наверх. Я видел этот страшный исход, как вдруг почувствовал, именно почувствовал удар ее взгляда.
Девушка пристально смотрела мне в глаза. И ждала приговора.
- Что ты делаешь!?
Девушка смотрела мне в глаза.
- Ну если ты его любишь, то беги, догони, верни. А если этот парень и есть тот, ради чего ты живешь вообще?
Она сделала какое-то нерешительное движение. Она явно ломала себя.
- Да беги же за ним! Не опоздай!
Все. Поняла.
И побежала. Выше и глуше звучали ее торопливые шаги.
Догнала? Не знаю.
Но осень кончилась? Пахнуло цветущими садами? Пасха?
…Я уходил от этой уже малопонятной мне давно пережитой жизни. Я спускался в переходы метро, ехал среди людей в качающихся на рельсовых волнах вагонах.
И вдруг вспомнил, когда медленно подползла «Маяковская»: нет, и Москве были у меня прекрасные минуты… Давно, но были… Почему же я не люблю Москву? Потом и от этой мысли и от этой станции – быстрей и быстрей - поезд утащил меня в сумеречный тоннель будущего.
2003