Побег в неизвестность Часть1

           Часть 1. ЧЕЧНЯ 2000


Прошло четыре месяца с того момента, как рядовой срочной службы Юрий Добрынин, уроженец г.Самара, был захвачен чеченскими сепаратистами.
Один из боевиков переправил Юру в высокогорный аул, к себе домой. Таким образом рядовой Юрий Добрынин из военнопленного солдата превратился… в раба.
Впрочем, надо быть слишком пристрастным к определенной точке зрения, чтобы назвать положение Юры - рабством. Рабством в том смысле, который вкладывает в слово «раб» цивилизованный человек ХХ1в. Например, можно почти с полной уверенностью сказать, что в сознании рядового американца слово «раб» вызовет совершенно определенную ассоциацию с чернокожими рабами на плантациях южных штатов Х\/111-Х1Хв.в. В памяти сразу же возникает картинка из старого кино -вестерна, где плантатор с плетью в руках, заставляет работать до изнеможения, замученного непосильным трудом и издевательствами надсмотрщика - чернокожего выходца из Африки. Европейца же, слово «раб» уносит значительно глубже во тьму веков, во времена раннего средневековья, и даже дальше - в античные времена рабовладельческого строя, в древний Египет и т.д. Примечательно, что Европеец в отличие от Американца, эпоху «рабства» относит к значительно древним временам, что вполне объяснимо. Весьма трудно связать великий век Просвещения с формулой «раб - хозяин», и если речь, идет например, о феодальном строе, то ему никогда не придет в голову - назвать пожизненно закабаленного крестьянина - рабом. То же самое можно сказать о человеке Русской культуры, при слове «раб» он скорее вспомнит времена Античной Греции, чем относительно недавнее прошлое  России времен крепостного права.
 В лексиконе человека ХХ1в. весьма трудно подобрать термин, объективно передающий смысл того положения в котором оказался Юра. И не только потому, что в наш век это звучит дико, но еще и потому, что со времен эпохи Возрождения, образованный человек  спешит избавиться от слов и терминов, несущих в себе отпечаток средневекового варварства, мы спешим заменить подобные термины на более цивилизованные. И со временем, в изощренности словесного нагромождения условностей, удивительным образом меняется картина самих отношений, и цинизм формулы: «раб-хозяин» становится почти незаметен. Разве назовем мы «рабом» некоего респектабельного на вид подчиненного, который в силу особых обстоятельств, очутился в такой зависимости от своего начальника, что готов  отдать свою; и честь, и совесть, и свое состояние, и жену, ежели на то будет воля его хозяина? И даже если будет ясное понимание такого факта, что и сама его жизнь принадлежит шефу, этот человек оскорбится при слове «раб». Множество условностей призванных сохранить определенные рамки приличий - затемнят смысл их отношений. В конце концов существует Закон, Конституция, где ясно значится что человек живущий в обществе, где действует данный закон - гарантированно свободен. Но способны ли рамки закона вместить бесконечность вариаций человеческих взаимоотношений?
Неприступность горных ущелий Сев. Кавказа, наряду с элементами современной цивилизации, оказалась также, заслоном для многих условностей, за  которыми, зачастую теряется сама суть явлений. Глина этих людей мало подвергалась термической обработке изощренной дипломатии, это позволило сохранить чистый взгляд на многие вещи.
Поскольку Юра постоянно находился в одной семье, на память приходит образ дворовой челяди во времена крепостного права в России, но и это сравнение, весьма отдаленно способно охарактеризовать положение Юры, если не учитывать специфику атмосферы множества наций сосуществующих веками на этой земле.
Одна из многих неожиданностей удививших нашего героя заключалась в том, что факт его присутствия, не вызывал никакого внимания у местных жителей. Он почему-то считал что в ауле все будут  показывать на него пальцем, издеваться, вымещать свою ненависть и т.п. Но оказалось что до него никому нет дела, и это подчеркнутое игнорирование, спустя некоторое время, в которое он успел убедиться что ему не угрожает ожидаемая им опасность, даже в какой-то степени задевало Юру, растравливало в нем желание показаться хорошим, вызвать, если не сострадание, то уважение к его личным качествам и способностям. 
Дело в том что люди такой неопределенной категории существовали здесь всегда, и если лет двести назад это было вполне очевидно, то во времена Сов. Власти, с известными принципами «уравниловки», это может показаться, по меньшей мере - странным. Еще в 70-80г.г. ХХ в. внимательный наблюдатель, в городах и крупных райцентрах нац. Республик Северного Кавказа заметил бы одну деталь; здесь почти не было той особенной  категории граждан, которая давно стала непременным атрибутом вокзалов и ж.-д. станций по всей России. Речь идет о бездомных, пропащих людях, с характерной внешностью и запахом, бомжи и алкоголики, тунеядцы и мелкие воришки, весь этот контингент рано или поздно оказывался здесь в близлежащих селах или в отдаленных аулах. Возникает вопрос почему они не бежали от своего хозяина, при явно неконтролируемом перемещении. Наверно в каждом случае это были индивидуальные причины; у кого-то не было оснований быть недовольным своим положением, в сравнении с их тусклым существованием на вокзалах, в подвалах, в КПЗ и мед вытрезвителях, эта новая жизнь расценивалась как подарок судьбы, другие просто давно потеряли решимость к маломальской инициативе и способность что-то поменять, давно привыкнув к скольжению по хаотичному течению не сложившейся жизни, кто-то просто боялся последствий в случае их побега, наблюдая оборотистость и респектабельность своего хозяина и т.д. 
Со временем их внешность менялась, в больном, потухшем взгляде появлялся хитрый огонек. Они целыми днями слонялись по селению, и за определенную плату нанимались на кратковременные работы, в том случае если хозяину не требовались в ближайшее время их услуги. В глазах сельских жителей ни о каком рабстве не могло быть и речи. Напротив, это воспринималось как проявление гуманности к бездомным, пропащим людям, но главное это вписывалось в рамки древних традиций. Очевидно что в старые времена жители к.-л. селения на многонациональном Северном Кавказе, не могли допустить бесконтрольное существования в их среде подобных элементов. Ведь стоит соседним народам, из близлежащих селений, заметить такой факт, как они поспешат сделать, не очень приятные выводы обо всей нации в целом. Поэтому такой поступок всегда вызывал одобрение жителей, тем более что «хозяин» проявив такого рода гуманность, брал на себя ответственность, т.к. отныне его отношения к своему «рабу», находились как бы под общественным контролем, и, в любой момент могли послужить поводом для, не всегда приятных, разговоров. Следует подчеркнуть что в данном случае, речь идет не о специально захваченных преступниками людях, с целью принудительного использования их рабочей силы, речь идет, если можно так выразиться, об «издержках» любого гражданского общества.      
Исходя из подобных фактов можно сказать, что существование таких людей во все времена обычное явление в среде горцев, и подобно тому как в поисках соответствующего термина для обозначения данной категории лиц, в современной терминологии, мы неизменно натыкаемся на пустой пробел, эти люди представляли собой пустоту, ни на секунду не задерживающую на себе внимание.
Чеченская война не могла не внести определенные коррективы, в положение «рабов», впрочем абсолютно не заметные в горных аулах, где установить полный контроль, за каждым двором, было почти невозможно. Несмотря на чрезвычайное положение боевых действий, невозможно было обеспечить повышенный контроль в условиях горной, пересеченной местности, обильно покрытой густыми лесами. Расстояния здесь, имеют другие масштабы, два человека, стоящие на соседних вершинах, могут видеть друг друга, и даже слышать друг друга, но для того чтобы им пожать друг другу руку, может понабиться несколько часов, а возможно и несколько дней. …Вместо больных алкоголиков, все чаще стали появляться вполне здоровые, молодые пацаны, почти дети, с затравленным, испуганным взглядом. Их устойчивая депрессия и растерянность, вызывали сострадание у женщин. Несмотря на то что пленники были представителями ненавистных «федералов», здесь существовала маленькая, но очень важная деталь: пленники о которых идет речь, и которые собственно и могли попасть к мирным жителям - солдаты срочной службы. Наемников, контрактников ВВ, офицеров, представителей спец. служб, ждала другая судьба. Быть может общая ненависть к федеральной армии, в данном случае, компенсировалось рассуждением о том, что эти молодые солдаты были насильно призваны в армию, таким образом они, как бы пострадавшие от того же источника, от которого исходит зло и жестокость в отношении самих чеченцев.
Тем не менее плен есть плен. Юра не подвергался побоям и издевательствам, он был почти свободен, и во время работы свободно передвигался в пределах аула. Но разве сама мысль о неволе, не является той же решеткой на окошке одиночной тюремной камеры, на которую неизменно падает взгляд узника?
Такой удар судьбы способен швырнуть в пропасть беспросветного отчаяния даже весьма закаленного и бывалого в несчастьях зрелого мужа, что и говорить о чувствительном, робком юноше, совсем недавно окончившем среднюю школу, еще вчера взирающем на этот уютный, прекрасный мир открывающихся перспектив и возможностей - с высоты непоколебимого юношеского оптимизма, прибавим сюда склонность к творчеству, и твердое желание стать великим художником. Подобно альпинисту взбирающемуся на пик своей славы, и поскользнувшимся на полпути, Юра очутился в глубокой безвылазной расщелине. Вся так долго копившаяся уверенность в себе, подкрепленная ощущением возмужавшего солдата, вдребезги разбилась в одно мгновение,  и он вновь ощутил себя маленьким, беззащитным ребенком.
Однако Юра понимал, что могло случиться нечто более ужасное, и в определенном смысле ему повезло. Ясное осознание этого факта, спустя несколько дней, явилось слабеньким утешением в постигшем его несчастье. Казалось что судьба, нанеся свой страшный удар, сама смутилась этой жестокости, и сделала все, для того чтобы хоть немного смягчить силу этого удара. Он не похищен бандой мерзавцев с целью выкупа, использующих трагедию своего народа, для своих грязных интересов. Такие банды, подобно стервятникам, кружили по республике, и боялись гнев регулярных формирований чеченских сепаратистов не менее, чем представителей федеральной армии. Юра попал в плен, во время боестолкновения, не успев даже применить свое оружие. Несмотря на шок, в первые минуты плена, Юра без труда догадался что это именно сепаратисты...
Далее, Юра не остался в среде боевиков, а попал к мирным жителям. Это был высокогорный аул затерянный вблизи перевала, на границе с Грузией. Совсем недавно, при СССР, здесь был совхоз специализирующийся на овцеводстве. Вероятно так же как в любом Советском совхозе, жители стремились, в то время, выполнять план, в данном случае по сдаче государству мяса и шерсти. После Перестройки наступили смутные времена, совхозы развалились. Жалкие остатки совхозного хозяйства, были разделены между жителями. Бывший председатель совхоза превратился в главу Администрации. В сущности ничего не изменилось. Так же как и много веков назад, жители занимались разведением овец и заготовкой шерсти. Каждый обрабатывал небольшой участок земли, всегда  дающий необходимый минимум для существования. Этот патриархальный уклад жизни, способен существовать в абсолютной изоляции и самодостаточности, как угодно долго. Во все смутные времена, когда очередные катаклизмы Российской политики ввергали население Северных и средних широт большой страны в пропасть патриархальных бытовых проблем и изматывающей борьбы за элементарный минимум пропитания, Южные территории подвергались, вполне объяснимому нашествию голодных соотечественников: эти плодородные земли неспособны были прокормить разве что калеку.

В большой семье в которой оказался Юра несмотря на многочисленность, было всего двое взрослых мужчин: прежде всего почтенный глава семейства - Ибрагим, и один из его сыновей - Ахмет. В первую войну Ахмет подорвался на мине, результатом чего был протез на левой ноге.
Ибрагим: невысокий крепкий старик. Белая, седая борода всегда была аккуратно расчёсана. Он никогда не снимал свою папаху, и Юра, однажды увидев, случайно, голый, выбритый череп Ибрагима был  весьма удивлен этим непривычным зрелищем.  За время  пребывания в ауле, в его сознании, папаха Ибрагима давно стала частью тела старого чеченца, и если бы кто-то сказал Юре что Ибрагим и ночью спит не снимая своего головного убора, то Ю. ничуть бы не удивился. Несмотря на возраст, в уверенных, чётких движениях старика угадывалась бодрость духа и всё еще крепкое здоровье. На загорелом лице выделялись живые глаза. В цепком, невозмутимом взгляде Ибрагима можно было разглядеть, поразительным образом сохранившийся огонек какой-то детской открытости и непринуждённости.
Троих сынов Ибрагим похоронил  еще в первую чеченскую войну. Вероятно это обстоятельство повлияло на то что Юра оказался в этой семье, послужив  некой компенсацией в нехватке рабочих рук по хозяйству.
Старший сын - Салих несмотря возраст, и то что в первую войну оставался в стороне от военного ремесла, в эту войну взялся за оружие и присоединился к одному из отрядов сепаратистов.
Кроме этого у Ибрагима погибли оба зятя, и его замужние дочки с детьми - влились в многочисленную женскую половину дома и в не менее, а точнее - в весьма более многочисленную детскую часть большой семьи.
Ибрагим обладал непререкаемым авторитетом в доме, однако это никак не подчеркивалось, не считая того что все спешили приподняться со своих мест, приветствуя Ибрагима когда он входил в дом, впрочем такую же реакцию вызывало появление любого пожилого человека. В первое время у Юры создалось впечатление что на Ибрагима вообще не обращают внимание, отчасти потому что он всегда молчал, устремив взгляд куда-то в, ему одному известную, даль.
Обычно, если Ибрагим не был занят по хозяйству, он садился во дворе на лавке, и подолгу,  молча  наблюдал; либо за хлопотами женщин, либо за возней своих внуков и правнуков. Казалось что дети совсем не замечают старика, никто из них не подходил к нему, исключая самых маленьких, но старшие братья и сестры спешили увести их, дабы оградить старика от лишнего беспокойства, и со временем те понимали что от них требуется. Иногда он сам подзывал кого-то из детей, и когда Юра наблюдал как Ибрагим, с немного нахмуренным взглядом, вертит малыша в руках, внимательно осматривая того со всех сторон, то невольно сравнивал старика с пастухом, придирчиво осматривающим новый приплод в своем стаде.
Потом  Ибрагим. не спеша поднимался и шел в мечеть, или еще куда-то, где такие же как он, часами …….решали многочисленные проблемы.
Вечером ужиная за мужским столом, он обсуждал с Ахметом новости и планы на ближайшее время. Указания обозначенные им за ужином, выполнялись беспрекословно. Если в течении дня у него появлялись какие-то замечания, то он высказывал их лишь вечером.
Иногда за стол с мужчинами сажали одного из детей, для которого это означало высшую степень одобрения. В таких случаях - женщины, обслуживающие сидящих за столом, не делали различия между старшими и младшими, и к детям относились с таким же почтением как и к взрослым. Чувствуя ответственность, ребенок воспринимал это как своеобразный экзамен, играя роль взрослого, он должен был уметь поддержать разговор, проявить сдержанность и такт.

                ЖЕНЩИНЫ.

Женщин в доме было много. В первые дни Юра, наблюдая женскую половину дома, вполне соглашался с общепринятым мнением об абсолютном бесправии женщин в мусульманском мире, но спустя некоторое время его мнение кардинально изменилось. Поначалу он заметил что любой маломальский промах со стороны собравшихся мужчин, тут же вызывает массу насмешек и уколов в женском кругу, все это, однако как бы не выходило за его пределы: общаясь между собой достаточно громко, чтобы адресат не сомневался о ком именно идет речь, они; с одной стороны - открыто высказывали свое мнение, с другой - не выходили за рамки горского этикета. При этом мужчина считал ниже своего достоинства реагировать на женскую болтовню, однако было заметно что он чутко прислушивается к этим замечаниям, принимая все к сведенью. За любой просьбой, за любым указанием тут же следовал целый поток безобидных издевательств. Что касается новостей, вызывающих острые дискуссии в мужском обществе, то в обществе женском,  эти новости вызывали не менее, если не более горячие дебаты. Кроме этого, на каждый случай заслуживающий внимание, женщины выносили свое, независимое от мужчин суждение, нередко меняющее ход тех или иных отношений между семьями. Если мужчины открыто решали свои проблемы и разобравшись - ставили на этом точку, то женщины ещё долго обсуждая, прибавляя многочисленные подробности, слухи и домыслы, выносили свое: либо одобрение, либо порицание. Каждая хозяйка в доме несла вечером на кухню (эти ставшие в результате многодневных обсуждений, несомненными фактами) непрерывное жужжание в ушах мужиков, и это в конце концов заставляло обратить их внимание, и вновь заговорить о решенном уже деле. И нередко, когда разборка среди мужчин уже  давно позабыта, в обществе начинали бродить разговоры что тот или иной, на самом деле был не прав, а тот другой, просто слишком простой и доверчивый, и, к примеру, не до конца получил свою долю в к.-л. торговой операции, что конечно несправедливо и требует вмешательства общественности, а в результате каждый член этой общественности должен будет получить какую-то компенсацию за подобную «трату времени», поскольку это, якобы отвлекло их от более серьезных работ. (На самом деле в ауле... царила патриархальная скука, разбавленная неуверенностью военного времени).  В конце концов это приводило к пересмотру бывшего решения, и к новой разборке.
Но главное, в женском обществе, перемалывающим любые новости, слухи и сплетни, о той или иной семье, из поколения в поколение передавались предания и рассказы, фактические и вымышленные случаи из жизни к.-л. представителя данной фамилии, ярлыки и выводы с этих преданий, из века в век тянулись за всеми членами этого рода
В последствии Юра даже переоценивал роль женщин у горцев, считая что именно их закулисная дипломатия и интриги оказывают решающее значение, что конечно было неверно. Женская часть общества горцев, была неорганизованна, и даже между собой, далека от намеков на толерантность.
 Все эти и многие др. наблюдения позволили Юре сформулировать, как ему казалось, главное определение движущей силы горского общества: «что скажут люди», какое влияние на репутацию его имени и всего рода, окажет тот или иной поступок отдельного его представителя - вот постоянная головная боль горца, и это вполне объяснимо, если вспомнить условия, в которых веками формировалось уникальное мироощущение народов Сев. Кавказа.
Представим себе два соседних селения: предки одних - много веков назад пришли с бескрайних степей Средней Азии, предки других - выходцы европейских Балкан, веками соседи живут рядом, и зорко подмечают малейшие промахи друг друга. И те и другие трепетно хранили свой язык, свою культуру, и т.д. Бесспорно, это условие, т.е. такое бережное отношение к своим истокам, и позволило каждому из них сохранить свою индивидуальность, а вместе с этим, здесь можно усмотреть признак потрясающей терпимости , не позволившей, за несколько столетий, ассимилировать маленькие нации, более многочисленными соседями. В такой обстановке каждый поступок отдельного представителя, рассматривался соседом как проявление национальной особенности, и конечно, это постоянное чувство ответственности за мнение окружающих о своей маленькой нации, постоянное ощущение на себе придирчивого взгляда соседа, отпечаталась в сознании горца, что называется на генном уровне. ( Здесь надо напомнить что речь, в данный момент, идет о представителе именно Северного Кавказа где народ, численность которого, измеряется в наше время  десятками тысяч, считается многочисленной нацией. Стоит перевалить за Кавказский хребет; в Грузию или Азербайджан, и эта черта уже не столь очевидна.)
«Что скажут люди», именно «скажут» - думает горец. Сидя на многолюдных застольях по случаю какого-нибудь праздника, слушая захватывающий рассказ о чьем-либо подвиге или просто о красивом поступке, горец сгорает от желания стать героем подобного рассказа, это желание не дает ему спать по ночам, толкает его на риск и жажду приключений, при которых ему выпадет возможность выделиться и стать предметом восхищенных обсуждений в широком кругу. Ему никогда не приходит в голову что о нем напишут, или как-то задокументируют его поступок, похвальная статья в газете вызовет лишь его сожаление, поскольку прочитав статью, люди, либо восхищенно, либо недоуменно, покачают лишь однажды головой и… быстро забудут этот случай, (ведь письменно зафиксированный факт помешает полету фантазии «осведомленного» очевидца), или даже заподозрят его в подкупе журналиста. Единственная его мечта - попасть на уста беспристрастному рассказчику во время многолюдного скопления или застолья, причем обязательно в тот момент, когда его самого не будет за этим столом. Все эти сведения, воспринимаемые с тем интересом, который придает им фактор неопубликованности, будут еще долго обсуждаться и передаваться из уст в уста, обрастать красивыми, захватывающими подробностями и в конце концов составят ему имя, вес и уважение. Как это не парадоксально прозвучит для Европейца: письменно зафиксированные факты, имеют, здесь значительно легкий «вес» - купленных и заказанных сведений, нежели сведения передаваемые устно.
Безусловно в таком преклонении перед устным мнением окружающих, свою роль сыграло отсутствие письменности в прошлом. Случаи заслужившие внимание, фиксировались в разнообразных притчах, и песенном фольклоре. Слова этих песен скрупулезно передавались из поколения в поколение, формируя мышление и характер горца. Письменность в среде горцев появилась сразу вслед за завоеванием Сев. Кав. царской Россией, с устоявшимися к тому времени традициями крепостничества. Вместе с этим пришел соответствующий Закон. Эти навязанные извне правила, абсолютно не учитывали ту уникальную специфику в мировоззрении горца, которая веками вырабатывалась в условиях сосуществования множества различных наций, на относительно небольшой территории. По устоявшемуся мнению горца, кучи бумаг и замысловатых законов, это искусственно созданная бутафория, заведомо не имеющая ничего общего со здравым смыслом и с реальным положением вещей. Следовательно письменность - как инструмент этой бутафории, отражает несуществующие проблемы во взаимоотношениях горцев. Письменные документы, к.-л. правовые акты, даже в наш «бумажный» век, привычно считаются здесь некоей формальной необходимостью.
Множество неписаных законов и обычаев, создавали особый, колоритный темперамент местного населения, поэтому они были постоянно востребованы самим бытом и органично вписывались в восприятие правил игры этого мира. Многими поколениями шлифуясь в этой среде, они регламентируют любые проблемы возникающие в быту и обществе, и их действенность проверенна веками. В условиях отсутствия письменности эти законы и выжили благодаря своей востребованности. Во все времена это была абсолютная власть, могущество этой власти не поколебал ни один завоеватель. Ясное осознание того факта, что по-другому, в этих условиях - нельзя, давно воспринимается как данность. На Сев. Кав. степень уважения к соседу, напрямую зависит от соблюдения этим соседом традиций его предков.
Человек явно нарушивший эти заповеди, на всю жизнь становился изгоем, прощения такому нарушителю нет. Обратной силы данный закон не имеет, и это правило еще более цементирует его власть, а вместе с тем - неизбежно формирует общее мировоззрение горца, повышая планку самоответственности за все свои дела и поступки, на высоту необычайную. Даже подросток, проявив однажды, среди своих сверстников, например малодушие и трусость, на всю свою жизнь останется в глазах товарищей - трусом. И пусть в последствии ему удастся перевернуть горы, исключительно в силу своей храбрости, это не изменит к нему отношение. Если же речь идет о более серьезном проступке, то ответственность за это, автоматически распространятся на всю семью нарушителя, и ближайших его родственников.
В этом освещении мы приходим к совершенно неожиданному выводу: трудно найти более законопослушное общество. По-видимому давно стоит как-то зафиксировать эти неписаные правила, и решать возникающие с горцами проблемы, учитывая и эту плоскость, поскольку воздействовать на горца, можно лишь путем воздействия на него - его же законами.( Имеются в виду не те мифические элементы варварства, которые СМИ постоянно стремятся откапать, зачастую опираясь при этом, в лучшем случае на образы сказок «тысячи и одной ночи»)
 Явные нарушения крайне редки. Тем ревностней горцы следят друг за другом. Юру просто поражала всепоглощающая сила этих установок. За каждым поступком, каждым словом, каждым жестом горца, незримо присутствовала мысль - «что скажут люди», т.е. не нарушает ли он, к.-л. из многочисленных правил традиционных законов, не дает ли он повод усомниться в его честности и храбрости, не налагает ли он на себя тяжкую ответственность своим поведением, не обсуждают ли уже за его спиной какой-либо его поступок, или даже черту характера, сведения о которой могут раздражать его самомнение.
В некоторых случаях, косвенное подтверждение своих выводов, Юра тонко подмечал и в отношении к себе. В первые дни неожиданно получив вполне сносную пищу, Юра, пытаясь подстроиться под логику горцев, с горькой усмешкой произнес про себя: «лошадь кормят, потому что она работает». В последствии он заметил одну особенность; Днем, во время работы, он перекусывал во дворе под навесом, вместе с Ахметом, а вечером, непосредственно перед сном, кто-либо из женщин или детей, приносил ему ужин в его жилище. Иногда с ужином запаздывали, вечером Ибрагим. с Ахметом. ели не спеша и долго не вставали из-за стола. Но когда в доме были гости, Юра получал свой ужин раньше самих гостей,  и это не могло не привлечь его внимания. Обычно одна из женщин демонстративно укладывала в тарелку куски мяса, и позвав кого-то из детей, велела отнести еду Юре. Гости конечно замечали подобные мелочи, и вероятно в других домах отмечалось что в этом отношении никак нельзя упрекнуть дом Ибрагима. Всегда найдутся люди готовые ухватить малейший предлог для сплетни, а не покормить зависимого человека - вполне обоснованный повод. При этом совсем не важно в отношении кого проявилась та или другая черта; в отношении дорогого гостя или же дворовой собаки, важен факт, особенность характера самого хозяина. Например, если приезжий из далека делец, пытается завязать, допустим, торговые отношения с кем-либо, он не идет сразу к интересующему его человеку, он вполне открыто, идет к соседу этого человека, или к своему старому знакомому «из местных», где женщины поспешат дать подробную характеристику на интересующее его лицо, и здесь будет важна каждая мелочь. Признак скаредности, особенно если речь идет о пище, которой привычно хватает всем, это клеймо которое семья еще долго не сможет смыть, и какая-нибудь бабушка, через много лет обсуждая какого-то молодого парня, при случае непременно заметит что еще его дед отличался чудовищной жадностью.
Кроме этого Юра подметил еще одну характерную черту; имеющую все признаки мелкого, мещанского тщеславия; стоило на минутку зайти во двор соседу, как все споры и неурядицы, шумевшие за секунду до этого - умолкали, и женщины, которые только что в порыве гнева  были готовы вцепиться в волосы друг другу, принимали благодушный вид и начинали демонстрировать избыточный достаток, взаимопонимание и процветание в доме. Эта черта, по мнению Юры, нередко приводила к явным нелепостям: приехавшему из далека гостю, в стремлении показать свой достаток, зачастую выставляли на стол, такое обильное количество пищи, что в глазах европейца показалось бы явным издевательством. Было очевидно что, даже если позвать соседей ( что зачастую и делалось попозже, либо раздавалось «посыльными» детьми), еще останется и нередко пропадет.
      

Отсутствие электричества и средств связи, лишило возможности доступа к СМИ. Несмотря на это, новости в горах распространялись с невероятной скоростью. При этом, каждая деталь обсуждалась часами, а выводы сделанные в результате этих обсуждений, выливались в неопровержимые в последующем факты.
За время войны население по неволе стало политически грамотным. Каждый понимал что молодой солдат, которого призвали в армию и отправили на эту войну, не имеет отношения к истинным виновникам чеченской трагедии. Что в зависимости от политической конъюнктуры в Москве, меняется обстановка здесь, в Чечне
Общаясь с Ахметом, Юра узнавал много нового. По словам А. выходило что для чеченцев война была полной неожиданностью. Никто всерьез даже не допускал мысли о действительных, широкомасштабных военных действиях, включая самого Дудаева, который как известно стремился к правам аналогичным с Татарстаному. Вся эта демонстрация решимости, была призвана лишь показать, что Чечня не согласна на меньшее.
Тем более это было полной неожиданностью для сельского жителя - консервативного и аполитичного по своей натуре, а также далекого от, всегда обременительных для сельского хозяйства, реформ. И только лишение возможности трудиться, лишение уверенности в завтрашнем дне, вызывает у него стремление что-то предпринять и перестроить.
Развал СССР, падение жизненного уровня, бездействие властей, анархия и преступность, все это оказалось тем детонатором, который потревожив застоявшееся, и уже понемногу сходившее «на нет», недовольство Сов. Властью, повлек за собой целый взрыв в стремлении к переменам.
Для того чтобы направить высвободившуюся энергию в определенное русло, не потребовалось ни особых усилий, ни изощренной дипломатии, ни значительных затрат, заинтересованным в дестабилизации обстановки силам, стоило лишь оттолкнуться при этом от мощного фундамента установок, заложенного вековыми войнами с Россией.
Гласность открыла запруду для огромного потока литературы об истории Русско-Кавказских войн Х\/111-Х1Хв.в. Все эти книги, нахлынувшие из-за границы, написанные, в основном, потомками выходцев из Сев. Кавказа, отличались откровенно анти-российскими позициями, и производили неизгладимое впечатление на передовую молодежь. И это впечатление тысячекратно увеличивалось, не в пользу России, при осознании явного факта сокрытия официальной советской историей, полной, объективной информации о той войне.
Вчерашний студент-чеченец, стремившийся в интересах будущей карьеры, непременно вступить в ряды КПСС, кардинально менял свои установки, сформулированные идеологией партии, допускавшей единственное беглое упоминание о той войне: период имама Шамиля, провозглашенного в свое время тов. Сталиным - первым борцом на Сев. Кавказе против угнетателей рабочего класса.
Увлечение заново открывшейся историей, поначалу настраивало молодых патриотов на те национально-освободительные идеи, которые питали их прадедов в прошлых войнах с Россией и Турцией
Но под впечатлением первых успехов демократических свобод, в стремлении продолжить движение вперед, туманное множество нац. концепций, различные исламские течения, неуклонно увеличиваясь, будто образовывали все нарастающий снежный ком, который довольно быстро превратившись в лавину, увлек за собой новых идеологов. В дело вмешались внешние силы; у них свои концепции, своя политика, свои методы и цели, а главное весьма значительные капиталы.
Лавина, потревожив своей мощной, хаотичной энергией традиционные формы ислама, на Северном Кавказе, катилась в пропасть крайнего экстремизма и религиозного фанатизма.
Как обычно бывает в таких случаях, вчерашним зачинателям, чтобы окончательно не потерять ускользающие лидирующие позиции, не оставалось иного выхода, кроме как, встать в авангарде этой неуправляемой стихии, и создавая видимость независимого управления, превратиться в лидеров непримиримого экстремизма.
Простой народ в какой-то момент, потеряв ориентацию в хитросплетении новых течений, сделал попытку отойти от вчерашних героев. Наиболее ярко это проявилось после Хасавьюртовских соглашений и последовавшей за ними кратковременной независимости республики Ичкерия, когда народные герои, на фоне ужасающей нищеты населения, строили себе дворцы, и занимаясь политическими интригами друг против друга, доходили до открытых бое-столкновений, но  энтузиазм народа, уже и не требовался, однажды запущенный двигатель этой стихии, питало топливо многомиллионных валютных вливаний определенных организаций, а остальное с усердием дополнял беспредел федеральной армии.   
 Наша трагедия выгодна всем - говорили чеченцы. Всем кроме простого чеченского и русского народа.
Для правительств стран Запада, успевшим привыкнуть к существованию одного из веских аргументов в своих отношениях с Россией, стала выгодна такая ситуация, при которой этот аргумент имеет место быть.
 Для российских военных это политическая карьера, быстрое продвижение по службе, и не менее быстрое обогащение.
Чеченская война начиналась в условиях всеобщего бардака и разгильдяйства. Но если гражданское общество, лишенное нравственных и моральных ориентиров, катилось в бездну криминала, циничного накопительства и разграбления ресурсов своей страны, то разложение армии вело к предательствам, продажности и к чудовищной, бессмысленной жестокости и крови.
После того как военные получили право самостоятельно заключать контракты с поставщиками, закупать и списывать продукты, обмундирование, ГСМ и воен. технику,  это стало для старших военных чинов тем могучим доводом, на фоне которого слова о патриотизме, любви и преданности Родине, превратились в дежурную ширму от недалекого обывателя.
Моральное разложение, воровство, разваливающаяся техника, нескоординированность и соперничество силовых министерств и ведомств, и как следствие - малоэффективные военные операции, все это вызывало необходимость выдумывать все новые мифы и легенды, по принципу: «чем неправдоподобней ложь, тем скорее ей поверят». Со временем это чудовищное нагромождение лжи, стало до того привычным, что похоже многие генералы - непосредственные участники событий, сами поверили своим басням.
Солдаты и офицеры, которые месяцами жили по колено в грязи и крови, которые каждый день прощались с погибшими товарищами, даже не считались участниками боевых действий, поскольку в Кремле упорно называли эту войну - контртеррористической операцией против кучки бандитов. И какой-нибудь герой-участковый, задержавший вора-рецидивиста в мирной Москве, становился на одну ступень с солдатом, чья психика покалечена такой «операцией» на всю жизнь.
 Считалось что в первую чеченскую компанию, Россия плохо обеспечила информационную поддержку своей армии. Это утверждение задолго до второй компании, подготовило абсолютную цензуру и полное блокирование информации о боевых действиях.

 Во вторую войну ставка поначалу делалась на солдат-контрактников. В первое время на волне рекламной компании по избранию президента РФ, судя по которой предполагалось провести быструю, победоносную военную компанию, многие военкоматы российских городов, были завалены заявлениями добровольцев. Впоследствии, в связи с проблемой получения «боевых», этот поток заметно иссяк. 
 Это был довольно многошерстный контингент. Одни были действительно заражены патриотизмом и романтикой, (всё это мгновенно улетучивалось по прибытию). Другие, уставшие от поисков работы и полуголодного существования, видели здесь возможность честного заработка. Многие, ввиду осложнившихся отношений с правоохранительными органами, находили таким образом убежище под крышей Мин. обороны. Были так же откровенные маньяки, приехавшие реализовывать здесь свои садистские наклонности. Но в основном ехали с одной целью, с одной мыслью - сделать деньги. Именно «сделать», неважно какими способами и средствами; продажа оружия и воен. имущества, мародерство, убийство на заказ. Неважно, порой, на чьей стороне воевать. Деньги - этот аргумент перевешивал любые сомнения и опасности.
Если солдат-срочник считал дни до дембеля, то солдат-контрактник считал деньги. Если солдат-срочник боялся нарушить приказ, то солдат-контрактник плевать хотел на приказ, когда этот приказ противоречит его главной цели.
Атмосфера цинизма и жажда наживы усиливала царящую жестокость. Кроме того, так же как и по армии в целом, в среде «контрактников» наблюдалось расслоение на слабых и сильных. Людям мало-мальски с чувствительной душой, здесь делать было нечего. Многие перечисляли свои деньги на счета какого-либо офицера-вымогателя, и бежали из этого ада без копейки в кармане, радуясь самой возможности избавиться от такой жизни.
В штабах, куча аналитиков и воен. специалистов, до мельчайших подробностей разрабатывали планы предстоящих операций, но на местах всегда получалось что-то не так. Из-за маленькой неточности одного из старших офицеров, который в этот момент оказался мертвецки пьян, нарушалась координация всей системы взаимодействия.
 Пили все, и это в условиях постоянного стресса боевой обстановки, можно понять. Но в смрадной атмосфере морального разложения, это занятие приобретало очертание ужасающей болезни, сродни шизофрении с маниакально-садистским уклоном. У некоторых групп «контрактников» эта привычка была тем редким исключением, которое временами была способна перекрыть беспредельную страсть к наживе. За этим следовали многочисленные преступления и нарушения.
 Один факт: двое уже пьяных «контрактников» подъехали на машине «Урал», к расположенному рядом с их частью, селению Н. Атаги, и предложили местным жителям обменять данную машину «Урал», на... две бутылки водки(!).
 Контрактников в армии откровенно недолюбливали, а ненависть местных жителей, просто не знала предела. То что Юра был «срочник», объясняло и сдержанное к нему отношение в семье Ибрагима, и то что он вообще попал к мирным жителям. 
  ....
Подобные отступления понадобятся нам, для того что бы передать атмосферу,  повлиявшую на формирование у Юры мыслей и убеждений, которые и привели его к драматическому финалу.  Это была атмосфера Новогоднего штурма Грозного в 95-м,  Гудермес и Шали, Ярыш-Марды, Буденовск и Кизляр - Первомайская 96-го, неожиданный вывод войск после Хасавьюртовских соглашений, и заново, пядь за пядью, отвоевываемые позиции в 2000-м. Молодой солдат попадая сюда, дышал и впитывал эту атмосферу, он инстинктивно улавливал самый сгусток, квинтэссенцию настроения сложившегося задолго до его прибытия сюда. Но неверно было бы полагать, что солдат «надышавшись» этой атмосферой, становился на одну ступень с действительным участником событий произошедших до него. Подобно актеру, исполняющему роль исторической личности, который может (естественно в силу своих индивидуальных способностей), изобразить лишь следствие; мимику, жесты, речь и пр., он мог расшевелить и распалить в себе, необходимые для данной роли эмоции, но для того что бы  прочувствовать причину формирования мыслей и убеждений своего героя,  необходимо прожить, в реальном времени, всю биографию человека послужившего прообразом данной роли.  Молодые солдаты, попадая сюда, спешили побыстрей схватить царящее здесь настроение, и как правило, это была бессмысленная жестокость к населению, и искусственно распаляемая в себе ненависть и злость. Давно замечено что солдат, действительно прошедший все перипетии чеченской мясорубки, ведет себя намного сдержаннее, в отношении мирного населения, нежели молодой солдат, едва успевший увидеть войну своими глазами. Истинный воин, предпочитает демонстрировать свои чувства в открытом бою, против вооруженного противника, ему незачем само утверждаться среди товарищей, издеваясь над безоружными пленными, не способныхми к сопротивлению; лишь напряжение боя, свист пуль над его головой, реальная опасность погибнуть, создает ему условия для проявления накопившейся агрессии.             


                ************************

       Юра беспрепятственно перемещался в пределах аула. Днем, если не было работы, женщины отправляли его с различными поручениями в любой дом. Однако бывали дни когда ему строго запрещалось выходить за ворота и даже из своего жилища. В такие дни Юра без труда различал застывшее напряжение на лицах мужчин и женщин, и это напряжение передавалось ему самому: не питая излишних иллюзий на свое внезапное освобождение, он от души желал что бы напряжение это поскорей закончилось и не случилось бы чего похуже в его положении........
 В первый же день Ахмет дал ему понять что побег невозможен. Все дороги и проходы к аулу заминированы - сказал он. Также заминирован единственный выход из ущелья, находящийся в 50 км. от аула.
 - Кроме этого, и горы, и лес имеют глаза и уши, - подытожил А. -  Вобщем не создавай себе лишних проблем, война закончится поедешь домой, а сейчас... сам понимаешь, отпустить мы тебя не можем... да это тебе и ненужно, арестуют... скажут - дезертир или разведчик, короче нервы и здоровье подпортят основательно. Одно дело если тебя освободили например во время «зачистки», по чьей-то наводке, а так... ну придешь... что ты им скажешь? отпустили... или убежал что ли? Не-е брат, такое только в кино бывает.
  Юра поспешил заверить Ахмета. что он даже не думает о побеге, и это было правдой.
 Аул находился в значительном удалении от предгорных равнин. Наблюдая быт местных жителей, Юра
не мог не отметить что этот патриархальный, крестьянский уклад жизни, выделяется своей традиционной характерностью даже среди подобных горных селений, где ему приходилось бывать по службе(отличается, вероятно вследствие большого удаления от райцентров.)
    В первые дни Юра никак не мог избавиться от ощущения, что он попал в другую эпоху, на 200-300 лет назад, и если бы не пролетающие самолеты, которые неизменно вызывали озабоченное выражение на лицах взрослых, и явный испуг у детей, - то это ощущение невозможно было бы поколебать.
      С каждым днем Юра убеждался что те представления о горцах, которые формировались у него на  «гражданке» из источников СМИ, не имеют ничего общего с действительностью. В сущности, население аула производило впечатление колхозной деревни во времена СССР, это были в основном крестьяне - чабаны и землепашцы. Это была та категория населения о которой никогда не услышишь по СМИ. Несмотря на то, что это и есть тот народ, во имя которого воюют обе стороны, их обыденное  существование не имеет ценности на рынке СМИ, дом и участок земли доставшийся по наследству, несколько голов домашнего скота, нажитый годами скарб - все что у них есть, и если даже у них возникнет желание покинуть неспокойную территорию, у них просто нет средств сделать это. Те из жителей Чечни которые были вынуждены на свой страх и риск идти пешком до лагеря беженцев в Ингушетии, проходя многочисленные блокпосты фед. армии и территории контролируемые сепаратистами, доходили до Ингушетии с абсолютно голыми руками;  палатка в лагере беженцев плюс гуманитарная помощь, становилась их единственным имуществом и средством к существованию, поэтому на такой шаг были способны лишь те, у кого уже не было что терять. Абсолютная безработица, неуверенность, горести военного времени....... апатия....
 Кроме того Юра узнал что Сев. Кавказ это совсем не Восток и не Азия, в общепринятом стереотипе, это даже не Закавказье, и в пределах самого СК, среди многочисленных народов, населяющих этот регион, и даже среди самого чеченского народа, существует масса отличий неприметных с первого взгляда.
  Когда Юру поселили вполне в  сносных условиях, - во времянке в саду, за большим домом, он не на шутку испугался, что-то здесь не так, насколько ему было известно «рабов» держат в ямах или в подвалах, или даже на цепи, чтобы не убежали. Он выдвигал массу различных версий, и не смог заснуть первую ночь. Быть может его хотят продать и следят, так сказать, за качеством своего «товара», а может его хотят обменять на какого-нибудь чеченца, арестованного в России и т.п.
Это подозрительное обстоятельство, беспокоило его много дней. Немного осмотревшись, Юра, в поисках причины такого неожиданного отношения к себе, в своих наблюдениях за окружающими, он пытался подстроиться под предполагаемую им логику этих людей, в результате он нашел для себя более или менее приемлемое объяснение: если бы его посадили в клетку, то это вероятно выглядело бы в глазах соседей, как трусость хозяина; ведь человек держит тигра в клетке потому что боится его. Впоследствии несостоятельность этого объяснения растворилась сама по себе.
Значительно позже, поближе познакомившись с Ахметом, Юра со смехом рассказал ему о своих страхах в первые дни, но Ахмет поначалу совсем не понял о чем речь, точнее он понял это так, как это должен был понять горец, а именно: что Юра, намеками, и даже с горским тактом, т.е. обращая все в шутку, жалуется таким образом на условия своего содержания. И без того хмурое лицо А. приобрело мрачный оттенок: слегка усмехнувшись Ахмет. раздраженно заметил, что он сам все свое детство предпочитал жить в этой времянке, а не в большом доме. В первую секунду Юра совсем растерялся, как же так, эта проблема не давала ему спать, и заставляла делать самые невероятные предположения, а Ахмету даже непонятно что основания для такого беспокойства имеют место быть. В конце концов Юре удалось растолковать  в чем дело и Ахмет. от души рассмеялся:
 - А зачем мне держать тебя в яме? Ты для работы мне здоровый нужен. - Ахмет. развернулся и захромал своим протезом к соседу Халиду, продолжая смеяться и мотать головой.....
               
               
                ЮРА.
         
Постепенно мысли о неминуемой смерти сменились ожиданием каких-либо перемен. В первое время Юра надеялся что его будут искать, а возможно обменяют на чеченца. Со временем эти надежды затёрлись в пыльных уголках повседневности, и он смирился с мыслью что изменений в его положении, в ближайшее время не предвидится, этого требовала элементарная рассудительность. Необходимо было смириться с этим испытанием и Юра. успокаивал себя как мог.
Исключая Ахмета., Юра почти ни с кем не общался. Язык чеченцев оставался для него загадкой и постоянно подчеркивал непреодолимую пропасть между ним и местными жителями. В другом конце аула жил еще один «раб» - Володя. Однажды женщины посылали его в тот дом и Ю. немного поговорил с ним. Володя жил уже пять лет в этом ауле. Он понимал по чеченски, но говорить не мог, хотя в его русской речи присутствовал идеальный чеченский акцент. Чеченский язык выучить довольно трудно, говорил Володя, нужен специальный учитель. Но вероятно главная причина заключалась в том что и Юра и Володя просто не нуждались в изучении местного диалекта, поскольку почти все население аула, более или менее владело русской речью, и в те редкие случаи когда кому-то из местных жителей необходимо было обратиться к ним, они говорили на русском языке.
Юра так и не узнал название аула в котором находился. Очевидно в разговорах между собой, чеченцы использовали не собственное название своего села, а оборот типа «наше село».
С самого начала Юра не мог избавиться от непонятного напряжения в голове. Он будто застыл в ожидании удара, и несмотря на то что опасность давно миновала, ощущение «ожидания удара» никак не проходило. Юра понимал что все это следствие его безвыходного отчаяния. Но дни шли своим чередом, и глубина этого отчаяния достигла своего дна, а дальше движение невозможно, надо подниматься, приспосабливаться насколько можно, однако несмотря на логику рассудка, жутко - подавленное состояние пребывало с ним всегда.
Яркие образы которые беспрестанно теснились в его голове на «гражданке», с того времени когда обучаясь в школе художников Юра в своих мечтах видел себя великим живописцем, давно не посещали его. Он был уверен что навсегда утерял эту свою привычную способность. С первых же дней его плена, и даже раньше, с того момента как его забрали в армию, его воображение будто отключилось. Он тщетно пытался сейчас возобновить те краски, которые раньше питали его уверенность в себе, и позволяли не замечать окружающую малопривлекательность действительности. Ему казалось что эта его особенность была бы как нельзя кстати именно сейчас, в данном его положении, когда необходимо убить тоскливую медлительность времени,. но постоянная депрессия, угнетенное состояние, будто растворили в себе эту способность, заставляя до конца прочувствовать страшную реальность. В голове был «вакуум» - абсолютная пустота.
Юра припоминал что раньше часто досадовал на тот надоедливый шквал, непонятно откуда бравшихся обрывков мыслей и образов, который переполняя его сознание, зачастую мешал сосредоточиться на необходимой в данный момент проблеме, и тогда он мечтал как раз вот о таком «вакууме», тогда ему казалось что именно такая пустота - чистый лист, позволит управлять хаотичным процессом мышления.
Сейчас эти воспоминания вызывали у него горькую усмешку, он получил свой «чистый лист», и это было заметно по многим признакам; раньше какая-либо навязчивая мелодия, могла часами преследовать его повсюду, и это вызывало досадное раздражение, но сейчас, пытаясь расшевелить свою фантазию, Юра не мог «прокрутить» в голове ни одной подобной мелодии.
Однако пустота, образовавшись, устанавливает тем самым требование заполнить это пространство, и Юра целый день, почти бессознательно облекал свои наблюдения в четкую словесную форму. Постепенно этот процесс стал непрерывным. Обычно, Юра адресовал свои рассказы сослуживцам, с которыми он надеялся еще встретиться, и конечно же ему будет что рассказать. Эта привычка укоренилась в нем настолько, что даже ночью во сне, он продолжал формулировать предложения составленные из скудных дневных впечатлений. Но попытки вернуться к своему яркому, так долго создаваемому им миру Юра не оставлял.   
В этом стремлении он Юра часто пробовал обмануть свое настроение; наблюдая местных жителей он отмечал что их неприхотливая размеренность быта, медленный, почти сонный ритм сельской жизни, почти не отличается от его существования в плену, но это не мешает им радоваться и чувствовать полноту бытия. По-видимому сама мысль о плене, не позволяет ему находить утешение в простых доступных вещах - говорил себе Юра. Значит надо изменить подход, исключить эту мысль о неволе. И Юра. пытался представить себя неким гостем, прибывшим сюда по своему желанию; отдохнуть, поработать и т.п. Ведь ему пока не угрожает опасность, вокруг изумительный пейзаж, горы, солнце, природа, чистый воздух....  но нет... никаких изменений... никаких эмоций. Значит силой сознания невозможно обмануть себя, и даже не себя, а то внутреннее существо, которое хоть и находится внутри, но стоит намного выше... которое не подчиняется его воле, а живет по каким-то своим, независимым от него правилам, но от этого существа зависит его настроение...
После этого еще больше обострялось его отчаяние; почему именно с ним случилось это несчастье? В чем он провинился? Какие неведомые законы нарушил?
Ночью уткнувшись в старую, заплесневелую подушку он беззвучно плакал. Его отчаяние материализовывалось в невероятную тяжесть летящую в бездонную пропасть. Миновав Землю, оно вырывалось в темный, холодный космос, и там, в безмолвных просторах вселенной, раздавался его невероятный по силе вопль отчаяния. Этот образ увлекал и властно захватывал  сознание. Не в силах остановить это видение, Юра затаив дыхание сжимался в комок и прислушивался к ночным шорохам, ему казалось что однажды, он неосознанно закричит по настоящему, закричит и сам не заметит этого, и тогда в большом доме услышат его и конечно прибегут на крик, ему будет стыдно, его могут закрыть где-нибудь в подвале или передать другому хозяину, который окажется не таким нормальным как Ибрагим....
 Дни тянулись медленно и были похожи один на другой. Когда не было работы и Юру никто не тревожил, он садился на скамейке в глубине сада, недалеко от своего жилища и отдавался грустному течению мысли. Его взгляд скользил по фруктовым деревьям, где каждая, давно знакомая веточка, каждый лист, казалось, подчеркивают его безысходность. 
Кто сможет описать повседневность? Повседневность разбавленную отчаянием безвыходного положения, когда вокруг ничего не происходит, ничего не меняется, когда все что может произойти за день, давно известно, и от этого перестает задерживать на себе внимание, вызывая непреодолимое чувство безысходности. В какой-то момент Юра вдруг обнаружил что даже его воспоминания о доме, покрылись пылью этой тоскливой безысходности. Безысходности, порожденной ясным осознанием того факта, что эта серая, неизбежная повседневность, составляет большую часть жизни. Существует множество описаний восхода и заката солнца, но кто возьмется за описание медленного перемещения светила по небосводу в течение всего светового дня? А ведь собственно день и состоит из этого малопривлекательного перемещения.
Временами Юра чувствовал что в жизни уже ничего нового не произойдет, все уже давно известно, любое развитие событий это лишь очередное повторение, а нового, неизвестного, уже никогда не будет. В любом случае его жизнь закончиться банальной смертью. Никогда раньше Юра не думал о смерти, а сейчас, все его рассуждения неизменно приводили к этой точке, и тогда он в страхе спешил вернуться назад, в школьные годы, в беззаботное детство, но чаще всего, его память безжалостно выдавала ему воспоминание о той минуте, когда они с сослуживцем, так глупо попали в руки боевиков.
               
                ******************

Все произошло быстро и просто. Впоследствии, в воспоминаниях этой минуты, именно эта простота, лишенная элементов классического драматизма, а так же некое открытие перевернувшее все его мировоззрение, обозначили четкую грань, отделяющую Юру - солдата: верящего в возможность моделирования своей судьбы, и Юру- пленника: преклоняющегося перед неведомой стихией случая, и твердо верящего в предопределение.
Это было его первое столкновение с настоящими боевиками, когда Юра увидел этих людей. До этого он видел лишь арестованных чеченцев, или же боевиков - одиночек. Небольшая, но организованная часть формирований сепаратистов делала свое дело профессионально и по домашнему, увидеть их живыми было почти невозможно, они полностью оправдывали прозвище: «духи».
В тот день поступила информация что отряд полевого командира И. готовит нападение на тот населенный пункт, где располагалось место постоянной дислокации роты, в которой служил Юра.
Такие сведения поступали и раньше, и солдаты, рассредоточившись по определенным местам, проводили ночи в засадах и «секретах».
Участок на который попал Юра со своим сослуживцем Андреем, не представлял опасности. С этой стороны села, располагались заброшенные сельхозугодия. Большое открытое пространство представлялось маловероятным местом для нападения, и давало командованию уверенность что боевики для этой цели выберут либо пересеченную местность, с множеством балок и оврагов, либо лесной массив вплотную примыкающий к селению.
Получив задание, Юра и Андрей залегли в густом кустарнике. Здесь не было даже специальных оборудованных укрытий. Их задачей было только просматривать местность, и в случае необходимости, сообщать по рации.
Выпив припасенную полбутылки водки, имеющую запах ацетона, впрочем к которому все  привыкли, Юра и Андрей устроились поудобней и завели бесконечный разговор о далекой гражданской жизни.
Раннее апрельское утро было серым и тяжелым. Несмотря на пронизывающую сырость, солдаты дремали уже около часа. Мелко - моросящий дождь рассеивался в густом утреннем тумане. Первые выстрелы прозвучали в 4 часа, и казались до того нереальными, что сознание просто не пропустило этот сигнал тревоги. А в это время в 50 метрах от них, отряд боевиков быстро входил в село.
Нападающий внезапно - всегда имеет преимущество. План захвата был давно обговорен и заучен. Действия четкие и организованные. Каждый боевик знал свое место. Минимум шума, минимум выстрелов, минимум разговоров. До того момента когда прозвучали первые разрывы гранат, каждый был на определенной заранее позиции.
Юра и Андрей опомнились когда шум боя звучал со всех сторон и далеко позади, где-то в районе расположения их казарм.
Юра схватил автомат, перевернулся на живот и стал осматриваться. Волна тысяч эмоций, растерянности и страха, захлестнула тело. Этот резкий переход из одной реальности в другую, в страшную и непонятную, эти новые неизвестные ощущения с которыми столкнулось сонное сознание, невероятное напряжение мышц и нервов, бешеный пульс - совершенно исключали возможность сосредоточиться и принять какое-нибудь решение.
Мозг как губка, лишь жадно впитывал новые звуки, которые из-за внезапно обострившегося слуха, оглушали, и давили голову и грудь. Но это было только начало...
Вдруг перепонку правого уха разорвал звук автоматной очереди. Несмотря на неожиданность, появилась первая, более - менее сформулированная мысль: « это Андрей... правильно... надо стрелять... перевести предохранитель на режим «автоматика»... патроны... есть... сначала подствольный гранатомет... я заряжал еще в казарме... там были ребята... мы смеялись и никто даже не почувствовал что это сегодня случится... руки дрожат... холодно... туман... ничего не видно...».
Далее лавина мыслей раздваивалась, растраивалась, их обрывки рассеивались в наружном тумане, образовав в голове неведомую раньше тяжесть пустоты.
Сплошной звон в ушах, приостановившись на какой-то безумной ноте, снова стал повышаться, постепенно превращаясь в острый, пронзительный писк, и в данный момент это непрерывное повышение в недрах сознания, вызывало наиболее сильную тревогу. Звук не может повышаться до бесконечности, где-то там, запредельно высоко, он рано или поздно оборвется, и тогда произойдет самое ужасное...
Вдруг до него донесся отдаленный окрик. Юра. вдруг вспомнил что кричат ему уже давно, что это обращаются именно к нему, он почему-то не сомневался. Несмотря на то что с момента первых выстрелов прошли считанные секунды, ему показалось что этот крик он слышал более часа назад...
- Я сказал встать, руки за голову!
Тяжесть автомата выскользнула из ватных рук. Поднявшись, Юра. увидел перед собой парнишку лет двадцати, отсутствие растительности на лице, чеченского акцента и черты лица, наводили на мысль о славянском происхождении. Быть может это ошибка. Но в эту секунду из самых замутненных глубин его памяти, на пике потрясающего в данный момент испуга, Юру пронзило воспоминание, которое перевернуло все его представления; ОН ЗНАЛ об этом, он точно вспомнил что видел все это; он видел это во сне, или в краткие мгновения беспамятства случавшиеся с ним. Это должно было произойти, именно так он видел эти минуты, именно так было давно запрограммировано в его судьбе... Рассудок безумно цеплялся за крупицу надежды; это просто ошибка, на боевике, направившим автомат ему в лицо, такой же камуфляж, он явно русский, вероятно это ребята из другого ведомства, и сейчас ошибка раскроется и все закончится какой-нибудь шуткой. Но логика рассудка отныне потеряла свою весомость, это был уже другой Юра. Никакой ошибки нет, он точно ЗНАЕТ, там в его воспоминании было именно самое худшее что может быть.
Под коленкой появилась ноющая боль, пересохшее горло сдавила невидимая рука, язык прилип к гортани. Шок. Страх и шок. Теперь Юра. знал это чувство. Мысль о неминуемой смерти вызвала выброс огромного количества адреналина, который парализовал все органы, все чувства, парализовал мышцы и мозг, и даже глаза, впившись в одну точку отказывались подчиняться.
До армии Юра смотрел по «видео» документальный фильм о Чечне, заснятый для устрашения, теми «отморозками», которые специализируются на торговле людьми, где бородатый чеченец перерезает горло какому-то пленному бедолаге. Тогда посмотрев эти кадры и обсуждая увиденное с друзьями, Юра пришел к выводу что все это инсценировка. Не может человек так безропотно, так спокойно, без эмоций ложиться под нож, поворачивать голову как ему прикажут. Чего-то явно не хватало, на самом деле не хватало того драматизма, который всегда так ярко, отображен в кинофильмах, но тогда конечно ему не приходил в голову подобный вывод. Он допускал все что угодно: истерику, мольбы о пощаде, плач, крик, сопротивление, попытку бежать наконец, все что угодно, но только не это полное, абсолютное смирение, почти спокойствие при взгляде со стороны. Тогда он не поверил... потому что не понял... потому что не знал...
Теперь он знал, теперь он понял - это состояние полного паралича воли и сознания. Некая система заблокировала способность мыслить, способность двигаться и отдавать приказы своему телу, которое превратившись в подобие робота, подчинилось другой воле, другому сознанию, а собственное сознание, как бы отказавшись от своего «я», ушло в какую-то другую, неведомую реальность, в другой мир, где нет этого невероятного страха и ужаса, этого запредельного напряжения нервов...
-- Я спрашиваю кто стрелял? - снова донесся далекий голос.
-- Я вверх... одну очередь выпустил...
Это Андрей - догадался Юра. При всем желании Юра не смог бы произнести ни одного слова, и то что Андрей хоть что-то говорит в ответ, вызвало чувство сильнейшей благодарности, за возможность промолчать. Эта не испытываемая ранее высочайшая степень благодарности, на фоне всех отрицательных эмоций, материализовалась в необычайно теплую волну пробежавшую по всему телу.
Широко раскрытые глаза по-прежнему были зафиксированы в одной точке; где-то в районе груди боевика, который по-прежнему направлял свое оружие в лицо Юры.
Вспоминая этот момент Юра точно помнил, что несмотря на то, что его взгляд застыл на одном месте, он ясно видел и лицо, и всю фигуру боевика, и что более странно - видел лицо своего товарища, стоявшего чуть позади. Он точно помнил как, и с каким выражением на лице, Андрей отвечал на вопросы.
-- Срочники или контрактники? - прозвучал следующий вопрос. И спустя мгновение опять: -- Я спрашиваю срочники или контрактники?
В эту секунду, так же боковым зрением, он увидел плотного бородача. Юра. не смотрел в его сторону, но отмечал каждую деталь его внешности. Несмотря на свое состояние он сразу отметил спасительный нюанс: автомат бородача опущен дулом вниз, а сквозь густую растительность на лице, видна улыбка.
 -- Васэ, ты чо нэ выдыщ, эта жи салабоны, конещно жи срочники... - приблизившись к ним, произнес бородач.
Вася так же усмехнулся и убрал приклад автомата со своего плеча. Подойдя к Юре. и Андрею он не спеша, по-хозяйски  вытащил у них весь запас ручных гранат.
-- Я только одну очередь вверх выпустил, - тем же тоном повторил Андрей.
 Бородач засмеялся и хлопнул Андрея по плечу:
-- Ладно, нормально все. Пайдем со мной. - Он поднял брошенные ребятами автоматы, и они направились к небольшому строению на краю села, где начиналось поле. Бородач усадил их на землю около стены.
 -- Все боеприпасы сложите здесь.

   Ребята сложили перед собой патроны, после чего боевик тщательно обыскал их.
В это время перестрелка в центре села была в самом разгаре. По идее каждый боевик несет на себе боекомплект на три часа непрерывного боя. Но примерно через час стрельба стала затихать. К тому месту, где находились Юра с Андреем, потихоньку стали собираться боевики, очевидно это было условленное место сбора. Боевики были вооружены с ног до головы, помимо стрелкового оружия, почти у каждого за спиной торчали гранатометы, минометы. Некоторые спокойные и невозмутимые, некоторые крайне возбужденные.
Утренний рассвет неуверенно пробивался сквозь густую пелену тумана. Бородач который привел их сюда, в нескольких метрах, постоянно переговаривался по рации. Появились пять-шесть человек мирных жителей - все старики, на их обычно невозмутимых лицах читалась тревога и озабоченность. Все понимали что в ближайшие дни, когда боевики будут далеко отсюда, селение подвергнется жесточайшей зачистке.
Стали появляться молодые люди в гражданской одежде, у каждого был автомат, а так же сумка или рюкзак. Среди них были совсем еще дети: 14-15 лет.
Постепенно боевиков собралось до ста человек. Двое были убиты, их тела пронесли в сторону кладбища. Сегодня же местные жители похоронят их. Так же принесли несколько раненых на полевых носилках. Сразу после этого первая группа из 20-30 человек, построившись по двое, начала покидать село.
Поскольку все боевики были в камуфляже, Юра. не сразу заметил нескольких солдат в которых узнал своих сослуживцев. Они сидели на земле, без оружия. Через несколько минут их построили с очередной партией боевиков, которая выступила вслед за первой. Вторая партия забрала почти всех раненых.
В этот момент к ним Юра и Андрей подошел знакомый бородач, с ним был боевик намного старше - лет под 50.
--Как зовут? - обратился он
Юра и Андрей назвались.
-- Это Салих, - указал бородач на пожилого боевика. - Он ваш папа и мама. Все ясно?
 Ребята молча кивнули в знак согласия.
-- Пойдем со мной. - Салих развернулся и пошел, не сомневаясь что его указание будет выполнено. Подойдя к двум оставшимся раненным, Салих показал на одного из них и коротко бросил:
-- Берите вот эти носилки.
К этому времени оставшаяся группа боевиков покидала село. Последнее воспоминание Юра о населенном пункте где он проходил службу, была стрельба, удивившая его в тот момент. Несмотря на то что боевики отходили в горы, Юра еще долго слышал позади себя то утихающую, то возобновляющуюся с новой силой перестрелку.

               
                **************************
 

Через два дня Салих переправил Юру к себе домой, в высокогорный, далекий аул.               
 Жилище где поселили Юру, представляло собой невысокое, но довольно вместительное помещение подсобного назначения. Перегородка в пол кирпича, разделяла внутреннюю площадь на две неравные части. В большей части наряду с мешками  муки, картошки, кукурузы, комбикормов и т.п., лежал различный хозинвентарь, а так же доски, арматура, трубы и еще множество вещей и хлама. Под всем помещением был расположен подвал с банками солений, варений, томатов, ящики с яблоками, овощами и т.д. и т.п.
Другая комната была жилой. Старинная железная кровать, два сбитых из досок стола, пара стульев. На одном столе стоял запыленный, давно раскуроченный магнитофон, Под столом в большом ящике, лежала куча радиодеталей и поломанных электроприборов. Множество ненужных вещей типа: «вдруг пригодится», довершали картину непременного сарая в деревне, атрибута обособленности подрастающего оболтуса. Побеленные стены были обклеены картинками старых советских журналов. Окошко выходило в сторону большого дома.
 Дни напряженной работы по строительству, чередовались с абсолютным бездействием, и Ю. часами слонялся по двору, выполняя мелкие поручения женщин.
Примерно через две недели своего пребывания в ауле, Ю. заметил у детей альбом для рисования и попросил у них несколько листов и ручку. Он тут же нарисовал стоявшую в загоне корову, поместив на заднем плане размашистый горный пейзаж. Дети вырывая рисунок у друг друга побежали показывать его взрослым. Юра прихватил с собой оставшиеся листы и ручку и направился к себе в сарай. Но не успев дойти, он был остановлен кучей ребятишек с настойчивой просьбой нарисовать еще что-нибудь. На вопрос что именно они хотели бы увидеть на рисунке, дети, перебивая друг друга, стали называть оружие: танк, ракету, пушку и т.д. Они так же захватили с собой цветные карандаши. До самого вечера Юра. не спеша выполнял их многочисленные заказы.
Вечером к нему в сарай зашел Ахмет. Он присел на кровать рядом с ним и некоторое время молча рассматривал стены. Юра. напрягся, опять пришло ощущение ожидания удара, и от этого внутри все сжималось в комок.
-- Ну чоё, как дела? - начал Ахмет неопределенно
-- Нормально...
-- Ночью не холодно здесь?
-- Нет...
-- Ты до армии чем занимался?
-- Ничем еще, я только школу закончил, а в ВУЗ не поступил...- Ю. уже догадался что речь пойдет о его способности к рисованию, правда он не совсем понимал, почему это вдруг заинтересовало А.
-- А куда-нибудь собирался поступать?
-- Не знаю, думал в художественную академию... может быть...
-- Смотрел я рисунки, неплохо. Я сразу понял что ты... не от мира сего, из тех кто «летает в облаках»... ну это ладно. А на стене сможешь?
-- Не знаю, краски надо специальные...
-- Краски я найду... здесь есть у нас человек. Вот здесь, на этой стене сможешь? - Ахмет указал на стену напротив окна.
-- Надо попробовать. - пожал Юра. плечами.
Ахмет встал:
-- Завтра я краски передам - попробуй....
На следующий день Юра, получив все необходимые материалы, приступил к работе. Сначала пришлось привести в порядок стену и он, со всей пылкостью человека, долгое время оторванного от любимого занятия принялся…... Через два дня он продемонстрировал Ахмету свое произведение. На фоне горной панорамы стоял жеребец с раздувающимися ноздрями. Юра не без основания считал что это халтура, но Ахмету рисунок на стене очень понравился и он тут же предложил нарисовать, непременно точно такого же, у себя в комнате. Ю. выполнил его просьбу. Стена была ровная и намного больше, поэтому рисунок получился получше. За жеребцом стоящим на переднем плане, Ю. изобразил вид на горы, который открывается от ворот дома Ибрагима
На второй день, вечером, зашел Ахмет Когда рано утром Ахмет выходил из дома, картина была еще далека от завершения, поэтому увидев уже законченную работу Ахмет пришел в восторг. Юра. наносил последние штрихи, когда в комнату вошел Ибрагим. Ахмет. под впечатлением, начал длинный монолог на родном языке. Юра. прервал работу и застыл с кистью в руках, он интуитивно почувствовал что работать в присутствии Ибрагим,. стоя при этом спиной, будет нетактично. Ибрагим. слушая Ахмета молча разглядывал рисунок. Время от времени он медленно кивал головой, эти скупые жесты по-видимому должны были обозначать его одобрение. Затем Ибрагим. медленно поднял руку и полез во внутренний карман своего пиджака. Наступила тишина... Наряду с документами, Ибрагим извлек из кармана целую стопку различных бумаг и стал не спеша стал перебирать эту пачку. Ахмет, прервав свои объяснения, в ожидании слова Ибрагима, вновь предался созерцанию рисунка. В повисшей паузе Юра. совсем смешался, ему казалось что напряжение от этого безмолвия возрастает с каждой секундой. Воздух вокруг застыл во все повышающейся плотности. За окном, где-то на улице залитой солнечным светом, слышался шум играющих детей, казалось что их звонкие голоса долетая до этой комнаты, разбиваются об невероятную плотность напряжения в комнате. В памяти неожиданно всплыло воспоминание о телевизионной передаче про дельфинов, где режиссер записывал звуки издаваемые этими животными, и вдруг Юра догадался что глухие обрывки детских голосов на улице, поразительным образом напоминают, в данную секунду, перекличку дельфинов под водой... Молчание продолжалось. Юра с нетерпением ожидал когда же наконец Ибрагим. произнесет хоть слово, но старик судя по всему не торопился. Юре захотелось посмотреть на Ахмета. и узнать что он делает и куда смотрит, но его глаза непостижимым образом могли смотреть куда угодно, но только не на Ахмета. или Ибрагима. как только он думал о том что может встретиться глазами с Ахметом, и тот поймет что Юра напрягся, непонятно отчего, вся его решимость испарялась, он ясно понимал что в этом случае сразу бросится в глаза его слабохарактерность, с неизвестно откуда взявшимся чувством вины, со всеми признаками застигнутого на месте преступления мелкого воришки. С большим трудом Ю.Юра заставил себя мельком взглянуть на Ахмета. Тот занятый своими мыслями, был явно далек от ощущения какой-то неловкости. Ибрагим. тем временем, нашел среди бумаг искомую открытку, и отделив ее от остальной пачки, взял в левую руку, правой рукой он аккуратно засунул остальные бумаги обратно в карман. Затем отодвинув от глаз открытку на расстояние вытянутой руки, старик застыл на месте. Молчание продолжалось. Нервы у Юры. напряглись до крайности. Как можно не чувствовать этой неловкости от явно затянувшейся паузы, - говорил он себе. Его взгляд блуждал по комнате, и он тщетно пытался представить себе - что в таких случаях делает обычный чеченец, и куда при этом он будет смотреть. Юра. с усилием сосредоточился на своем рисунке, не переставая чувствовать напряжение мышц лица и принужденность всей своей позы. Он был уверен что выражение его лица в данный момент - идиотское, но поделать ничего не мог. И вдруг он вспомнил, как несколько минут назад был поглощен своим рисунком. Стена, с его, не очень удачливым изображением  жеребца на местном фоне, превратилась в плоскость отделяющую его мир от этой комнаты, и сразу же за экраном этой плоскости, этого его небрежного, банального рисунка, снова вспыхнул этот ЕГО мир, красочный и бесконечно яркий, мир который он с удовольствием изобразил бы на этой стене, чтобы показать его этим людям. Мир который видит ОН, и не способны увидеть ОНИ... Он бы потратил на это годы своей жизни... Чтобы показать вот этим простым людям, какой счастливой и радостной может бывать ЖИЗНЬ ... Вслед за этим его задавило осознание невозможности выполнения такой задачи. Точно так же как сейчас невозможно объяснить Ибрагиму и Ахмету о присутствии в этой комнате Яркого потрясающего мира, который «сидит» ЗА стеной, невозможно передать земными, бедными красками всю полноту и яркость ЕГО мира…........ На все эти мысли, мигом пронесшиеся в голове и не нашедшие возможности воплощения в материальном мире, откликнулась лишь одна стихия - И вдруг пришел СТРАХ, Юра понял, что он будто обнажил себя перед этими людьми. Этот заказной рисунок, несмотря на тусклость красок материального мира, на небрежность непривычного и навязанного ремесла, тем не менее обнажил нечто такое что... и хотелось бы сказать, да невозможно объяснить... Объяснить это значит навязать свои правила, т.е. вступит в некие боевые отношения, вступить уже самим фактом заявления о своем мире, и своих правилах игры.... следовательно с требованием соблюдать эти правила игры... но поскольку подкрепить это требование физически - невозможно, это требование обречено на нарушение... а следовательно на вынуждено открытое признание несостоятельности этого ЕГО мира, с ЕГО правилами игры....

Наконец Ибрагим. поднял голову и взглянул на сына. Он постучал тыльной стороной руки по открытке и произнес несколько слов на по чеченском языке. Ахмет подошел к отцу и, посмотрев на открытку обратился к Юре на русском:
-- А с фотографии на стену сможешь срисовать?
Юра очнулся и поспешно закивал головой, даже не успев еще понять смысл вопроса. Осознав эту свою поспешность, он покраснел и окончательно потерялся. Пытаясь выправить положение, он порывисто шагнул к Ибрагиму, а точнее дернулся в его сторону, и стал со всех сторон разглядывать открытку в руке старика, зачем-то, то и дело наклоняя набок голову. Чувствуя что его нелепая, совершенно беспричинная суетливость, на фоне степенной невозмутимости Ибрагима, выглядит глупо до смешного, Юра все более терялся и краснел, и это в свою очередь еще более усугубляло его последующие действия...
На открытке была изображена святыня всех мусульман главная мечеть в Мекке - Кааба. Естественно Юра. взялся и за эту работу...

Подобные ситуации происходили на каждом шагу. Эти мелочи, незаметные окружающим, приобретали в его воспаленном сознании масштабы катастрофы. Каждый день Юра. обнаруживал в себе кучу недостатков, которые раньше не замечал за собой. Все это подчеркивало глубокую пропасть отделяющую его от мироощущения этих людей. Он без конца твердил себе что нету никакой опасности и поводов для волнений, надо суметь найти общий язык с этими людьми....
Несмотря на то что в ауле оставались лишь мирные крестьяне, поскольку весь агрессивный элемент; либо был уничтожен в первую войну, либо скрывался в горных лесах и ущельях, Юра. все равно чувствовал необычайный дискомфорт и неуверенность в присутствии любого жителя аула. Он никак не мог избавиться от ощущения, что невидимая агрессия и необычайная внутренняя энергия горцев, захватывает пространство вокруг. Эта энергия действуя на расстоянии, забирает у него много сил. Юра понимал что все это нелепо, но ощущение это не проходило и постоянно удерживало его на грани нервного срыва.
Через две недели в доме Ибрагима, почти в каждой комнате была расписана одна из стен. У женщин Юра. изобразил морской пейзаж, горную речку, у детей - поле с цветами. Ибрагим. и Ахмет не без гордости демонстрировали свои комнаты гостям, и слух о художнике мгновенно разлетелся по всему аулу. От заказов не было отбоя. Очередь на Юру. была распределена на неделю вперед, и он нередко жалел что открыл Ахмету свое умение, т.к. теперь у него совсем не стало свободного времени.
 Многочисленные желающие дожидались своей очереди на Юру., но если в доме возникала работа по хозяйству, Ахмет не отпускал его и они целыми днями не выходили за пределы двора. Юра сразу отметил что эта его неожиданная популярность в ауле весьма раздражает Ибрагима. с Ахметом, видимо на это были свои причины...
Вскоре в доме Ибрагима. началось крупное строительство и Юра совсем перестал заниматься росписью. Всем желающим сообщили что зимой, когда у Юры будет много времени, он сможет выполнить все заказы.
Помимо работы по дому, существовали общественные работы, в которых принимали участие все местные жители; это достройка аульской мечети, и большого общественного бомбоубежища. В такие дни Юра. особенно уставал.  Однако все это отвлекло его от привычного самоистязания, когда оставаясь наедине с собой, предаваясь своим тоскливым мыслям, он только усугублял свое отчаяние. Но главное, Юра точно понимал и чувствовал, что несмотря на установленные вынужденные связи с наружной действительностью, внутри него происходит огромная, ни на секунду не прекращающаяся работа и переоценка всех сложившихся ценностей и установок. Громадные масштабы этой внутренней работы - пугали Юру, прежде всего неизвестностью и непредсказуемостью своего результата.
На фоне глубокой депрессии и полной потерянности, Юра все же отмечал что судьба забросила его в бурный поток мощных стихий. С того дня как его забрали в армию, вокруг бушевали эмоции, растерянность, страх, война, кровь, ненависть, жестокость, плен, чужая культура, враждебная атмосфера, и он постоянно находился в самой гуще всех этих событий. Однородная масса этого запутанного, бурлящего водоворота, постепенно расчленялась на отдельные категории, но тем не менее, весь этот поток лишь скользил по его сознанию, и никоем образом не касался того потаенного, что он считал необходимым скрывать даже от своих родных и близких.
Истоки этой склонности к скрытности и уединению, незаметно начинались еще с первых классов в школе, когда Юра из-за своей ярко выраженной сентиментальности, вызывающей слезы по малейшему поводу, а так же из-за своей патологической неспособности причинять кому бы то ни было - боль и страдание, получил на весь школьный период прозвище «маминкин сынок». Юра. вырос без отца, с мамой и бабушкой. Мать работала на фабрике и в вечных поисках элементарных средств к существованию, редко видела сына. С детства он отличался впечатлительностью и крайней восприимчивостью...
Эта высмеиваемая одноклассниками мягкость и застенчивость, постепенно формировала убеждение в своей ущербности. После того как один из учеников старших классов стал чемпионом молодежной олимпиады по боксу, в классе началось повальное увлечение этим видом спорта. Пытаясь во что бы то ни стало преодолеть свою, как ему казалось - ненормальность, Юра много раз пробовал заставить себя нанести удар сопернику, но мышцы его рук, поразительным образом сковывала свинцовая тяжесть как раз в тот момент, когда он размахивался для удара. От этого бессилья у него сразу наворачивались слезы. Не оставляя надежду перебороть себя Юра, так же как и все мальчишки, одевал боксерские перчатки в школьном спортзале и выходил на ринг, никто не подозревал чего ему стоил такой шаг,  и хотя он  уже знал что удар нанести не сможет,  все же была надежда что в пылу сражения, некая черта отделяющая его от остальных людей, в какой-то момент - исчезнет, но она не исчезала, и вытирая кровь и слезы Юра. плакал от этого бессилья. Он пытался объяснить товарищам, что на самом деле он плачет совсем не от боли, он плачет от своего бессилья перед этой ужасной болезнью, но его никто не понимал и не слушал, одноклассники с детской, жестокой непосредственностью продолжали высмеивать «маминкиного сынка».
Четко обозначенная однажды, грань между ним и остальным «нормальным» миром его сверстников, выработало привычку скрывать свои чувства и эмоции, преодолевать их, и искусственно создавать противоположное впечатление о себе. Конечно все это не имело сознательного программирования, жизнерадостный процесс детского познавательного движения вперед, исключал возможность вдумчивого анализа своих стремлений, но именно подобные впечатления этого периода, имеют фундаментальное значение для формирования будущего характера.
До сих пор все его ощущения и впечатления , в изобилии поставляемые чистым восприятием юношеского оптимизма, оставались на поверхности. Он всеми силами старался не пропустить эту повседневную действительность в тот идеальный мир, который он противопоставил этой действительности. У него просто не было времени и желания, не было необходимости останавливаться на анализе своей реакции на множество раздражителей внешнего мира, поскольку мир внутренний, был важнее и несомненно лучше и красочней.
Дома он жил среди людей с более или менее одинаковым мироощущением. Со временем, твердое убеждение в том что его никто не поймет, ежедневно возвращала его к мысли о некоей пропасти между ним и его сверстниками. И пропасть эту, в силу своей крайней впечатлительности Ю. искусственно углублял и расширял неимоверно. Эти семена обособленности от окружающего мира, взращенные на почве постоянной обиды и унижения, породили в свою очередь, веру в свою исключительность, и со временем приобрели все признаки гордыни.
Уникальный защитный механизм юношеской психики, произвел удивительную метаморфозу, как раз с теми чертами его натуры, которые в прошлом вызывали отчаянную депрессию. Отныне каждый случай явного поражения его робкой натуры, на фоне беззаботного самоутверждения сверстников, порождал чувство тайной радости, поскольку это лишний раз подчеркивало пропасть между ним и его товарищами, и служило доказательством его исключительности.
Ведь эта его исключительность, должна будет принести ему в будущем, некую славу, правда он еще не знал в какой сфере деятельности находится эта его будущая слава, вероятно это слава художника, - неважно, главное что слава эта будет.
Этот огонек будущей славы, постоянно горел где-то глубоко внутри, свет от него освещал всё новые закоулки сознания, краски этого мира полностью завладели мыслями и воображением, а параллельно с этим методично выковывали мощную броню, для защиты этого мира от окружающей повседневности и тех связей с внешней средой, которые налагаются самим существованием гражданского общества. Юра сознательно обрывал любую связь с этим миром, и эта привычка превратилась в часть его натуры.
Даже в армии, а затем и в плену, посреди враждебной атмосферы, он не чувствовал глубокой связи с окружающей реальностью, пусть даже - отрицательной связи. Если некая неведомая ему стихия, насильно, как щепку забросила его в бурные воды политических потоков, и он оказался в армии, то даже двигаясь по этому течению, вместе со своими сверстниками, ему удавалось каким-то образом заключить свой мир в непроницаемую оболочку.
Бурный водоворот порожденный всеобщим возбуждением на территории, где идут боевые действия, неожиданно швырнул его в плен, но и это не повлияло на привычную скрытность. В первое время Юра продолжал оберегать свою, никому недоступную реальность. Подобно спасшемуся матросу с потонувшего судна, его выкинуло на маленький клочок суши, и несмотря на бушующий вокруг океан, его тело и одежда оставались сухими.
Тем не менее спустя месяц пребывания в плену, Ю. почувствовал первые результаты огромной внутренней ломки.
Гордыня тайного превосходства над окружающими, породила в свое время совершенно необоснованную уверенность в том, что стоит ему захотеть, и он в любой момент вернется в эту примитивную, так долго избегаемую им действительность. По своему желанию, он сразу сможет установить любую связь с этим миром, ведь это так просто. И конечно он виртуозно сыграет любую роль, подстроится под любой нужный характер, в любой ситуации. Отчасти доказательством этого, было то обстоятельство, что незадолго до армии, привычка скрывать свое истинное «я», укоренилась уже настолько, что в случае необходимости, Ю. без труда мог входить в роль некоего простодушного «рубахи - парня», и это уже не требовало значительных усилий.
И вот сейчас пришло тревожное понимание какой-то ошибки, заложенной в самом основании фундамента так долго возводимых установок, а вместе с этим пришло сомнение. Совсем недавно он обнаружил поразительную вещь: тот мир, приходящий в трепет при виде Прекрасного, который он долгое время считал исключительно своей собственностью, плодом своего яркого воображения, мир который он тщательно оберегал от окружающих - исчез... испарился. При первом же ударе судьбы, он бросил его, предал... и скрылся в неизвестном направлении, оставив лишь пустоту и горечь отчаяния окружающей реальности. Исчез несмотря на то, что мощная броня и так долго формируемая система обороны, по привычке сохранилась в неизменном состоянии. Клетка оказалась пуста... Оказывается этот его внутренний мир существует сам по себе, а он выступает лишь в роли некоего стражника.... Этот вывод с трудом укладывался в голове, в этом было что-то пугающее, за пределами этого факта начинались сферы мистики. Юра. вновь столкнулся с бессилием перед неведомой силой, источник которой находится значительно глубже его представлений и мыслей.
Наряду с этим Юра. находил все новые поводы для сомнения. Мысль о своей исключительности из общей массы сверстников, пропасть между ним и остальными, бережно выделяемая в его сознании, питала его гордость и чувство превосходства. Но здесь в ауле, разница между мироощущением горцев и Юрой - была очевидным фактом, изначальной неоспоримой данностью, и по сравнению с этой бездной, то, во многом искусственно раздутое отличие, у себя дома на «гражданке», просто терялось в своей незначительности, а вместе с этим терялась и гордость и необоснованное чувство  исключительного превосходства. Юра. вынужден был признаться себе в том что вся его уверенность в неординарности его будущей судьбы, была абсолютно безосновательна.
Будучи вынужденным вступать в ежедневную связь-общение с жителями аула, Ю. попытался преодолеть эту пропасть, как-то подстроиться под мышление этих людей, в данном случае этого требовал инстинкт самосохранения, но сделать это оказалось совсем непросто. Так долго избегаемая им реальность, отнюдь не спешила раскрыть свои объятия блудному сыну. А реальность горского общества ставила еще одно незамеченное им препятствие. Юра. потерпел очередное явное поражение, оказывается позитивную связь с этой банальной действительностью надо заслужить. Еще не до конца осознав глубину этого открытия, Юра,. внимательно приглядываясь к окружающим его людям, установил для себя ряд правил, следуя которым, он надеялся сгладить явный диссонанс своего присутствия в местной гармонии обитателей аула..
               

                ГОРЦЫ   
Несмотря на военное время, в каждом дворе аула что-то застраивалось, достраивалось, перестраивалось, что-то сносилось и строилось заново. Перед воротами дворов постоянно присутствовал признак этих работ: песок, щебенка, кирпич, камни и т.д. Это занятие горцев походило на какую-то манию к строительному делу.
Наблюдая за соседом Халидом, затеявшим очередную перестройку своих подсобных помещений, Ю. почему-то сразу подумал что причина этого скорее в желании Халида как-то занять свое свободное время и не сидеть сложа руки. По мнению Юры, которого сразу направили в помощь Халиду, сосед буквально выдумал необходимость перестройки, и он был недалеко от истины. По-видимому тяга горцев к строительному делу отпечатана в них на генном уровне, и это вполне объяснимо.
Многонациональный котел Сев. Кавказа тысячелетия переваривал в себе обломки многих цивилизаций Евразии. Географическое положение Кавказа, как будто специально выковывало особый тип человека, для которого слово «жизнь» и слово «война» стали синонимами. Причем в данном случае речь идет преимущественно об оборонительной войне, поскольку именно в этой точке Земного шара нередко сталкивались все пути и политические амбиции Великих цивилизаций.
Война это разрушение, а следовательно последующее восстановление и строительство. Ни одно поколение горцев не миновало этой участи, не миновало опустошительных набегов и разрушений.
     Всеобщее передвижение народов в середине первого тысячелетия нашей эры, оставило глубочайший след в истории СК. Это был мост, по которому прошли почти все кочевые народы того времени. Кто-то оседал здесь, кто-то двигался дальше. Горы СК были так же убежищем для тех народов, кто в исторически величественных столкновениях, терпели поражение и ввиду своей малочисленности оставляли мысль о новых завоеваниях. Пересеченная, гористая местность представлялась весьма удобным убежищем, где оборонительные сооружения возведены самой природой. Но поселившись здесь человек обрекал себя на вечную оборону от регулярных нашествий завоевателей. Со временем в сознании поколений утверждалась уверенность в том что жизнь это непрерывная череда войн и нашествий, весь мир представлялся извечной борьбой за право на, хотя бы маленький, но свой, клочок земли. Этот извечный антагонизм между стремлением к спокойной оседлости с одной стороны, и бессознательным желанием постоянно доказывать свое право на эту землю - с другой, и сформировал эту уникальную психологию горца Сев. Кавказа.
   За время кратких затиший люди строились, засевали землю, занимались животноводством.......
....... Но неведомые просторы бескрайних степей, теряющихся во мраке неизвестности, изрыгали все новые орды кочевников. Они сметали все на своем пути, и в очередной раз все бурлило и кипело... Одни уходили в историю, другие спрятав потухающий очаг своей культуры в самых недоступных высокогорных пещерах, плодились и развивались, чтобы рано или поздно вновь заявить свои права на эту землю.....
  ..... Очередное нашествие явилось в лице Великого хана Тохтамыша, с его неисчислимым войском. Оно затронуло все, включая самые малочисленные племена СК. И был единственный выбор; либо оказывая сопротивление - погибать, либо пополнить армию кочевников. Но пришел Тамеирлан, произошла великая битва, победил Великий хромой, и его безграничная ненависть к хану Тохтамышу обрушилась на все племена, проживающие на этой земле. И уже даже не грабеж, и не завоевание были движущей силой , а лишь уничтожение и ненависть, опустошение и разрушение....
     Из века в век продолжается война на этой земле, продолжается разрушение. Воевать и выжить, что бы заново построить дом для... войны, которая разрушит этот дом!
..... В конце 80-х годов ХХв. установившаяся было стабильность закончилась. В далекой Москве шла борьба за власть. В далеком ( с точки зрения сельского жителя) Грозном, так же шла борьба - начиналось Великое перераспределение Советской собственности. Застывшее было время, в бешенном ритме ускоряло свой темп. Из всех коренных народов Сев. Кавказа - чеченская нация, на рубеже третьего тысячелетия оказалась самой многочисленной. ....  То один то другой клан становился у руля, и сметая всех сторонников предыдущего, диктовал свои условия. Сила Власти - это способность внушить незыблемость рамок установленных Законом. Традиционный механизм взаимоотношений на СК, так же как и везде, позволяет требовать у власти защиты от посягательств на собственность и свободу, но здесь есть небольшая, но характерная деталь, имеющая в своей основе изначальное раздвоение в сознании горца понятий «власть» и «закон»; с одной стороны существует официальный закон РФ, с другой - неофициальный адат горских народов, по аналогии с этим существует официальная власть признанная Москвой, и неофициальные лидеры, авторитет которых не вызывает сомнений у населения. Не трудно догадаться что официальная точка зрения и неофициальная действительность иногда, а точнее почти всегда - не совпадают. Кланово-тейповая система разделения обязывает  человека обладающего реальной властью, заключать некий договор с представителями родов или же населенных пунктов. Этот своеобразный пакт в устной форме, призван подтвердить лояльность с одной стороны и готовность оказания защиты и содействия - с другой, т.е. определиться открыто в своих позициях, и надо сказать что в этом вопросе нет места дипломатии Макиавелли, так же как и тысячи лет назад, здесь существует лишь однозначное «да» или «нет», «за» или «против».
...Но в ускоренном ритме перемен, пока наверху, новые лидеры сменяются с калейдоскопической скоростью, внизу наступает анархия.
   Новые веяния западной демократии, нахлынувшие с началом гласности, и без разбора впитываемые пересохшей, во времена железного занавеса, губкой жажды познания запретного, манящего Запада, пришлись на самый пик этой анархии. Разгул преступности в России, приобретает в Чечне немыслимые масштабы. Часть молодого поколения понимает традиции своего народа по своему; их воспитание преломляется сквозь законы гангстерских боевиков Голливуда, наводнивших рынок наряду с неизвестной ранее литературой об истории Сев. Кавказа. Читая и пересказывая друг другу эти новые сведения, они с легкостью усваивают многочисленные эпитеты, которыми спешили наградить их прадедов борзописцы прошлого: «Разбойники, хищники, грабители, банды», эти слова закрепившиеся в истории, вполне отвечали тому романтическому ореолу, подобие которого они видели в фильмах о мафии.
Простой народ редко попадает в Историю. Для этого нужна слава отдельных его представителей. Историю пишет победитель, поэтому слава их предков, которым удалось попасть в эту «историю», заключалась лишь в количестве дерзких преступлений, но именно такая слава пришлась по душе - молодым представителям поколения ХХ1 века.
 Борьба за реальную власть в республике обозначала промежутки безвластия на местах, что влекло за собой убийства, грабежи, шантаж и вымогательства. Простой сельский житель СК всегда был трудолюбив и консервативен, как никому другому ему известна цена мирной жизни. Мир для того что бы трудиться, растить детей и копить - простое и справедливое желание. Но в далеком Грозном появились новые идеи, в ближайшем райцентре появился новый лидер, с немыслимыми в прошлом понятиями, но безусловно обладающий реальной властью, и на фоне бездействия старых властей, начинается грабеж и вымогательства. Как грибы после дождя, появляются молодые чеченские Аль-Капоне и Лаки Лучиано. Надо ехать в Грозный или в райцентр - договариваться с новой властью. Но за это время пришли другие и уничтожая всех сторонников предыдущего клана, утвердили свой авторитет, и опять грабеж и насилие, опять надо устанавливать отношения с новой властью, а это - время. А в Грозном уже Дудаевы, новые лозунги, новые идеи, новая политика. Но до глухих аулов горной Чечни, далекие волны столичных страстей докатываются лишь в виде новых грабежей и вымогательств. Современные преступники организованны и прекрасно вооружены, они дерзки и жестоки, они плевать хотели на законы РФ, а законы предков, они трактуют по своему, по новому, их идеал - прижизненная обеспеченность Западной демократии в кинофильмах, и сказочная роскошь Восточных эмиратов. Опять жителям аула надо делать всеобщую сходку, выбирать представителей общины, ехать в Грозный и пробиваться к новым властям. А работа стоит, совхозы развалились, никто не сеет и не пашет землю, поголовье скота катастрофически уменьшается, а жалкие остатки овец, каждый день забирают появившиеся в лесах вооруженные отряды.
 Все же договариваться можно и нужно, «худой мир, лучше доброй ссоры».
  Но в далекой Москве - своя погода, в республику входят войска, и грабеж, насилие, убийства и террор приобретают чудовищные масштабы. С трудом сохраняемые признаки порядка испарились и наступил хаос. В первое время сторонники обиженных кланов во главе с Завгаевым, выступают на стороне «федералов», но бессмысленная жестокость потрясает и ужасает население республики, а вслед за этим, неизбежно сплачивает, даже вчерашних кровников. Последователи Завгаева массами покидают его. В селении Шали самолеты доблестной авиации, уничтожают роддом, и только что родившиеся младенцы умирают, познав единственную реальность этого мира - война. В Грозном взорвана больница, где-то снаряд попадает в детский сад. Здесь расстреляны мирные жители - старики, там надругались над двенадцатилетней девочкой....  Очень скоро во всей республике не остается такой семьи которую так или иначе не затронула война. Чем дальше продолжались боевые действия, тем больше увеличивалась ненависть - многократно и методично распаляемая СМИ.
Молодые российские парни, только окончившие школу, вырывались из своих семей и посылались в ненависть и жестокость, в пьянства и предательства, в грязь и разгильдяйство. Это не та война, где проявляются высокие патриотические идеалы, это полицейско - карательная операция на территории РФ, где «конвейером» (партиями по 3-6 месяцев), методично взращивался садизм и жестокость. Всё сознательное детство этого поколения, пришлось на самый пик никем не контролируемого разгула извращенного понимания Западной социальной модели.  Единственная бесспорная ценность которую прививала им с детства, окружающая их действительность, выражалась одним понятием: - «деньги, деньги, и еще раз деньги»; но если дома на «гражданке», представления выпускников средней школы о путях достижения этой ценности, были более или менее приемлемыми для общества, то после действительности «чеченской войны» планка этой ценности приобретала все признаки абсолюта, в величии которого, такие понятия как «не убий, не укради, и т.д.» просто терялись в своей наивности.       
Однако лишь одна эта ценность, не способна в ХХ1в. являться движущей силой подобной «войны», тем более не пригодна она для официального обоснования необходимости этой операции. Если хоть немного разобрать официальный повод «контртеррористической операции на территории Чеченской Республики РФ», то разбор этот «забуксует» на первом же ходу. Сначала вроде бы понятно; существуют известные люди, которых действительно необходимо предать правосудию, их количество измеряется десятками, пусть сотнями, но никак не сотнями тысяч жителей Чечни, которые страдают от этой операции... Представим себе что для поимки например «люберецкой преступной группировки» все население г. Люберцы подвергнется всем тем ужасам, которые мы наблюдали в Чечне! Ведь в Кремле всячески подчеркивают что Чечня это Россия.  ...Эта достаточно объемная  тема, требует отдельного рассмотрения...
Помимо официального обоснования, нужно зарядить общество желанием необходимости этой операции, и здесь, стоило делу начаться, как вступили в силу неизменные законы военного времени, но помимо этого в стране как раз разрастался «бум», безответственных, коммерческих СМИ. Задача разжигания межнациональной розни, вполне совпадала с их коммерческими интересами. Если в первые дни войны, солдаты, принявшие на себя вероятно самый тяжелый удар, сохранили в себе некоторые признаки гуманизма того поколения которое выросло до «бандитской Чечни», то со временем прибывающая замена была «подготовлена» и обработана беспрерывной истерией СМИ, они ехали убивать и долбить сволочей чеченцев, они ехали грабить и сколачивать капитал на этих разбойниках и варварах .. Новые партии солдат поступающие на эту мясорубку с каждым годом становились все …………………..
...Вчерашние товарищи по оружию, успевшие стать близкими друзьями - погибали, и усиливалась ненависть. Шальная пуля зацепила плечо, и усиливалась ненависть. Рассказ старших сослуживцев о жестокости «отморозков», потряс своей чудовищностью, и усиливалась ненависть. Каждый день, каждые час и минуту, каждый выпущенный снаряд с той и другой стороны, каждое мгновение этой циничной мясорубки, где противники вынуждены ежедневно смотреть в глаза друг другу, жить на одной территории - усиливало всеобщую ненависть. Ненависть вместе с кровью пропитывала каждую пядь этой земли, проникала во все щели, травила воздух и туманила мозг. Здесь нет линии фронта. Рота солдат расположенная где-нибудь в предгорье, вблизи какого-то населенного пункта, проводит, в месяц, одну-две военные операции запланированные в штабе, все остальное время она превратившись в обычное вооруженное бандформирование, занимается грабежом и поборами на блокпостах, вымогательством и грязной торговлей заложниками и трупами замученных чеченцев...
(Эту адскую атмосферу, подобно инфекции несут в глубь России, все непосредственные участники чеченских событий. Уже целое поколение воспитанно на откровенном цинизме этой инфекции, и болезнь эта, с исторической неизбежностью, через считанные десятилетия, ожидает всю страну, поскольку это поколение, в свое время, станет вершителем судьбы России.)-добавить в предисловие

                *************
   
 
     В первые дни Юра сильно уставал. Боясь что его накажут, если увидят как он отдыхает, Юра. заставлял себя таскать камни или песок до изнеможения, и даже Ахмет заметив его состояние, сказал ему что бы не спешил и отдохнул немного. Впоследствии, Юра. понял что его присутствие здесь, не вызывает особого внимания местных жителей. Исключение  составляли подростки живущие в доме И. и поблизости. Небольшая разница в возрасте Юры и ними, напрямую повлияла на их интерес к новому лицу в ауле. Одному из внуков или правнуков Ибрагима по имени Абу  было около 12 лет, и компания его сверстников часто раздражала Юру.
Однажды Юра. стоял на краю небольшого оврага и смотрел на закат солнца. Далекие заснеженные вершины окрасились в багровый цвет. Юра. полностью растворился в великолепии красок, поэтому когда он почувствовал толчок в спину, грозивший его падением вниз, Ю. сильно вздрогнул от неожиданности. В ту же секунду раздался детский хохот. С трудом удержав равновесие Ю. обернулся, перед ним стоял Абу, чуть дальше находились с десяток подростков, примерно одного с ним возраста и младше. Подросток сделал злое лицо, сдвинул брови и произнес:
-- Зачем не работаешь ы-ы-ы?
Юра. посмотрел мальчику в глаза и испытал сильнейшее желания вцепиться в его тонкую шею, но это быстро прошло. Юра. знал что на самом деле Абу не так злоблив по своей натуре, как хочет показаться в данный момент, лишь присутствие друзей толкает его на эти выходки. Если бы Абу был один, то подошел бы вполне нормально и в его разговоре можно было даже различить нечто похожее на привычное уважение к старшему. Примерно то же самое наблюдалось в присутствии кого-то из взрослых; подростки обычно делали вид что не замечают Юру, хотя встретившись с ним глазами, непременно кивали головой, в знак приветствия. Но картина совершенно менялась, когда подростки были в компании, а вокруг не было взрослых. Те что помладше до 10 лет, вообще не говорили на русском языке; это поколение чеченцев, с поразительной скоростью, перечеркнуло вековое усилие России, по внедрению европейской культуры в среду горских народов. Те кто родились до войны, в эпоху электричества и работающих школ; кто получше, кто похуже, могли общаться на русском языке, но за время войны, слово «русский», и слово «несчастье», слились в детском сознании в одно понятие. Каждый из них потерял либо отца, либо брата, либо еще кого-то из родственников, и присутствуя на беспрерывных похоронах, слушая плач и завывания женщин, дети давали себе клятву - мстить, и росли и жили с этой клятвой, с этой ненавистью.
В первые дни пацаны преследовали Юру по пятам, и улучив момент; когда никто из старших не видит, откровенно издевались над ним. Даже молчаливому Ибрагиму пришлось однажды одёргивать пацанов. Впоследствии дети поостыли, к тому времени, помимо того что они видели как Юра постоянно работает, принимает участие в строительстве мечети и т.д., им стало известно что это художник, а кроме того весьма ученный человек. Обычно те кто постарше, подойдя к Юре вплотную, глядя снизу в упор, начинали громко задавать вопросы; ведь это, кроме прочего, возможность блеснуть знанием русского языка, перед теми детьми кто его не знает. Обычно вопросы касались одной темы: «верит Юра в аллаха или нет?». Вначале Юра. в надежде побыстрей отвязаться, ответил что он атеист, но после того как он разъяснил им значение слова «атеист», это вызвало целую бурю возмущения и недоумения, ему тут же, даже с какой-то ноткой сострадания, предложили пойти в мечеть, и спасти свою душу, приняв ислам. При этом, дети весьма красочно принялись расписывать Юре ужасы ожидающего его ада, и козни шайтана против людей. Потом Юра нашел выход, (приходилось преодолевать свою замкнутость): он начинал объяснять что в бога он конечно верит, что бог един, но каждый видит бога по своему, потому что представить его невозможно. Дальше стараясь использовать побольше сложных терминов, смысл которых то и дело переспрашивали пацаны, Юра начинал рассказывать про другие измерения, про искривление пространства и времени и пр. и пр. Это ставило в тупик молодежь, с каждым разом они укреплялись во мнении что Юра. действительно необычный человек. Но от мысли обратить Юру в ислам они так и не отказались. Юра предполагал что основание такого упорства было заложено в самом начале, когда дети после одной из первых с ним стычек, специально пошли к имаму аульской мечети за разрешением обратить Юру в ислам - силой. Судя по злобному молчанию пацанов в тот день, имам запретил им применять силу для такой цели. Кроме того, чуть позже, Юра догадался что имам живо интересовался дословным мнением Юры по поводу религии; скорее всего не разглядев в его речах признаков богохульства, он посоветовал подросткам продолжать беседы способствующие обращению Юры в ислам.
Постепенно Юра привык к своему положению. Работу он выполнял не спеша, но аккуратно, именно так работали местные жители. Вскоре Ахмет затеял расширение своего подвала, представлявшего собой довольно глубокое укрытие на случай бомбежки. Каждый житель аула имел такое убежище, и подходил к его строительству основательно; в ход шли самые лучшие материалы, ширина стен и в особенности - потолка, увеличивалась в несколько раз. Под землей копали несколько запасных выходов на случай завала после бомбежки. В идеале такое укрепление должно было выдерживать максимальную мощность бомбового удара, вплоть до ядерного. И если нам ядерный удар по Чечне кажется абсурдом, излишней мнительностью, то для населения Чечни в подобном развитии событий, нет ничего неожиданного, здесь давно потеряли веру в некие глобальные ценности, способные повлиять на планы военных и политиков. Поэтому при строительстве подвала привлекались все возможные ресурсы и материальные средства
Во время взятия селения «Комсомольское», в марте 2000 года, которое оборонял отряд полевого командира Гелаева, федеральные войска столкнулись подобного рода - мощнейшими укреплениями.  Сталинград  1943 г. продемонстрировал бесконечные возможности боев в городских условиях… 
Получив информацию, что в село вошли боевики, командование федеральной группировки послало туда отряд спецназа для проверки. Почти все бойцы попали в засаду. На следующий день селение было взято в кольцо. Открыли коридор для исхода мирных жителей. В селе остались сочувствующие, и независимо от своих пристрастий - все мужское население села, т.к. выходить в таких случаях на милость военных, это прямой путь в фильтрационный лагерь - смерть предпочтительней. Оставшееся время боевики использовали для еще более основательного укрепления своих позиций. Еще через день, с утра до обеда по селению был открыт артиллерийский огонь из всех видов тяжелых орудий. Авиация с воздуха разрушала все строительные сооружения села, но эти горы строительного мусора лишь укрепляли позиции боевиков. Когда селение лежало в руинах, на пустынные, разрушенные улицы, с двух сторон вошли солдаты федеральных. войск. Со всеми предосторожностями, пройдя почти до центра и не встречая сопротивление, ребята подумали было, что боевики покинули село, но внезапно из всех подвалов, со всех сторон, на них разом обрушился шквал огня. Многие погибли в первые секунды, оставшиеся в живых залегли в подвернувшиеся укрытия, и стали отстреливаться. Командование увидев огромные потери приказало отступить. Раненные солдаты федеральных. войск, кто не мог передвигаться - остались. Остались так же те, кто из-за невероятной плотности огня боевиков, не мог даже поднять голову... Всех их, вместе с трупами убитых, накрыла очередная арт. обработка федеральной армии: крупнокалиберные минометы, вакуумные бомбы с вертолетов, «Грады», «Ураганы», авиация, ТОС «Буратино» от снарядов которой плавилась земля в радиусе 50 метров, УР-77 «Змей Горыныч» - все шло в ход. Вся эта техника посылала тонны взрывчатки на небольшой населенный пункт......
После этого снова пустили солдат. И снова из всех подвалов раздавались очереди автоматов и крупнокалиберных пулеметов, выкашивая десятки людей.
И опять команда «назад»...
И опять раненных и тех кто не смог выбраться из этого ада, накрывал шквал артиллерийского огня родной федеральной армии. Снарядов не жалели...
И снова команда «вперед»...
И снова безжалостные пули снайпера выбивали «десятки»
И опять «назад». Арт. обработка в течении всей ночи.
Утром очередная атака изможденных солдат.
И опять огонь боевиков...
И опять оставшиеся труппы, боевики и раненные «федералы» плавились вместе с землей....
И снова...
И опять...
И снова...
И опять...
Через неделю после начала штурма «Комсомольского», командование ОГФВ послало наконец победную реляцию в Москву. Отряду Гелаева удалось уйти... Командование официально заверило по СМИ, что вопрос о ликвидации кучки бандитов во главе с Гелаевым, будет решен в ближайшие дни, поскольку они преследуют банду по пятам. Вероятно сегодня 15 июля 2001 года, так же входит в понятие « ближайшие дни». ..


                АРМИЯ 2000.

     Со временем Юра привык разговаривать сам с собой. Шаг за шагом он реализовывал огромное желание разбудить свое воображение, он будто заново «учился ходить», и начинать приходилось с самых элементарных вещей. Там глубоко внутри, далеко отсюда, у него строились дома, кипела жизнь, случались маленькие горести и радости. Если раньше на «гражданке», Ю. рисовал в своем воображении умопомрачительные, фантастические картины, которые даже невозможно было бы воплотить, то сейчас он довольствовался малым и был рад этому.
Просыпаясь утром, он старался удержать в памяти сюжеты своих снов, он знал что, стоит утром подумать о чем-то другом, отвлечься хоть на секунду, и он забудет свой сон. Постепенно это вошло в привычку. Анализ сновидений давал ему пищу для размышлений на целый день. Задумываясь о природе сновидений, Юра склонялся к теории о неком едином мысленном пространстве, где-то он читал об этом. Однажды ему приснился сон о какой-то трагедии произошедшей с президентом США - Бушем, в этом же сюжете фигурировали имена некоторых американских политиков. Юра не помнил подробностей, но его потряс сам факт такого сна. Откуда в его голове взялись люди, которых он не видел даже по ТВ. Он никогда не интересовался политикой, и весьма редко смотрел дома международные новости. Юра допускал что где-то, краем уха, конечно слышал об этих политических деятелях, но насколько ему помнилось, подобная информация ни разу не привлекла его внимания. Быть может действительно что-то случилось, и ему передалось это через единое информационное поле Земли. Эта мысль необычайно взволновала Юру, ведь это будет явное подтверждение такой теории. Встретив в то утро Ахмета, Юра спросил его не слышал ли он что-либо подобное. Ахмет слегка удивился, но ответил что читал недавно свежую газету, но ничего особенного там не случилось.

Как-то Юра поймал себя на мысли, что он совершенно не вспоминает родной дом. Та жизнь была такой далекой. Казалось что с тех пор как его забрали в армию, прошло по меньшей мере лет 10, причем основную часть этого времени, он провел здесь, в высокогорном чеченском ауле. Даже мама и бабушка казались ему далеким воспоминанием детства. Вероятно они так же, как обычно, за своей вечной денежной проблемой давно забыли его, и получив весть о том что он пропал без вести или погиб, давно смирились с его отсутствием.
Отдаленность этих воспоминаний, все более растворялась в новых впечатлениях и открытиях. Моделируемые, в процессе постоянных размышлений, новые логические схемы мышления, абсолютно не содержали в себе те формулы и установки, которые интегрировались в свое время, на далекой гражданской жизни. Та жизнь приобрела статус сновидений не имеющих отношение к действительности.
Но кроме этого было еще что-то... более значимое по своему влиянию; это была какая-то злость, порожденная глубочайшей обидой на ту веселую жизнь, на то беззаботное общество, по чьей милости рухнули все его мечты, нарушились все его планы. Общество которое он любил, и верил в его заботу о подрастающем поколении, и о нем лично.   Общество которое заставило его играть в свою непонятную игру, а затем, когда он попал в беду, пренебрежительно забыло о нем, предало его, и сейчас он должен терпеть это, ни за что.
Это чувство незаметное по началу, со временем разрослось и окрепло, и каждый раз когда Юра. вспоминал людей на улицах родного города, сразу появлялась эта злость, она заслоняла собой все приятные воспоминания, и порождала лишь желание навредить этим веселым людям. Навредить с непременным условием: что бы знали - кто именно вредит им в данном случае, навредить и таким образом напомнить о своем существовании. Как он мог довериться этому бездушному механизму? - восклицал он в сердцах. Как он мог не замечать, что на самом деле это общество живет по волчьим законам, и даже хуже. Теперь даже в воспоминаниях детства, Юра. видел только подлость и предательство. Сейчас ему казалось странным, почему, несмотря на кричащие вокруг факты, он всегда прятал эту мысль поглубже, бежал от нее. Почему раньше, если даже в его жизни случались подобные факты, он был уверен что из этого, совсем не следует что предательство - часть этого мира. Он просто родился в среде, где люди в постоянных поисках средств к существованию, немного забыли эти правила, говорил он себе, где-то несомненно существует общество, где нет ничего подобного, где люди выше всех этих пошлостей, благородней и добрее. Откуда он брал такую уверенность? Сейчас это не укладывалось в голове. А ведь на этой уверенности, базировалась его программа «максимум». В то время, свою задачу он видел в том, чтобы попасть в круг этих людей, следовать их нравственным идеалам, их честным и справедливым правилам. Возраст позволял отодвигать выполнение этой задачи, но Юра ни на секунду не сомневался что такой круг людей существует, иногда их можно было увидеть по ТВ, он сразу отличал этих людей среди массы политиков и артистов, и это постоянно стимулировало его стремление. Но это в будущем, а пока он должен мириться с пошлостью окружающей среды, говорил он себе в те времена, он просто не будет замечать эту среду, потому что она может проникнуть в его внутренний мир, и подобно ржавчине, разъесть основания его красивых и величественных зданий.   
Юра вспоминал что с предательством он столкнулся еще в детстве. Когда он учился во втором классе, мама - самый близкий человек, совершила чудовищное предательство. Это произошло когда появившийся сожитель мамы, после месяца вполне благожелательного отношения к маленькому Юре, вдруг резко изменился, и стал воспитывать его довольно грубыми методами, побоями и унижением, мотивируя тем что хочет сделать из мальчика настоящего человека. К безграничному удивлению ребенка, мама принимала сторону этого чудовища, и лишь просьба не сильно бить ребенка по голове, выражало ее беспокойство. Сожитель мамы, через год исчез, так же внезапно как и появился. Юра никогда больше не вспоминал этого грубого и самовлюбленного типа. И вот сейчас это воспоминание, заставило его заново пережить давно забытые обиды. Он вновь и вновь прокручивал те сцены, будто наслаждаясь этой старой обидой. Такие воспоминания были созвучны его  настроению и его память, с беспристрастностью кинохроники, освещала теперь, лишь эту сторону его биографии. Анализируя все эти случаи, Ю. вскрывал новые связи и следствия подобных моментов его судьбы. Сожитель мамы ушел тогда из его жизни, но недоверие осталось, это повлекло за собой поиски идеального человека. В старших классах Ю. отчаянно искал той дружбы, о которой столько читал в книгах. Наделив очередного друга несуществующими качествами, он с готовностью открывал ему свою душу и сердце. Тем сильней было его разочарование и обида, когда по заметным лишь ему, признакам, он понимал что его друг совсем не спешит к той высокой планке самопожертвования ради дружбы, которую Юра установил для самого себя. И не только не спешит, но и предает при первой опасности, жестоко насмехаясь над его наивностью. Но даже несмотря на это, Юра продолжал искать и, верить что где-то существует тот альтруизм, который присущ понятию «дружба». Быть может именно эти поиски привели его в армию. И хотя он оттягивал этот момент, насколько возможно, где-то внутри, надежда на счастливое стечение обстоятельств, благодаря которым, он наконец встанет на путь ведущий к его идеалам, заставила его смириться с предстоящим испытанием.
Когда начался призыв в армию, выпускник средней школы Юрий ......, просто исчез в последний момент, на то время, пока военкоматы активно гоняются за призывниками. Юра поехал к тетке в деревню. Его увлечение живописью переживало очередной пик активности. В то время это увлечение повлекло за собой изучение истории и философии. Деревенский образ жизни, способствовал этому. Там Юра просидел до Нового года, посоветовав домашним, в случае расспросов представителей военкомата, говорить что Юра уехал в столицу, поступать в ВУЗ. Это объяснение вполне удовлетворило призывную комиссию, и во время следующего призыва Юра повторил свою уловку.
Когда начался очередной призыв и Юра получил первую повестку в военкомат, он не придал этому значения, по прошлому своему опыту, он знал что, по меньшей мере три повестки придут по почте, прежде чем приедут представители призывной комиссии. Но на следующий день к ним зашел участковый инспектор, который сказал что Юре необходимо пройти мед. комиссию в военкомате, а потом у него еще будет время на получение отсрочки.
Домой Юра больше не вернулся. При военкомате построили подобие казармы, для того чтобы не гоняться за призывниками. Здесь они, в минимальные сроки, проходили все необходимые проверки и разбирались «покупателями».
По причине опьянения, Юра плохо помнил слезы провожавших его мамы и бабушки. Всю дорогу продолжалась пьянка, поэтому этот момент Юра. не помнил вовсе.
Ночью призывников привезли в расположение части, и отправили в баню. Большая солдатская баня, помимо общей душевой, имела множество подсобных помещений. Призывники раздевались и заходили в душевой зал. Офицер следивший что бы все раздевались наголо, за последним вошедшим, закрыл дверь. Неожиданно для призывников, выходить надо было в другую дверь, где находился вещевой склад солдатской одежды. Таким образом вся гражданская одежда осталась на входе, а вместе с ней осталось все то, что ребята так тщательно прятали в потайных карманах и в складках своей одежды. Почти каждый имел при себе некоторую сумму денег. Все претензии призывников, разбивались о каменную физиономию прапорщика - «старшины», выдающего солдатскую форму. «Гражданскую одежду сжигают! Вас предупреждали!» - рявкнул он.    После этого будущие солдаты припоминали что действительно какой-то веселый простодушный дядька, по званию наверно генерал, что -то долго объяснял им.... и.....
После того как призывник одел солдатскую форму, он принадлежит Мин. Обороны, это почувствовалось с первых минут. На выходе из бани их встречали сержанты, сходство которых заключалось в большом росте и во внушительном телосложении, что говорило об определенном подборе. Довольно грубо построив растерянных призывников, они повели их в казарму. Поскольку приехали ночью, сразу прозвучала команда «отбой».
На следующее утро, не выспавшиеся призывники проснулись солдатами, проследовали две недели карантина и учебки, и началась служба. Помимо того что старослужащие всячески подчеркивали свое привилегированное положение, среди молодых шло активное расслоение. Обидеть слабого, который заведомо не даст сдачи, это показать другим что ты можешь быть жестким.
Любое сопротивление старослужащим «дедам», со стороны молодых солдат, подавлялось быстро и жестоко. Среди самих «дедов», так же наблюдалось расслоение.
Растерянность от перехода с уютной семейной жизни в условия казармы, вызвавшая глубокий стресс, не допускала даже мысли о сопротивлении. И когда, после команды «отбой», старослужащие издевались над очередной жертвой, используя молодого солдата в качестве боксерской груши, остальные лежали под одеялом, и молили бога чтобы следующей «грушей», не оказался кто-то из них.
Офицеры так же не гнушались рукоприкладства, и о каких бы то ни было жалобах не могло быть и речи. Неустроенность быта офицеров, постоянное безденежье, и как следствие - семейные неурядицы, превращались в казарме в пинки и затрещины, в грубость и озлобление.
Все люди разные; кто-то ломался сразу, на всю службу, на всю жизнь. Кто-то со временем; шаг за шагом отступая от своего «я», приспосабливаясь к новым понятиям о чести и достоинстве. У кого-то от перемены обстановки и боль от издевательств - «срывало крышу» и они яростно бросались на своих обидчиков. У таких было два варианта: либо его оставляли в покое, либо делали инвалидом на всю жизнь.
Чувство массы, вырабатывало стремление смешаться с толпой, и быть как можно менее заметным. Общая подавленность, стресс и депрессия, мысль о том что все это временно, и по окончанию службы закончится как дурной сон, настраивали молодежь терпеть и приспосабливаться к такой жизни.
В первое время Юре удавалось не обращать на себя внимание. Он был замкнут. Нелюдим. Аккуратно выполнял все приказы сержантов. Среднее телосложение позволяло смешиваться в толпе солдат. А настороженный взгляд исподлобья, наводил на мысль об умственном отставании этого солдата. Даже ночью во сне все мышцы его тела были напряжены до предела, в любой момент ожидая неприятностей.
Разборок в роте хватало, то один то другой провинившийся «слоняра», подвергался обработке сержантов.
Однажды рота возвращалась из солдатской столовой. Юра никак не мог забыть одного солдатика, с которым он столкнулся утром, у входа в умывальник: совсем детское лицо в слезах и крови. На вид ему было лет 15. На худеньком, несформировавшемся теле, военная форма висела мешком. Он вышел с умывальника и прошел мимо Юры, не в силах сдерживать слез и обиды. Юра остановился и посмотрел ему вслед; острые плечи солдатика вздрагивали под грубой одеждой. В этот момент Юра услышал громкий смех за дверью умывальника. В одном из голосов он узнал своего сержанта - командира отделения. Юра не решился зайти в умывальник и пошел назад. Весь день этот случай не выходил из головы. Его воображение внезапно разыгралось, изобретая множество жестоких пыток, которым он подвергнет обидчиков маленького солдата. Тогда, еще небольшой срок пребывания в этом новом для себя состоянии, не позволил отметить, что это была первая вспышка его фантазии. Воображаемые стоны обидчиков, доставляли ему удовольствие. Увлекшись этими мыслями, Юра замешкался при входе в казарму.
-- А тебя салага, команда «бегом» не касается? - это был его командир его отделения.
Юра поднял глаза, и в них невольно отразилась вся злость и жестокость накопленная с утра. Сержант смутился от этого взгляда. «Он ненормальный, это точно» - решил тогда сержант. Он давно замечал замкнутость этого солдата, от такого можно ждать чего угодно, примеров по армии хватает.
Юра догонял свое отделение...
На третий месяц службы, начались беспрерывные учения, по боевой и огневой подготовке. На шестой, рота в которой служил Юра. была командирована в СКВО, а затем Моздок, и Чечня.
Солдаты узнали об отправке в Чечню в самый последний момент. Наверно была возможность отказаться, перевестись в другую часть, «откосить» наконец, но ни один не сделал этого, включая тех кто был на грани побега, или даже самоубийства, от невыносимой атмосферы казармы. Очевидно свою роль сыграл присущий подростку идеализм, вследствие которого, перемена обстановки, воспринималась как избавление от всех неурядиц.
По дороге в Моздок, солдаты были оживлены. Каждый стремился показать свою осведомленность в боевых действиях. На ж.-д. станциях, военная форма и объяснения о пункте назначения, заменили функцию денег. Солдатам без труда удавалось раздобыть водку. Офицеры почти не обращали на это внимание, дисциплина, после пути в вагоне поезда, упала как-то сама - собой.
В Чечне, после многочисленных инструктажей и благословения священника, рота наконец прибыла в расположение своего постоянного места дислокации. Казарма представляла собой, довольно потрепанное двухэтажное здание. Предыдущая партия, за несколько дней до прибытия смены, покинула базу, оставив после себя кучу мусора и множество автографов на стенах. Предстояло отремонтировать и убрать помещение.
За две недели своего пребывания в Чечне, не выехав за пределы базы ни на одну операцию, рота потеряла пять человек.
Первый солдат погиб на второй день. Один из старослужащих сидя на скамейке, положил свой автомат на колени. Вытащив магазин и будучи уверенным что патронник автомата пуст, он нажал на спусковой механизм, произошел выстрел. В это время, в метрах двадцати от него, несколько солдат выносили строительный мусор из казармы, пуля попала в живот одному из них. К вечера из госпиталя сообщили что раненный скончался.
Следующее ЧП произошло через неделю. Трое солдат из «крутых», раздобыли эн-ное количество водки и спрятались в укромном месте подвала, которое представляло собой длинную, но узкую, около метра, щель. Никто уже не узнает, что именно, произошло во время бурного застолья. От разрыва РГД в руках одного из них, все трое скончались на месте.
Третий, довольно необычный, случай, произошел на двенадцатые сутки пребывания роты в расположении военной базы. Один из офицеров решил использовать сваленные в кучу, отстрелянные гильзы снарядов от установки «ГРАД». Он вручил одному солдату кувалду, и велел вбивать гильзы по краю дорожки, у входа в казарму. Совершенно невероятным образом, один из капсюлей использованного снаряда, при ударе кувалдой - сдетонировал, и разрывом, солдату снесло пол головы.
Юра старался не смотреть на тела погибших. Он боялся своей чувствительности, прекрасно понимая что здесь не место подобным чувствам. Этот страх превратился в злость на свою нелепую слабость и сентиментальность. Еще не хватало что бы и здесь в нем увидели «маминкиного сыночка».
Все с нетерпением ожидали действительной войны и боевых действий. Рядом располагалось небольшое селение, за ним, в отдалении виднелся склон горы покрытый густым лесом. В один из первых дней, два прилетевших штурмовика, в течении часа наносили ракетно-бомбовый удар по небольшому участку леса, на склоне. Вся рота с интересом наблюдала за слаженными действиями авиации. Кто-то из офицеров сказал что там засели боевики, и ребята с волнением предполагали что, после ракетной обработки, их пошлют на боевую операцию. Но самолеты улетели, все затихло, и день закончился как обычно. Когда на второй и на третий день бомбометание авиации продолжилось, причем по тому же самому месту, даже неопытным солдатам это показалось странным. Каждый понимал что если даже там действительно находились боевики, то их давно уже нету.
Действия авиации и тяжелой артиллерии в Чечне, у каждого очевидца вызывали одну и ту же ассоциацию: слон в посудной лавке. Стоило какому-нибудь чабану пальнуть из дедовской берданки, как через некоторое время на это место обрушивались тонны снарядов. При этом никогда не учитывалось расположение по близости мирного населения. Цифра 100 тысяч погибших мирных жителей, на которой настаивают представители республики Ичкерия за рубежом, и которая кажется нам невероятной, у жителей Чечни, и у участников военных действий, не вызывает сомнение.
Наконец, через три недели, рота получила первое задание. Ребятам предстояло, вместе с отрядом ОМОНа, провести «зачистку» в отдаленном селе, где за два дня до этого произошла перестрелка. Собственно «зачистку» проводили части МВД, рота должна была подстраховывать ОМОНовцев, таким образом по видимому, понемногу приобщаясь, по мнению командования, к реалиям боевой жизни. Предстояло обыскать каждый дом от чердака до подвала. Это был так называемый второй «эшелон». Первый «эшелон» после непосредственных боестолкновений, возвращается на базу, или же преследует, в случае необходимости, противника. Затем в населенный пункт, где произошел бой, входит второй «эшелон». Эти сокрушают все что осталось в селе, в дом не входят, пока не закинут гранату на всякий случай. Всех мужчин от 15 до 50 лет грузят на машины и отправляют в фильтрационные пункты. Далеко не секрет, что забирают все ценное, что смогут найти у мирных жителей, но недостаток времени отпущенного на операцию, не позволяет развернуться по настоящему. Зато третий «эшелон»- милицейские части, идет с большими сумками через плечо, у этих времени побольше. А мирные жители вновь, как и сотни лет назад, испытывают на себе, все ужасы варварских нашествий.
Юра был необычайно возбужден во всё время операции. Два события с точностью кинохроники, глубоко отпечатались в его памяти.
Всех молодых чеченцев арестовывали и грузили в подготовленные «Уралы»,. нНе обращая внимание на вопли женщин и детей, им ломали ребра и руки, отбивали яйца и пр.
Юра понимал что эти действия диктуются самой атмосферой и взаимоотношениями между солдатами. Показать свою злость и жестокость, это значит дать понять сослуживцам что задевать тебя не стоит, а это странным образом влияло на степень уважение к солдату в казарме. И показать эту жестокость надо было уметь эффектно и результативно. Высший шик это вырубить чеченца с одного удара, при этом соответствующие слова и мимика должны были подчеркнуть твою злость и решимость.
Когда Юра со своим отделением подошел к машинам с задержанными, там уже стояли несколько довольно потрепанных чеченцев. С широко расставленными трясущимися ногами, лицом к машине, упираясь поднятыми руками в борт, они стояли опустив голову и тихо стонали. Юра со своим товарищем Андреем, подошли к арестованным. Андрей с ходу, солдатским ботинком, ударил одного из чеченцев сзади, между ног:
-- Что добегался ... твою мать?
Протяжный стон трясущегося чеченца, обозначил что он еще в состоянии чувствовать боль. С его, превращенного в месиво, лица, капала черная кровь. Один окровавленный глаз грозил окончательно вывалиться из рассеченной глазницы. Юра перехватил взгляд Андрея, и сделав шаг вперед, нанес удар ногой, целясь в почку. Удар получился не очень эффектный, но сейчас Юра не заметил это, его поразило другое: Вдруг неожиданно для себя он ощутил совсем необычное волнение. Это новое ощущение, сразу выделилось в отдельную категорию, из всего потока эмоционального возбуждения, который захватил его с первых минут операции. Это было нечто подобное, давно забытому состоянию, которое Юра испытывал в детских мальчишеских драках, когда пытался преодолеть свою слабость, но сейчас, абсолютная уверенность в невозможности сопротивлении противника, окрасило это ощущение в новый, неизвестный ранее оттенок, приближая это чувство к некоему азарту увлеченного игрока в рулетку. Это открытие оглушило его своей неожиданностью. Он слышал много рассказов о фильтрационных пунктах, куда сейчас отправят и этих задержанных. Там, под пытками, заставляли чеченцев делать совершенно невероятные вещи. Юра давно сделал для себя вывод что охрана этих лагерей, сплошь состоит из насильников и садистов, другого объяснения быть не могло, хотя многие охранники, из тех кто участвовал в этих пытках, рассказывая некоторые ужасающие подробности, небрежно отмечали что там, просто больше нечего делать. И вот сейчас Юра получил некоторое представление о мотивах, движущими солдатами охраняющих задержанных.
Подвели еще нескольких задержанных чеченцев. Откуда-то появился оператор с видеокамерой, и хотя солдаты знали что это всего лишь Воен. ТВ, новых задержанных никто не тронул, а стоявшим здесь, уже побитым пленникам, поспешили замотать лица, их же одеждой.
Все в общем-то понимали, что настоящие боевики далеко отсюда, живыми они не даются. А эти задержанные крестьяне, просто опрометчиво понадеялись на свои бумаги - документы, да на помощь аллаха, и подвернулись под горячую руку. Но сама суть этой войны, или контртеррористической операции, когда армия выполняла полицейские функции, предполагала именно карательный подход к решению данной проблемы. Расчет в подобных методах террора мирного населения, заключался в том, что многочисленные жертвы именно мирных жителей, если не остановят боевиков, то настроят простой народ против сепаратистов. В условиях военного решения конфликта, многие традиции народов Сев. Кавказа, превратились в преграду на пути решения задач, поставленных перед федеральной армией, поэтому они рассматривались как преступление. Народ заставляли отказаться от вековых законов гостеприимства, по которым любой житель Сев Кавказа никогда не откажет в просьбе пищи и крова, даже врагу, если тот уважительно и смиренно просит об этом. Более того идея состояла в том, что бы народ не только забыл такие традиции, но и принял новые правила: склонился к доносительству и стукачеству, вызывающие чувство оскорбления в любом цивилизованном человеке. Нет ничего удивительного в том, что народ не принял такие правила, тем более установленные в открытой, циничной форме приказа, и единственным аргументом при этом, выступила мощь военной техники, и жестокость наказания, в случае невыполнения этого приказа.
Высшее командование армии, видя безрезультатность такой политики, все более ожесточалось в отношении всего народа: « Десятилетние пацаны, это будущие боевики, надо давить этих волчат в зародыше» - открыто, на всю республику, заявлял  один из генералов..
Это плохо скрываемое раздражение высших офицерских чинов, воспринималось солдатами и офицерами как поощрение к увеличению насилия и террора. Шло методичное, ничем не прикрытое истребление всего народа, и в первую очередь - мужской его части. Солдатами изобретались все новые виды изощренных пыток и убийств. Одним из последних нововведений, при Юре, были пластиковые бутылки, до конца заполненные водой, с плотно закрученной пробкой. Чеченца клалиложили на землю, лицом вниз. Затем ударом ботинка, заставляли втянуть в себя живот, и в этот момент, сверху наносился удар в позвоночник пластиковой бутылкой с водой. Позвоночник от такого удара ломался, либо трескался, следов не оставалось, а чеченец становился тяжелым инвалидом на всю жизнь.
В случае политической необходимости, отдельные подобные преступления фед. армии, отфильтрованные ЦОС ФСБ, в необходимом на данный момент количестве, вытаскивались на свет и кидались в СМИ. Такой поступок вызывал, вполне понятное негодование в среде военнослужащих, это выглядело как грязное предательство со стороны родного государства, которое, собственно, и сформировало почву для подобных действий своей армии.
Так незадолго до саммита на высшем уровне в Генуе 2001г., широко распространилась информация о неких преступлениях фед. армии, во время зачисток в станицах «Асиновская» и «Серноводская». Подобная информация наряду с делом полковника Буданова, и еще несколькими случаями, использовалась лишь на то время, на которое необходимо было показать работу прокуратуры в республике. Сразу же по окончанию встречи в Генуе, пятидневная навязчивость СМИ; по всем каналам ТВ, и прессы, по этому поводу, моментально испарилась, и все разом забыли об этих случаях. Но солдаты и офицеры в Чечне, отнюдь не забывали подобную подлость со стороны политиков. Если еще и оставались такие, кто верил в гуманные принципы ведущие к необходимости этой войны, то после такого цинизма со стороны своего государства, солдаты, некоторым образом, постигали суть сегодняшней действительности.
Второе событие этой операции, впечатление от которого, на несколько дней выбило Юру из равновесия, произошло после того, как его отделение отошло от машины с задержанными. Сержант - командир его отделения, получив по рации приказ, повел их за группой ОМОНа в центр села, где располагалось здание сельского клуба. Юра с Андреем засели за углом, держа автоматы наготове. Двое ОМОНовцев осторожно продвигаясь вперед, приблизились к темному разбитому окну полуподвального помещения. Услышав оттуда слабый шорох, они прижались к стене, и вытащив по одной лимонке одновременно закинули гранаты в подвал. Оттуда, вслед за душераздирающим женским воплем, раздался взрыв. Язык пламени, сквозь пыль и осыпающуюся штукатурку здания, вырвавшись из подвала наружу, залез обратно. 
Юра медленно подошел, наклонился и заглянул в подвал. Увиденное им зрелище, на несколько секунд парализовало тело, и заставило шевелиться волосы на голове. Прямо около окна лежала верхняя половина туловища женщины с длинными, растрепанными волосами. На её лице, множество прилипших маленьких кусочков мяса и крови, дрожали вместе с пробегающей по коже судорогой. Красно - синие кишки тянулись на метр от туловища. Из внутренностей шел слабый дым. Рядом с телом лежала какая-то железная труба, внимание почему-то зафиксировало именно эту незначительную деталь; комочки черной, густой крови лениво стекали по ее округлости, казалось что им нет никакого дела до агонизирующего туловища, частью которого они были секунду назад. Они будто вырвались на свободу, и сейчас, все еще оставаясь живыми существами, продолжали жить своей, уже независимой жизнью. Вероятно высокая температура нагрела железо, и черная густота, пузырилась в некоторых местах на поверхности метала. По какому-то неведомому критерию, мысль застыла на этих черных кровяных точках, непонятным образом находя в них глубокий, зловещий смысл. В нос ударил тошнотворный запах горелого мяса. Не в силах выпрямиться, Ю. схватился за живот и отойдя на несколько шагов, блеванул на стену. Запах кипящей крови проник через ноздри и затуманил мозг, провоцируя все новые позывы к рвоте. Рядом засмеялись ОМОНовцы, и к ним тут же присоединился его сержант. Один из ОМОНовцев подошел к Юре и похлопал его по спине:
-- Ничего, привыкнешь, - он предложил воду из своей фляжки, и Ю. прополоскав рот, кивком поблагодарил ОМОНОВца. Тот снова усмехнулся, дохнув на него стойким перегаром.
Другой ОМОНовец сообщил по рации о ложной тревоге, и все двинулись дальше...
Назад на базу ребята ехали заметно разочарованными. Все это совсем не было похоже на боевые действия.
Всю ночь Юра. не мог избавиться от стоящей в носу вони. Ему казалось что этот смрад вошел в его кровь и отравляет весь организм, а вместе с этим,  в памяти все вновь и вновь вставал образ разорванной на части женщины. Он проклинал свою впечатлительность. Ведь он смотрел по видео, множество фильмов ужасов и других кровавых сцен, но это не действовало на него подобным образом. Очевидно, - размышлял Юра, - мысль о нереальности происходящих на экране событий, постоянно присутствуя при просмотре, блокирует эмоции человека, а в результате он попал сюда совсем не подготовленным к таким сценам.
Весь следующий день Ю. не мог даже смотреть на еду. Ее вид вызывал стойкое отвращение. Тошнотворный запах смерти, казалось навсегда поселился в его носу, и это вновь воскресило в нем мысли о своей ущербности. Занимаясь самобичеванием, он пытался раскопать в себе истоки своей чувствительности, надеясь исправит некую ошибку, заложенную в его сознании, но ничего не помогало. Продолжая злиться, Юра произносил про себя, яростные монологи перед воображаемыми репортерами: « Вы должны показывать народу, на деньги которого ведется эта война, не комбинированные или отфильтрованные, от реальных ужасов, съемки военных сцен насилия, а настоящие, самые ужасные и кошмарные кадры войны, настоящую кровь и куски человеческого мяса. Пусть мягкотелый обыватель - налогоплательщик содрогается и блюёт от этих кадров, и тогда слово «война» будет у него твердо ассоциироваться с тем, чем она является на самом деле - с ужасом и адом, и тогда человек призывающий к войне, будет ассоциироваться с садистом - убийцей и дьяволом».
Лишь на третий день у Юры появился аппетит и пропал тошнотворный запах в носу. Его сержант неприменул рассказать в роте, о том как Юра блевал при виде какой-то мертвой бабы, и результат последовавшего за рассказом смеха, стал выражаться в высокомерно-насмешливом обращении с Юрой, сержантов и старослужащих...
С точки зрения психолога, подросток в возрасте активного формирования характера и установок ценностей на всю последующую жизнь, попадая на войну, становится инвалидом на всю жизнь. Человек который каждый день балансирует на тонкой черте жизни и смерти, плохо вписывается в общество, где войну видят только на экране телевизора. Страх и ужас перед летящим в тебя снарядом, несущим неминуемую смерть, радость от того что этот снаряд пролетел мимо, оставив тебя в живых, провоцирует выброс в кровь огромного количества адреналина, к которому со временем привыкает организм. Все это поднимает эмоциональную планку человека, на необычайную высоту. И высота эта, недоступна в мирной жизни. Никакие сцены на экране телевизора, никакие экстремальные виды спорта и развлечения гражданской жизни, не принесут ему того удовлетворения, которое рано или поздно будет востребовано организмом.
   Теперь прибавим сюда особенности чеченской войны, моральный аспект, а точнее отсутствие всякой морали. Чеченская война отличалась беспримерной подлостью и жестокостью, в которых как бы соревновались обе стороны. Совсем недавно, несколько лет назад, отцы противостоящих сторон, плечом к плечу сражались против общего врага, рука об руку строили великое государство. Многие давно породнились по крови, уже давно они разговаривают на одном общепринятом языке, воспитываются на одной культуре. Их мышление, их основные ценности и понятия идентичны. Они жили вместе, и обречены в дальнейшем жить вместе.
У молодежи призванной в армию, впервые ощутившей вкус самостоятельной жизни, впечатление от этой самостоятельности, строилось лишь на реалиях данной войны, все это, навсегда формировало их понятия и жизненные позиции. Наблюдая чудовищные расхождения между окружающей их действительностью, и освещением этой действительности в СМИ, они делали соответствующие выводы, понимая что раньше и они верили в то, чего на самом деле не существует. Самостоятельная, взрослая жизнь представала перед ними, вот этим, откровенным цинизмом и подлостью, и они считали что раньше они были детьми именно потому, что верили в некие гуманные соображения, верили в то, о чем политики говорят с экранов ТВ.
Кроме этого существует проблема вне уставных отношений между военнослужащими, и в данной ситуации, эта проблема приобретает еще более обостренный характер. Между людьми по воле случая призванных день и ночь находиться вместе, с первых же дней начинают выделяться лидеры и подавляемые ими сослуживцы. Они не пришли на эту службу по своему желанию, здесь отсутствуют соображения, например карьерного роста, или прибавки к жалованию, основная цель протянуть время и вернуться домой. Эту атмосферу трудно понять мирному обывателю, тем более трудно представить себе эту атмосферу в войсках задействованных на территории Чечни, при абсолютном блокировании информации. Но если мы возьмем число дезертирств и самоубийств в войсках не участвующих в военных действиях, то можно только догадываться об этих фактах, в условиях постоянного стресса боевой обстановки, поскольку на войне, подобные факты, легко скрываются.

...Наконец срок службы подходит к концу. Солдату предстоит последнее испытание: - «выбить» от государства обещанные деньги, за участие в боевых действиях. Сначала офицеры, от которых зависит начисление «боевых», требуют до 50% этой суммы. Затем, уже дома, начинается бесконечное хождение по коридорам военных ведомств и учреждений, где постоянно жалуются на недофинансирование.
Служба молодого бойца начиналась с маленького грабежа в солдатской бане, потом последовали законы дедовщины, оскорбления и унижения, переоценка  понятий о чести, о собственном достоинстве, о жизни и родном государстве. Затем война с ненавистью и кровью, с подлостью и жестокостью, грабежи и мародерства, насилия и убийства, поборы на блок-постах, грязная торговля с родственниками задержанных или замученных пленников.... и наконец «кидалово» со стороны государства. Как сложится мирная, гражданская жизнь у такого солдата?
 
 
                *********************

               
                АХМЕТ. 
 
             
 Реконструкция подвала, затеянная Ахметом, повлекла за собой превращение уютного, обжитого дома в сплошную стройку. Весь двор был завален стройматериалами. Ахмет привез из Гудермеса цемент. Затем Халид, Ахмет и Юра, два дня возили песок, и высыпали его перед воротами дома.
Потом Юра получил отдельное задание: от ворот дома, через дорогу, начинался крутой спуск к реке, из которой ему надо было выбирать булыжник определенного размера, и перевозить его в дом, на ослике запряженного в арбу. Для того что бы сгладить крутизну спуска, приходилось делать большой крюк, по более приемлемой дороге. Сделав очередной круг, Юра позволял себе посидеть на берегу реки. Шум горного потока смутно напоминал, давно забытую, зажигательную мелодию, и Юра с интересом вслушивался в её синкопированный ритм.
Ослик был тихий и послушный. Эта покорность своей судьбе, невольно наводила на определенные размышления. Неужели ослик родился для того чтобы перевозить камни? Если он убежит, его начнут ловить и конечно поймают, но можно забраться высоко в горы, и жить там на свободе. Корма там хватает. А что дальше? Вырваться на свободу - это цель, но реализовав её, обрекаешь себя, тем самым, на бесцельное существование, цели больше нет. Впрочем есть - продолжение рода, а для того чтобы реализовать и эту цель, ослик должен будет спуститься вниз, где его опять поймают люди...
Активность Ахмета и Халида, через два дня, сменилась вялотекущим темпом долгостроя. Наверное это диктовалось тем размеренным ритмом, который характерен для сельской местности во все времена. Проработав, с большими перерывами до обеда, они усаживались во дворе, под навесом, прячась в тени от полуденного солнца. После обильной трапезы, они успевали поспать часок, другой, до того времени, когда дневная жара спадала и позволяла продолжить работу.
Общее занятие способствовало сближению с Ахметом. Вечером после заката и очередного намаза, Ахмет и Халид располагались на лавочке у ворот дома, и подолгу вели неспешную беседу. Юра сидел с ними, и в первое время, оставаясь пассивным слушателем, чувствовал себя крайне неуютно. Ему ничего так не хотелось, как просто посидеть в своем жилище, побыть одному, но он почему-то, никак не мог уйти, от этого, вечера тянулись медленно и уныло. Просто встать и уйти он не решался, хотя, вроде бы, точно знал что ничего страшного в этом случае не произойдет. Много раз его решимость почти вплотную подходила к тому мгновению, когда он должен будет встать и сделать этот, казалось бы простой шаг: подняться со скамейки, сказать несколько слов, например об усталости сегодня, и непринужденно уйти. Но в самый последний момент, когда уже мышцы ног готовы были поднять его тело, и предрешая неизбежность последующих действий, разом отрезать, тем самым, все колебания и пути к отступлению, воображение опережая на шаг его действия, отчетливо рисовало его нелепое смущение и растерянность, выдающие с головой слабость его робкой натуры, и на фоне непринужденной легкости Ахмета и Халида, Юра видел что эта слабость будет производить крайне невыгодное впечатление, лишний раз подчеркивая его отличие от них. Эта мысль подобно невозмутимому утесу на берегу океана, разбивала вдребезги волну, так долго копившейся решимости встать и уйти, не оставляя даже надежды на ее выполнение. Брызги этой волны разлетались на множество неприятных выводов связанных с недостатками его натуры. И чем больше он думал об этом, тем больше убеждался в невыполнимости этого шага, даже уже потому, что долгие колебания, превратили этот шаг в проблему. Следовавшая вслед за этим самокритика, неожиданным образом находила оправдание в разнице культуры и мировоззрения между ним и этими людьми. Эта причина, со временем, превратилась в привычное оправдание всех его явных недостатков, но на этот раз Юра чувствовал что он лукавит сам себе, что этот факт конечно же присутствует, но в данном случае не является доминирующим. Доказательством этого служило несколько подобных воспоминаний на гражданской жизни, и Юра понимал что он, подобно школьнику, искусственно подгоняющего решение задачи под известный ответ, пытается найти оправдание в этом факте.
Иногда подобные проблемы порождали в нем странное желание быть по настоящему рабом, официально зависимым человеком, поскольку тогда у него не будет таких проблем, не будет вот этой недосказанности, разжигающей в нем потребность самоутверждения, ему не надо будет беспокоиться о производимом им впечатлении, у него не будет надежд вызвать уважение к себе, и он, как это не парадоксально, станет намного свободней. Подобно тому, как официальная должность придворного шута, дает право говорить и делать что вздумается, не беспокоясь о мнении окружающих,  он в таком случае, будет чувствовать себя намного раскованнее. Этот парадокс не мог не привлечь его внимания.
Когда тема беседы выходила за рамки бытовых проблем, Ахмед. и Халид. общались на русском языке. Юра не без удивления обнаружил начитанность и эрудицию Ахмета во многих областях, в то время как суждения Халида, крутились в основном, вокруг различных толкований ислама. Оказалось что Ахмет перечитал и продолжает читать Платона. Вероятно это неожиданное в ауле увлечение, было следствием учебы и последующей работы Ахмета в Грозном, в партийных структурах времен Советского Союза. При этом Юра с интересом отмечал что отношение Ахмета к великому философу Античной Греции, лишено обычного подхода, как к произведению сугубо научному и философскому. Подход этот, имел признаки впечатления от классического художественного произведения, и эта новизна оказалась вдруг весьма результативной. Когда Ахмет говорил о Сократе, чувствовалось его уважение, прежде всего к самому Сократу, как к весьма умному и справедливому мужику, а его отношение к философским рассуждениям Сократа, было лишь следствием этого уважения.
Еще в первые дни Юра заметил что некоторые жители подолгу, и с удовольствием читают. Причем здесь четко наблюдались определенные возрастные рамки, части населения, предпочитавшей отдавать свое свободное время - книге. Эти рамки приблизительно заключали в себе возраст от 25 до 35 лет, т.е. то поколение, которое училось и воспитывалось еще в последнее десятилетие Советской власти, но в самостоятельную жизнь, входило  уже в новую Россию. По-видимому эта растерянность от навязанного, резкого пересмотра ценностей лежавших в основании их ориентации на будущую карьеру, сформировало привычку искать новые, теперь уже не подвластные политическим веяниям, ценности и установки. Читали все подряд; будь то захватывающий детектив, постоянно переходящий из рук в руки, будь то «Капитал» К. Маркса, который за неимением, читают для того чтобы читать.
Но чтение это, удивительным образом никак не повлияло на культуру общения, и весьма редко служило темой дискуссий и обсуждений в широком кругу. Отвлеченные рассуждения считались признаком несерьезности.
Мир книг, кино и телевидения ( все это естественно на русском языке), был для горцев, как бы заведомо нереален, заведомо не имеющий ничего общего с их бытом, а следовательно с практичностью и здравым смыслом. Этот мир существовал как бы на другой планете, там, где проявление бурных, наигранных эмоций, экзальтация и аффектация в поведении людей, считается нормой общения. И в этом они находили признак разложения того общества
Своей сдержанностью и хладнокровием, мужчины стремились подавить в себе все то, что каким-то образом напоминает игру и позерство экранных героев. Эта игра вызывала в них однозначное чувство презрения, и служила лишь поводом для анекдотов и насмешек друг над другом, в случае, когда в чьём-либо поступке, можно было найти аналогию с людьми по ту сторону экрана. Это стремление, зачастую, незаметно захватывала даже те чувства и эмоции, которые были присущи человеку во все времена, и в последние годы разрослось до необычайности. Все это было одним из многих проявлений реакции горцев на очередную войну. Если раньше это было поводом для шуток и анекдотов, то сейчас наблюдая ложь и грязь в СМИ, отношение горцев к героям публичной арены, выливалось в негодование и ненависть.
Юра понимал что его наблюдения, представляют особенность лишь для него, как для человека чужого. Подобно тому как увеличение роста ребенка заметно лишь окружающим, местные жители не видели каких-то изменений в себе, каких-то особенностей отличающих их от своих соседей, и дающих им повод для обсуждений. Все это лишь органичное следствие их мироощущений, горского быта, повседневных проблем, и отчасти политических реалий сегодняшнего дня. Однако горцы не были склонны отделять себя от российского сообщества. Проблемы животновода или землепашца везде одинаковы, если же речь идет о специфике местных обычаев, то это воспринималось как неизменная данность этого региона, и в сознании горца, эти правила были такой же частью местного быта, как и горы вокруг. Если бы кто-то стал убеждать их, что здесь можно жить по другим правилам, они восприняли бы это как глупость, нельзя в джунглях жить по обычаям жителей крайнего Севера, и Юра отчасти соглашался с этим, все это касалось лишь формы реализации общепризнанных проблем и ценностей, но невозможно было не отметить что горцы, в отличии от европейца, которому постоянно навязывают мысль о некоем отличии мусульманского мира, никогда не допускают даже мысли о своем  отличии от простого мужика в России. Европеец, когда речь заходит о жителе Востока, прежде всего рисует себе образ мусульманина в чалме, круглосуточно стоящего на молитве, а повседневный быт и работа восточного жителя  находятся ЗА этим образом,  затемняются в сознании европейца этим образом. Здесь же, Юра, уяснив со временем ту картинку, которая возникает в сознании горца при упоминании о русском мужике, пришел к выводу что образ мужика в России, вписывается горцами, в первую очередь в проблемы бытовой, повседневной жизни, которые везде более или менее схожи, а национальность, вероисповедание и т.д. расположены уже ЗА, этой картинкой, имея второстепенное значение, т.е. говоря о мужике в России ( имеется виду житель деревни, поскольку и сами горцы были сельскими жителями), горец представляет себе, например рабочего колхозника, в окружении сельскохозяйственной техники, уборку урожая, работу на животноводческой ферме и т.п. если же речь зайдет о какой-то национальной особенности, то горец вероятно припомнит еще о склонности российского мужика к потреблению алкоголя, не более того...
Впрочем разговоры местных жителей на подобные утонченные темы, в которых анализировались бы эти отличия, даже трудно было представить. Все что не было связано, с их родом, семьей, текущими интересами хозяйства и воспитанием молодого поколения, считалось разновидностью лени и слабохарактерности. Эти правила Юра сразу же занес в свой актив. Исключения составляли лишь новости, политика, рассказы о былых временах и религиозная информация.
Сам образ сельской жизни, предполагает работу и труд. В условиях горной местности имеется своя специфика. Животноводство не требует здесь особых усилий. Например домашние овцы, питаясь подножным кормом, даже необходимые для организма соли и минералы находят - слизывая определенные участки на скалах. Бесчисленные стада крупно- и мелко-рогатого скота, во все времена были неотъемлемой частью пейзажа горных республик. Но усилия затраченные на выращивание в горах сельхозкультур, в несколько раз превышают аналогичные усилия на равнине, а в условиях горных недоступных ущелий, приобретают просто титанические масштабы. Растениеводство приучило этих людей к объемным и тяжелым работам, и это безусловно отпечаталось в сознании поколений.
Как-то в разговоре А. с Х., Юра слышал рассказ о временах их дедов: Жители высокогорных аулов, скалистых ущелий, для того чтобы посеять некоторое количество пшеницы на голых каменистых склонах, в ручных, плетеных корзинах, таскали наверх землю. Уложив слой земли на небольшой подготовленный участок, они сеяли зерно, и зачастую, случившийся в это время ливень, в несколько секунд смывал результат огромного, многодневного труда, и все начиналось заново. Такая трудная, а иногда и бесполезная работа их предков, приводила в изумление даже А. с Х., которые казалось бы с детства приучены к труду. Можно только догадываться с каким трепетом относились люди к выращенному таким способом хлебу. Элементарный рационализм давно привел к четкому разделению на горную часть, где преобладает животноводство, и плодородное предгорье, где обильный урожай позволял обменивать его на мясо и шерсть, всегда имеющиеся у жителей высокогорья. Но в случае войны, торговля замирала, и горцы скалистых ущелий вновь возвращались к объёмному способу предков.
Трудолюбие горцев несомненно, и только лишение возможности трудиться, лишение уверенности в завтрашнем дне, а следовательно в результатах затраченных усилий, делает их восприимчивыми к радикальным идеям.
Узнав поближе быт и характер горцев, Юра пришел к выводу что в России абсолютно не знают вот эту, патриархальную, крестьянскую Чечню. Подобно тому как индейцы Америки, составляли представление о белых людях лишь по тем представителям европейской цивилизации, которым удалось добраться до их далеких берегов, в России судят о народе лишь по тем, которые по разным причинам покинули землю своих отцов, т.е. в некотором роде, это самый нехарактерный ( либо агрессивный, либо продвинутый, либо обиженный у себя ) элемент.
Если человек пользуется уважением, соблюдает традиции, унаследовав закономерную любовь к родной земле, ему незачем искать новое место жительства. И материальный фактор никогда не превратится у него в проблему, способную толкнуть в поиски счастья на стороне. Земля и климат Юга России, в самые голодные времена, были благодарным источником существования, для людей стремящихся вложить свои силы и труд в эту землю. Признаки общинно -родовой системы на Сев. Кавказе, как раз способствуют, помимо прочего, тому, чтобы молодой человек женился и воспитывал своих детей на родной земле. Для этого, старшее поколение, постарается создать ему все условия. Сохранение генофонда нации, одна из бесспорных, и еще пока выполняемых функций уважаемого старшего поколения на Сев. Кавказе.
Судя по тем людям, которых Юра видел вокруг, ничто не могло заставить горца, покинуть родной аул. И даже если военные действия вынудят его оставить на время, могилы своих отцов, было очевидным, что при первой же возможности, он вернется сюда и отстроится заново. Чувство собственника на оставшийся от предков клочок земли, способно перекрыть в горце и национальные, и религиозные, и все остальные соображения. И если в масштабе России, маленькая Чечня готова воевать против всей России, то в масштабах Чечни, горец готов воевать против всей Чечни за свой аул, за свой дом.
Некоторые, уже пожилые местные жители, никогда не покидали даже пределов своего ущелья, для других, поездка в еще мирный Грозный, была тем событием которое знаменует собой целую веху в судьбе отдельного человека. Природная доверчивость и наивность, делала их неспособными вовремя раскрыть обман и подлости большого города, поэтому они выезжали за пределы своего ущелья неохотно, и лишь в случае крайней необходимости Именно такие, простые и открытые натуры, по наблюдениям Юры, были наиболее характерными представителями народа. Трудолюбивые и смекалистые, практичные и подчеркнуто аполитичные, они составляли абсолютное большинство. Их крепкое хозяйство не выделялось неожиданным богатством, их семьи были дружными и многочисленными, их характер и образ жизни, находились в полной гармонии с окружающей природой. Они умилялись при виде родившегося теленка, и откровенно гордились своими детьми, которые должны были заменить их на пути обозначенном их предками. Никакие призывы к мюридизму, не могли отвлечь их от текущих работ по хозяйству.
В аульскую мечеть время от времени приезжали проповедники, красноречиво агитировавшие народ на священную войну. Собрания проходили обычно в пятницу, после общего, полуденного намаза. Крестьяне не скрывали своего отношения к политическим прожектам и туманным рассуждениям о национальных интересах и предписаний ислама. Вся политика это очередной грабеж, очередного клана находящегося у власти. Здоровое чувство собственника, перекрывало красивые патриотичные идеи, и они никогда не скрывали этого. Такое отношение, на фоне высоких исторических задач, сформулированных очередным проповедником, могло показаться верхом цинизма меркантильных интересов, но отказать в справедливости установок, позволивших их предкам выжить, было невозможно.
Тем не менее, если речь шла о предоставлении пищи и крова, содержании в доме раненого, или же о предоставлении убежища людям которым грозит опасность, мирные жители, повинуясь древним законам, никогда не отказывали в этом, несмотря на то что в последствии множество таких бедолаг, за пособничество «бандформированиям», бесследно исчезали в подвалах спецслужб.
Такие цельные и здоровые натуры, составляли основную часть мужского населения аула. На этом фоне сразу же выделялись люди, которые какое-то время проживали вне пределов республики. Влияние общества не обременённого чувством  «что скажут люди», влияние благ современной цивилизации, наложило свой отпечаток на их поведение и желания. Традиционное воспитание на Сев. Кавказе приучило их презирать опасность, проявлять инициативу, работать, копить, и идти на риск в любой ситуации. Попадая в общество основанное на принципах европейского гуманизма, преклонения перед власть имущими, страха перед воображаемыми опасностями, они сразу же улавливали некое преимущество такого воспитания, и безоглядно пользовались им, нередко добиваясь материального благополучия, не прилагая к этому особых усилий. Но возвращаясь обратно в аул, они были уже другими. Вкусив однажды отравленный плод легкой наживы, удовольствий, развлечений и разврата, они не могли и не хотели избавляться от этого сладкого яда, и как следствие с трудом вписывались в размеренный и неприхотливый ход сельской жизни. Они как один из видов обязательного исключения из правил составляли единицы - меньшинство, но в рамках этого меньшинства, трудно было найти одинаковые черты и характеры. Если на здоровом фоне они выглядели как больные, то эти больные болели весьма разными болезнями.
Ахмет, в отличии от своего отца, был одним из представителей этого исключения. Сразу после школы, он уехал в Грозный, и поступил в нефтепромышленный институт, вступил в комсомол, а затем в КПСС. Такой шаг для жителя Сев. Кавказа, означал значительно больше, чем  для жителя, например Москвы. Человек осознанно ставший на путь, смысл которого изначально находится в противоречии с местными обычаями, как бы в открытую заявляет, тем самым, о своем неуважении к законам предков. Отныне он руководствуется другими соображениями. Ясное понимание этого факта, своим постоянным присутствием, невольно давит на такого человека; в его отношениях с близкими и знакомыми появляется недоверие и настороженность, все это влияет на его поведение и привычки. Единственным оправданием для него, может стать действительно высокая должность, власть которой, дает ему реальную возможность оказывать поддержку своим многочисленным родственникам. Поэтому став на этот путь, такие люди на Сев. Кавказе, превращались в отчаянных карьеристов.
Затем Ахмет. работал в каких-то госструктурах... Все это Юра узнавал по случаю, в процессе их дискуссий, принимающих со временем все более дружественный характер. Где и как Ахмет подорвался на мине и потерял ногу, он не рассказывал, а спросить об этом Юра стеснялся. Неудовлетворенное честолюбие, прерванная карьера, сделали Ахмета замкнутым и хмурым.
Со временем, познакомившись поближе, Юра преодолел свою скованность. Ахмет со своей стороны, обнаружил в Юре идеального, и весьма начитанного собеседника, с которым можно не сдерживать себя соображениями адекватности своих рассуждений, сложившемуся о нем мнению близких ему людей.
Когда разговор шел на отвлеченные, философские темы, Юра никак не мог привыкнуть к напыщенному слогу Ахмета. Этот стиль с признаками кабинетной, академической демагогии, сразу обозначал некую планку, закрепленную на определенной высоте, и непостижимым образом навязывал собеседнику требование держаться в рамках этой высоты, т.е. не опускаться до уровня простого, бытового языка общения, поскольку простая разговорная речь в этом случае, превращалась в насмешку или даже в издевательство. По-видимому Ахмет полагал что именно такой стиль соответствует серьезности и глубине его мыслей. Все это немного коробило Юру...
-- Понимаешь, - говорил Ахмет, - мы отошли от того чистого восприятия роли государства в жизни общества, которое было присуще жителю древней Греции. Платон говорит что каждый человек изначально находится в состоянии войны к себе подобным, но вот приходит некий посредник в лице государства, и берет на себя решение проблемы врожденного недоверия между людьми. Поскольку в результате упорядоченного объединения усилий  людей, облегчается выполнение многих задач, государство берет определенную пошлину, дабы поддержать свое существование. Все просто и понятно, но с развитием цивилизации мы все дальше уходим от самого принципа. Сегодня государство, для простого обывателя, это какой-то абстрактный монстр, давно затерявшийся в темных переулках многочисленных законов, и т.д. и т.п.
    Юра заметил что Ахмет завязывая разговор, ждет от него возражений, и зачастую спорил с ним не для того чтобы отстоять какие-то  убеждения, а для того чтобы поддержать беседу и обострить дискуссию. При этом он старался покороче сформулировать свою мысль, дабы избежать ахметовского слога.
Горцы считали что каждый человек всегда имеет свою точку зрения, по известному всем вопросу, а поскольку круг интересных вопросов был общеизвестен в ауле, то эту точку зрения он должен отстаивать прямо и открыто. Если же человек молчит и мнется, то это, весьма подозрительный признак, говорящий либо о коварстве, либо о хитрости. То что человек мог вообще не интересоваться данным вопросом, а следовательно не иметь своей точки зрения, им почему-то не приходило в голову.
Единственная тема, на которую Юра предпочитал никак не реагировать, касалась его религиозности. Юра знал что в любой момент может сделать вид что увлечен позицией ислама, но он так же знал, что это вряд ли уже изменит к нему отношение местных жителей. Дело в том что Юра давно заметил одну деталь: с того времени, как в ауле стало известно что Юра художник, горцы поспешили приписать ему некий особый взгляд на мир. Поскольку Юра является человеком творческим, то это, по их мнению, должно было обозначать что этот его особый взгляд на мир, несомненно аргументирован специальными научными теориями, принятыми в творческих кругах, и доступный пониманию лишь этим сферам. Когда Юра молчал, они нередко делали вывод что он просто не видит возможности объяснить простым языком свою научную точку зрения. При этом они спешили дать понять что видят его затруднение, и в то же время не желают напрягать свою голову, этой заведомо непонятной для них теорией.
Однако Ахмет заметив что Юра никак не реагирует на эту тему, почему-то считал нужным находить все новые аргументы в пользу ислама; хотя по его же словам, он был плохим мусульманином.
-- Возьмем солдата -контрактника, - в очередной раз убеждал Ахмет, - он пришел для того чтобы поправить свое материальное положение, все остальное это... потом, главное заработать деньги, остаться в живых, и вернуться домой - а это уже не воин. Воин должен быть готов к смерти. Таким является воин ислама. Умереть защищая религию, родину, свободу - это путь мученика, совершающего богоугодное дело. Это конечно не значит что шахид бегает и ищет пулю, которая ускорит его переход в вечную жизнь. Самоубийство это один из первых грехов, но такой человек не знает страха, а это идеальный воин. Он будет всегда лучше тех, кто руководствуется лишь материальными соображениями. Никакая боевая подготовка не поставит контрактника, на одну ступень с воином ислама, или же с патриотом защищающим свой дом.
Юра молчал поскольку вполне соглашался, он давно думал об этом. Меркантильные интересы неспособны заставить человека преодолеть инстинкт самосохранения, поскольку его жизнь является необходимым условием этих интересов.
Подошел Халид. Поняв о чем идет речь, он присел рядом на лавочке и внимательно посмотрел на Юру:
-- Я приведу тебе один факт; если ты атеист, то как бы ты объяснил такую вещь: ты сам знаешь что «федералы» целенаправленно уничтожают мужское население Чечни, и в этом они преуспели. В Ингушетии есть лагерь беженцев, там более ста тысяч чеченцев, в основном старики, женщины и дети. Наши женщины всегда отличались плодовитостью, - он сделал паузу и улыбнулся куда-то в горную даль. В одной руке Халид продолжал перебирать свои четки. - Так вот, за время войны, там родилось много детей, и самое интересное что более 70%  этих детей - мальчики. Разве это не явный признак божественного вмешательства?
Юра молчал. Видимо Халид и не рассчитывал на его возражения. Подобные разговоры, по мнению чеченцев, призваны были посеять семена ислама, а взрастить эти семена считалось привилегией Аллаха.
Слова Халида заинтересовали Юру, что-то подобное он читал когда-то; после второй мировой войны, в России так же наблюдалось увеличение процента рождаемости мальчиков. Этот интересный феномен еще более удивителен на фоне поразительных открытий генной инженерии и методов клонирования; при всем этом, наука до сих пор не может повлиять на тайну зарождения ребенка определенного пола.

Юра давно уловил одно качество горцев, которое показалось ему результатом долгих и глубоких размышлений. Слушая Ахмета и Халида, он пришел к выводу, что один из признаков его отличия от них, заключается в том, что они имеют на все случаи жизни - свою личную, обоснованную и продуманную точку зрения. Склонность к самоанализу и максимализму, породила в нем желание, тоже разработать свою, взвешенную и четко сформулированную жизненную позицию. При этом не смущаясь, или же не до конца осознавая масштаб этой задачи, Юра, следуя методу Р. Декарта, решил подвергнуть пересмотру все свои убеждения и принципы, принимая на веру лишь то, что не подлежит ни малейшему сомнению. Юра чувствовал необходимость систематизации, всего что накопилось за долгое время, но как только он пытался взять некую высоту, откуда открывался бы вид на это «всё», он тут же терял даже то немногое что ему уже удалось схватить..       
Наиболее частой темой разговоров была война, и это естественно. Юра узнавал много ошеломляющих фактов. Создавалось впечатление, что жители высокогорного аула, затерянного на периферии бескрайних просторов страны, осведомлены о том что творится за стенами Кремля, намного лучше самих москвичей, и надо сказать что в отдельных случаях это было вполне объяснимо; если речь шла например о переговорах между сепаратистами и представителями Кремля, Юра понимал, что в то время как российские СМИ не допускают даже мысли о подобных вещах, чеченский «беспроволочный телеграф» разносит каждое слово сказанное той и другой стороной на этих переговорах.
Война подобная чеченской, с беспристрастностью рентгеновского снимка обнажает скелет политического цинизма, который обычно скрыт за множеством рассуждений о справедливости и незыблемости общепризнанных ценностей. Это видят и понимают все кто участвует в подобных операциях, кто находится в зоне их проведения, это понимает местное население, которое видит огромное несоответствие между происходящими вокруг событиями и освещением этих событий в СМИ. Политики, причастные к этому, в свою очередь понимают, что эти люди понимают их цинизм. Поэтому в отношении этих людей, их цели и методы сбрасывают, ставшую ненужной плоть, и обнаженный скелет политического цинизма предстает во всей своей отвратительности...
Юру поразило то, что на один и тот же факт, могут параллельно существовать две, абсолютно противоположные, взаимоисключающие точки зрения. Это открытие изумило его, оно опрокидывало собой, сразу все, казавшиеся раньше незыблемые установки: российский солдат, награжденный медалью за отвагу, становится героем в России, в то время как для чеченцев это агрессор, каратель, мародер и убийца. Чеченский боевик, в глазах чеченцев - патриот, герой, мученик, в то время как в России он бандит, террорист, убийца. Но существует же независимый факт того или иного поступка? Так где тот критерий, по которому судят этот поступок? Получается что зло и добро,  могут одновременно присутствовать в одном и том же поступке, и все дело в том, с какой стороны смотреть на этот поступок... Далее его мысль приходила в смятение, пытаясь по этому принципы разобрать все свои ценности, Юра не мог найти ни одного утверждения, которое бы не вызывало сомнение своей очевидностью.
Юра чувствовал что ему не открылось еще нечто важное, без чего невозможно движение вперед. Уже несколько дней шел дождь, и он без конца перечитывал бессмертные диалоги Платона, взятые у А. но это «нечто», никак не поддавалось его пониманию. В самом слове «война» находится источник противоречия. Если выделить в чистом виде идеи добра и зла, то война разрушает сам критерий, по которому расчленяются эти понятия, война опрокидывает все ценности обозначенные в, кажущихся бесспорными, заповедях, все это становится условным, человек теряет точку опоры. Следовательно война, это акт направленный, в первую очередь на саморазрушение личности, это действие против самой природы человека. Но тот же Платон говорит что война - это врожденное состояние человека. Получается что заложенное в нем врожденное стремление к добру, а следовательно к счастью - это выдумка?
Все эти вопросы оставались без ответа, но в дальнейшем, Юра твердо решил найти какое-то свое объяснение. А пока несомненно одно: война это тоже самое убийство, и для оправдания этого убийства, политики вынуждены лгать, а поскольку весьма трудно убедить людей в том что «черное» это «белое», ложь становится все более изощренной, и к этой изощренности должны прибегать обе противостоящие стороны. То что в России казалось достоверным, здесь в Чечне выглядит как нелепость, и наоборот - то что чеченцы считают достоверным фактом, в России выглядит весьма сомнительно. Например Юра часто слышал как А. с Халидом возмущались тем, что ради избирательной компании по выборам президента РФ 2000 г., Россия развязала вторую чеченскую войну. Но насколько известно, Чечня первая напала на Дагестан. Юра даже был склонен предположить что А. и Х. просто не знают об этом, из-за отсутствия в ауле СМИ, и однажды оставшись с А. наедине, Юра сказал ему что рассуждая о второй войне, они забывают про Дагестан. Ахмет свысока посмотрел на Юру и произнес:
-- Я не забываю про Дагестан. Это был повод для войны, который берегли для избирательной компании. Ты наверно слышал что в дагестанских селах «Кара-махи» и «Чабан-махи», за несколько лет до второй войны, открыто провозгласили закон шариата, т.е. фактическую независимость. Почему Москва терпела это вплоть до выборов? Потому что они наверняка знали, что жители этих сел, настроены до конца бороться за свою независимость, что они с оружием в руках встанут на защиту шариата, а чеченские единоверцы немедленно окажут им помощь, они просто обязаны будут это сделать по законам ислама. Вот и сделали... то что и требовалось Москве, а в результате, на Сев. Кавказе перестали существовать еще несколько аулов, вместе с жителями этих аулов.
Юра сидел и размышлял; все же какая разная бывает «истина». По-видимому также как в России однобокое освещение событий является вполне естественным, для чеченца противоположный взгляд на эти же события, в условиях военного противостояния, становится нормальным. «Истина посередине» - вспомнилось ему, а собственно зачем ему эта истина? В том что политика это грязь, он полностью согласен с чеченцами, и копаться в этой грязи нет смысла. Лет через сто, историки быть может докопаются до истины, да и то, эта новая «истина», будет служить тем или иным политическим целям. Чтобы переменить тему, Юра спросил Ахмета, что такое «ваххабизм».
--Ты же знаешь, я не очень силен в этих вопросах, Вот Халид как раз по этой части. Насколько мне известно, был такой эмир Эль-Ваххаб, он жил лет двести назад, и был весьма ученным человеком. К тому времени накопилась огромная масса различных комментариев и расшифровок Корана. Только в одной библиотеке Медины насчитывалось... что-то около... сорока тысяч томов различных толкований Корана. Так вот, этот Эль-Ваххаб, заявил что не следует комментировать и расшифровывать священные суры, а надо воспринимать их так как есть, без оговорок и комментариев, и вернуться таким образом к чистому исламу первых мусульман. Наверное это нечто подобное реформации Лютера у христиан. Вообще я считаю что чеченцам не стоит вступать в эти дискуссии. Ислам пришел в Чечню всего несколько веков назад, к тому времени арабские ученые исламисты более тысячи лет развивали философию ислама, и наверное у этого эль-Ваххаба были основания делать те или иные выводы, а мы еще не доросли до этого. Но дело даже не в этом... на Сев. Кавказе тысячелетиями формировался свой особый взгляд на мир; здесь и климат, и географическое положение, и история, и постоянные войны, и многонациональность региона, все это выработало свои правила и законы. Когда мои предки приняли ислам, они переварили это своим, присущим только им мышлением, при этом они не отодвинули в сторону свои традиции, потому что здесь по другому нельзя. Ведь принять ислам это не значит перенять обычаи, мышление и образ жизни арабов, у которых родилась эта религия. Вот например мулла нашей мечети, ты его видел, у него дома нет столов и стульев, все сидят на коврах и кушают на коврах. Я понимаю у арабов кругом равнина и песок, и они так же как и их далекие предки, всю жизнь сидят на земле, а точнее на песке, но почему я, житель горной, лесной Чечни, должен отказываться от удобного бревна, которое у нас встречается на каждом шагу, и садиться на сырую землю? Это же смешно... Горцы восприняли основную идею ислама, прочитали Коран, давно осмыслили все высказывания и жизненный путь пророка Мухамеда, и здесь не надо ничего ломать и перестраивать, все эти новые радикальные течения ислама, не выдержат проверки временем. Вот на Руси до сих пор существуют старообрядцы, я конечно не специалист, но мне кажется что их понимание христианского вероисповедания, должно быть намного ближе именно русскому духу, потому что их предки переваривали эти, новые в то время, идеи христианства, своим, присущим только им мышлением. Быть может действительно необходимо было произвести некоторые корректировки, но искусственно навязывать глубокие преобразования, только потому что сосед считает это показателем культуры, наверно нельзя. Конечно время иногда утрясает все признаки болезненной реакции, но на Сев. Кавказе нету столько времени. Течение горных рек - бурное и стремительное, здесь нет тихой, плавной широты, почти незаметного течения речных потоков по бескрайним просторам России. Здесь живут от одного события к другому... Короче, любые новые идеи не должны искусственно привноситься со стороны, вызывая глубокие реформы. Основы этих реформ формировал другой народ, с другой историей, с другим мировоззрением, и последовав за ними, мы лишь сможем перенять внешнюю оболочку - мишуру, а внутренность, саму суть и значение, необходимо пережить и прочувствовать, иначе получится... как всегда.
Юра давно потерял нить рассуждений Ахмета, и думал о своем, но последние слова давали возможность поддержать разговор, а заодно показать свою осведомленность:
-- Я так понимаю, это намек на реформы в России? - вспомнив известное изречение одного из российских политиков улыбнулся Юра, - но возьми развитую демократию передовых стран Европы, разве у них нет чему поучиться?
-- Да, что касается основных, общепринятых ценностей и целей, это конечно... но речь не об этом, речь идет о реализации этих ценностей на местах. Любой чеченец подпишется под основными статьями Конституции РФ, но в то же время, любой чеченец не отступит от своих традиций и обычаев, т.е. речь идет о законах регулирующих повседневные, бытовые отношения, именно с ними сталкивается население в лице рядового милиционера или мелкого чиновника.
--Я недавно был в Нальчике, - продолжал Ахмет, - закупал продукты на базаре. Там у одного мужика схватило сердце, и он скончался от приступа. Нашлись люди, которые узнали его и поспешили позвонить родственникам. Пока те приехали, подошли несколько ментов, там же у них полицейский режим... они должны, по закону, отвезти тело в морг, где устанавливают причину смерти, оформляют разные бумаги и т.п. Потом родственники, с санкции дежурного прокурора, могут забрать трупп... Но ты же знаешь... у нас хоронят чуть ли не в тот же день... а еще должны собраться родные и близкие, и вообще много хлопот... такое горе... Так вот, когда родственники этого мужика приехали на базар, менты не давали забрать тело, говорят - везите в морг, потом ищите дежурного прокурора, берите разрешение и т.п. Короче подошел брат погибшего, и стал бить старшего из ментов, а народ на базаре, конечно поддержал его.
Это пример... так себе... что первое пришло на память... таких примеров масса, на каждом шагу. В России всегда к ментам было особое отношение, но это отношение в например в Волгограде, и в какой-либо национальной республике Сев. Кавказа, имеет разную окраску. Житель Сев. Кавказа видит в работнике ВД, прежде всего представителя далекой Москвы, который руководствуется какими-то другими, непонятными ему законами и соображениями, и эта пропасть недоверия, увеличивается с каждым подобным случаем.
-- Постой, - вставил Юра, - насколько я помню, конституция РФ допускает выработку таких законов на местах, это не противоречит принципам федерализма.
-- Может быть, - лениво согласился Ахмет, - но здесь этого не видно. Местные законодатели трясутся за свои бутафорские должности, и действуют с постоянной оглядкой на Москву, считая что этим они доказывают свою преданность, им иначе нельзя, они считают что дотации России, направлены не простым людям, а каждому из них, индивидуально, что эти средства как раз и призваны для того чтобы покупать на местах подобных чиновников. Со времен СССР в этом отношении мало что изменилось. Ведь более половины крупных чиновников, просто не востребованы, их должности не нужны в маленьких республиках. В той же Кабарде, вполне достаточно президента с его администрацией. Оба парламента это просто стадо баранов, мычащее по указу их президента. Я как-то смотрел их парламентские дебаты по местному телевидению, просто тошнит от этого лизоблюдства. Конечно понятно: всё это необходимый признак развитой демократии, но все же знают что от них ничего не зависит, для карликовой республики это всего лишь лишние рты, грабящие свой маленький народ, причем грабящие много и нагло, куча этих бездельников не стесняется строить фантастические дворцы, в то время как остальные имеют самый низкий в России доход, и живут лишь обилием нашей доброй земли Так стоят ли эти признаки развитой демократии таких затрат? Никогда раньше на Сев. Кавказе не было такого. Даже те из наших предков, кто в сражениях и трудах, своим потом и кровью зарабатывал свое состояние, просто не решились бы кичиться этим богатством, когда сосед не знает чем завтра накормить своих детей.
--А вообще - парламентская республика, - после долгой паузы оживился Ахмет, - вот исторически сложившаяся форма самоуправления на Сев. Кавказе. Во все времена возникающие проблемы решало собрание представителей всех народов, всех общин, родов, семей, представитель каждого жителя. Вот чьи решения будут выполнятся......




Все эти разговоры о политике, укрепляли Юру во мнении что все кругом ложь и лицемерие. Политика это всего лишь часть этого лицемерия. Красивые слова о неких высоких ценностях, о цивилизованном демократическом обществе, не более чем слова призванные прикрыть цинизм меркантильных интересов. В самом человеке, внутри него, не заложены подобные установки. Война, борьба за выживание, продолжение рода - вот все ценности человека, и все это знают, всем это давно известно...
В какой-то момент Юра вдруг понял что и он давно знал об этом, знал быть может с самого рождения, и сейчас ему просто удалось четко сформулировать это знание. Оказывается все его мечты на гражданке, это попытка убежать от этого знания. Вероятно именно этим объясняется его постоянная замкнутость в кругу своих сверстников, чьи разговоры и желания всегда казались ему скучными и пустыми, потому что все это давно известно, и в основе всего этого лежит ложь и лицемерие. Вероятно именно отсюда происходило его стремление в кругу друзей выпить побольше алкоголя и быстрее опьянеть, на самом деле это была попытка хотя бы на время забыть про это знание, стать такими же как все, опуститься с высоты этого знания до уровня людей, еще верящих в нечто справедливое, и эта вера позволяет им веселиться, она дает им легкость и непринужденность в общении, дает им ту естественность к которой он так тщетно стремился.
И все же и он раньше верил что можно изменить ситуацию. Разве обучаясь в художественной школе не мечтал он своим искусством, добиться той независимости, высота которой позволит ему создавать окружение по своему усмотрению? Разве не мечтал он попасть в общество творческих личностей, где люди выше этого его знания, выше банальных, бытовых проблем, где люди открыто стремятся к Прекрасному. Это потом он узнал что в творческих кругах царят те же законы, они просто прикрыты более утонченной ложью и лицемерием, но суть та же, и это всем известно. Все искусство и творчество давно раздавлено и порабощено безжалостным Цербером шоу-бизнеса. Об этом все знают, так было всегда. Яркая одежда шоу-бизнеса призвана прикрыть еще более подлую грязь и лицемерие. Но почему зная все это он продолжал на что-то надеяться, о чем-то мечтать? Он всегда бежал от этого знания, хотя знал что настанет такая минута, когда надо будет смириться с ним, и действовать исходя из него. Неужели у него только сейчас хватило смелости признаться себе в этом? Ну что ж, значит теперь он будет сильнее и мудрее. Он все начнет заново. Он сам заложит в себя лишь те программы и установки, которые посчитает нужным. Он не будет больше мечтать и надеяться, не опираясь при этом на явные факты и законы этого подлого мира. Ему предстоит многое сделать, слишком долго он отодвигал эту необходимость. Он разработает свою концепцию взглядов и целей этой жизни, и отныне будет действовать и руководствоваться только этими, своими законами. Тогда он станет цельной, открытой натурой, с ровным, невозмутимым характером, тогда исчезнут эти вечные сомнения и поиски...
Но странное дело, буквально через несколько часов, он забывал об этом важнейшем для себя решении, яркость этого решения тускнела, азарт, вызванный чувством обновленного взгляда на жизнь сходил «на нет», и вновь появлялось желание - отодвинуть, «на пока» это решение, и пожить еще немного, беззаботным, юношеским оптимизмом.... хотя он, вроде бы от души хотел и желал начать реализовывать эту программу - немедленно, так как был уверен что без нее никогда не сдвинется с места.


 Однажды Юра обнаружил что его воображение приобрело почти былую ясность и силу, причем его способность фантазировать открывается в определенный момент, а именно: когда ему приходит мысль о побеге. Неожиданно для себя он обнаружил что давно фантазирует на эту тему. Значит его мир проснулся, он не утратил способность четко представлять себе и решать поставленные задачи. Когда он думает о побеге, его воображение просыпается, ему становится интересно, и таким образом он восстанавливает в себе возможность продуцировать по своему желанию - положительные эмоции.
Юра вполне отдавал себе отчет в том, что это всего лишь фантазии, и не более того, но мечтать об этом было приятно, и он вновь и вновь возвращался к этой теме. Это было нечто похожее на просмотр крутого «боевика», или же чтение увлекательной приключенческой книги. Он сам создавал себе препятствия и ловушки, и с честью выходил из них. Он представлял как добирается до своих сослуживцев, захватив в плен главарей боевиков, уничтожая по дороге массу врагов. Как рассказывает о деталях своего побега в глав штабе армии, как седые генералы с восхищением слушают его небрежно-скромный рассказ. Дальше фантазия увлекала Юру в Москву, в Кремль, где его награждает лично президент, и все это транслируют по ТВ, на всю страну... Доходя до этой точки Юра вдруг замечал какое-то непонятное и неприятное чувство, и здесь обычно обрывался его сюжет, или же возвращался назад, к деталям побега. Это неизменно повторяющееся развитие событий до определенного момента, наконец привлекло его внимание. Почему его воображение тормозится на этой точке? Ведь он становится героем, и дальше открывается бесконечный простор для полета фантазии, его жизнь превратится в мечту, в сказку... Но этого нет... Вероятно в этом месте мысль о невозможности осуществления такого поступка, наконец пробивается наверх, сквозь вихрь воображаемых событий. Ведь на самом деле он не сможет даже убить человека, а может и сможет, но не сделает этого, потому что зная себя, он уверен что затем у него начнутся муки Раскольникова. Это объяснение не долго удовлетворяло Юру, в какой-то момент он почувствовал что этим объяснением он просто спешит побыстрее уйти от необходимости как-то разрешить для себя этот феномен. Такое сомнение, помимо его воли, мешало своим присутствием дальнейшему процессу пробуждения его фантазии. Наконец Юра обнаружил что истоки этого неприятного чувства, находятся в том моменте, где совершив свой героический поступок, он может уже стать реалистом, но именно вместе с этим сразу начинается нечто злое и лживое. Если даже предположить что ему удастся совершить этот невероятный подвиг, то после этого в его жизни появятся какие-то посторонние силы, какие-то люди из спец учреждений, интриги, зависть, политика, и в дальнейшем он будет уже связан какими-то обязательствами и предписанными ролями, он уже не сможет быть свободным, счастливым человеком...
В результате этого размышления у Юры впервые появился вопрос: а что такое свобода? Сможет ли  он когда-нибудь почувствовать себя свободным, если ему удастся убежать из плена? Был ли он свободным у себя дома, на гражданке?