После одиннадцати меня отослали спать. Какой ужас, они опять пошли смотреть телевизор, а я должна идти в свою комнату. Из коридора до меня доносятся звуки телевизора. Мамин смех, а я лежу в темноте, и только деревья отбрасывают причудливые тени на потолок моей спальни, где туманным светом фонаря прорисованы неровные квадраты окон.
Их изогнутые ветви переплетаются, создавая загадочные, иногда пугающие картины. Легкое поскрипывание смешивается с шепотом ветра, а свет уличного фонаря слабо рассеивается в темноте комнаты. Я едва могу различить узоры на обоях, но даже увидев во тьме знакомые линии, я не могу признать общей картины. Все меняется, и цветы на рисованной бумаге оживают. Они движутся в такт извивающимся на потолке ветвям, словно ветер с улицы с легкостью проникает сквозь запертое окно. Молодые бутоны медленно распускаются, кружевные лепестки плавно сворачиваются и вновь расправляются, оставив на своей шелковистой поверхности крошечных эльфов. Призрачные существа с полупрозрачными ножками и ручками, в одеждах, таких легких, словно они сотканы из серебристой паутины, начинают сказочный танец.
Они перелетают с места на место, их ножки с легкостью находят себе опору на лепестках распустившихся сказочных цветов. Мои глаза слипаются, я уже не слышу звуков телевизора, тишина обволакивает меня, глаза начинают слипаться, но я гоню от себя сон, надеясь досмотреть чудесный танец до конца. Уже очень поздно, и родители тоже пошли спать. Сейчас, возможно, они тоже лежат на своей постели и разглядывают парящих над цветами эльфов.
Я щурюсь, стараясь разглядеть получше крошечных существ на стене, и вижу, что у каждого маленького человечка в руках находится еще более мелкое копье. Копья настолько малы, что иголка по сравнению с ними покажется гигантской сосной, вздымающейся в небеса. Эльфов становится все больше, все новые малыши спрыгивают с верхних цветов вниз, поближе к кровати. Теперь мне кажется, что в их танце появилось нечто угрожающее, они воинственно потрясают копьями, и все приближаются, все приближаются…