Вы можете знать Фаустова как неординарного критика, и все же позволю себе напомнить: он в первую очередь автор неопубликованной, но многими читанной рукописной книги «Диссонанс согласия», это сборник музыковедческих статей, где в числе других явлений установлена зависимость между вспышками творческих подъемов в рок-музыке и активностью солнца. Он автор также другой, тоже пока неопубликованной книги «Диктатура уха». Это воззрения человека, выросшего на информационном поле зарубежного радио.
Возможно, интерес самого Фаустова к року породил его излюбленный прием: он берет музыкальную символику и лексику для того, чтобы исследовать не музыку, но литературу - например, в статье «Девочка, слышишь — Чапаев скачет», посвященной творчеству авангардного поэта Валерия Архипова, Фаустов говорит, аппелируя к опыту авангардного музыканта Сергея Курехина.
Подобное можно видеть в статье о поэзии Ираиды Метляевой, вошедшей в данную книгу «Харизма вологодской литературы». Они не похожи ни на самих поэтов, ни на автора. Новый инструментарий порождает новую систему мышления. А ведь до сих пор мы привыкли думать, что произведение искусства следует судить на языке этого искусства. Фаустов исследует литературу по-новому.Формулировки Фаустова животворны. Обозначив главный мотив стихов Ираиды Метляевой как «диалектика одиночества», он повернул поэтессу лучшей стороной к читателю, объяснил ее. Позже вышедшая книга поэтессы озаглавлена именно так, как сказал Фаустов. Точно сформулировано. Тот случай, когда критик не сортирует, а просвещает.
Поскольку инструментарий музыкальный, сочтем, что он порожден музыкой. Но если идти дальше, выяснится, что рок-музыка - это лишь небольшой ручей из потока, в котором издревле купался автор, а купался он в нем в силу удаленности нашей страны от столбовых дорог мировой культуры во времена СССР, но при этом испытывал полноту ощущений. Повторю: имя потока - зарубежное, вернее - всемирное радиовещание (само выражение «зарубежное» означает, что субьект воспринимает себя как точку отсчета, в то время как «Голос Америки», «Свобода» и Би-би-си транслируются во всех странах мира). Так внутреннее диссиденство Фаустова, независимость его от окружающих социокультурных условий сделало его частью не узкого, провинциального менталитета, но гражданином мира. А это породило особую ментальность, позволяющую ориентироваться в любой области знаний.
Суждения Фаустова совершенно не зависят от места его жительства и это позволяет ему понимать всех и вся. Юность автора прошла в окружении людей интеллектуальных и причастных к искусству - можно назвать профессора математики и специалиста по А. Блоку Николая Белякина (СО АН, Академгородок), написавшего ряд шутливых философских эссе под именем Поличебуреченского, далее - одного из первых вологодских пуантилистов, ныне покойного художника Евгения Красильникова, далее - нынешнюю знаменитость вологодского художника Виктора Седова. Известный пушкинист, профессор Литературного института М.П. Еремин - родной дядя по матери, поэтому Фаустов в свое время общался со многими вологодскими писателями, в том числе с Виктором Астафьевым.
Однако, попадая в кирилловскую глушь и купаясь в потоке - на этот раз просто в потоке шекснинской воды - он сталкивается с кривым пастухом Женей. Тот гонит мимо стадо и тут же дарит Фаустову горсть подосиновиков, потому что чувствует в нем родственную душу. Через пятнадцать минут Фаустов знает всю жизнь криворукого пастуха Жени.
Перу Фаустова принадлежит не только музыкальная и литературная, но также и художественная критика. Здесь стоит упомянуть его статьи о творчестве В. Седова - «Искусство, понятное византийцам», о выставке И. Романенко - »Карикатурный андеграунд», о картинах И. Кольцовой - «Холодный оттенок внешних проявлений», о выставке Д. Тутунджан - «Стандарт профессионализма», статьи, связанные с участием в круглом столе «Провинция в русском культурном сознании», отклики на концерты памяти Джона Леннона, проходившие в Вологде, заметки о подшипниках в эстетических категориях, неопубликованные пока размышления о творчестве Я. Крыжевского, мастерская которого была раньше в Вологде, а теперь в Нью-Йорке. Есть в архивах Фаустова даже театральная критика. Это статья «Мистерия-реликт: браво» о необычной постановке пьесы Ремизова («Трагедия об Иуде, принце искариотском»), инсценировке костеровского «Тиля» и дюрренматовской «Аварии» в вологодском «Аквариуме» («Вологодский комсомолец»)... Их объединяет некий лингвистический эффект сродни обливанию холодной водой. Закалка сердца.
Здесь уже говорилось о необычности подхода: инструмент, применяемый к одной области, взят из другой области.
Следующая особенность - юмор. Вот что сказал про Фаустова профессиональный военный, полковник, историк и поэт Сергей Донец: «Честно признаюсь - я использовал со ссылкой работу С.Фаустова «Метод остроумной аналогии как фактор повышения эффективности преподавания в высшей школе» для написания своей контрольной работы по психологии. Контрольную работу сдал, как и экзамен, на «отлично». Название контрольной «Учение как ведущий тип деятельности». Что понравилось - имеет место рационализация процесса познания в очень доступной форме. Важнейшая проблема, решение которой изложено простейшим языком. Это может быть хорошей статьей для журнала «Знания-сила». Вся теория педагогами уже разработана и написана. Тут же - и теория, и практика сразу. Если бы академики потребовали подкрепить все это теорией, то уже была бы диссертация. Потому что здесь концентрация, умелый подбор фактов и закономерностей в одном месте. Что важно - методы остроумной аналогии одинаково хорошо подходят для педагогики, для техники, для творчества. Что касается стеба, то он не вредит научности. Это просто инструмент.
Лингвистика - более узкое понятие, чем менталитет. Менталитет определяет лингвистику, а не наоборот. Но связь есть. Например, слово «блин» - просторечие. Такая лингвистика невозможна ни при каком менталитете, это сигнал отсутствия менталитета. А провинциальный менталитет - это вообще понятие невозможное. Менталитет не признак провинции, он может существовать хоть в болоте. А провинция - географическое понятие, а не культурное, это отсталость. А менталитет - это не отсталость. Если мы говорим, что у Фаустова свой менталитет, это значит, что он уже не провинциальный критик, а автор более высокого, не местного уровня».
Как видим здесь уже появился практический аспект! То есть раньше критика считалась чем-то вроде занятий губернского писца. Но нет, критика Фаустова действенна. Не буду брать здесь сферу образования и техпрогресса, в недалеком будущем дадим высказаться специалистам, среди которых и научный сотрудник Лаборатории средств противоскольжения ВоПИ Александр Степанов, он же соавтор уважаемого критика, совместно с ним выпустивший книгу «Шины и шипы».
Каждого вновь открываемого автора Фаустов рассматривает под очень сильным увеличением. Иногда это искажает картину, но зато ведет к сохранению своеобразия. Потому что любой текст для Фаустова - основание для своих фантастических построений. Он не повторяет за автором, он его обгоняет и дразнит. При этом каждый раз возникает новая идея.
Работы Фаустова очень повлияли на местную молодую литературу. Вспомним старую невинную фразу Фаустова, кое у кого навязшую в зубах: «Что лучше - десять раз обсудиться на Лито или один раз прийти туда со своей книгой?» Поначалу казалось, что это каприз сноба. Но вследствие этого каприза веками чахшее на своем устном народно-традиционном корню Лито стало издавать книги, то есть это дало новый толчок для книгоиздания. Когда в вологодской литературной среде появилась поэтесса Н.Сучкова и никто не мог не только определить, но и понять, с чем ее едят, Фаустов первый позвонил ей домой после читки «Камня-Рыбы-Облака»: это гениально, сказал он.
Участие Фаустова в вологодской литературной артели «Ступени» - отдельная тема. Приученные блюсти традиции родного края, авторы часто просто правят размеры стихов, чтоб было «не хуже Рубцова». То есть налицо самоограничение. Сообщения Фаустова на заседаниях всегда были неожиданны и возмутительны: то в работе корневика-деревенщика узрит обратную перспективу древней иконописи, то заставит классиков писать неправильно, изобретать острие, подобное жестяным абстракциям в музее. Его статья о параллельности Бродского и Рубцова многих удивила, а некоторых взбесила. Она висит на главном Рубцовском сайте «Душа хранит» -http://rubtsov.id.ru/others/faustov.htm
Принцип неправильности, как и многие другие, выносятся Фаустовым во главу угла для того, чтобы разрушить стереотипы, растормозить воображение творческого человека, как это описано у М. Анчарова. Эссе Фаустова можно рассматривать как своеобразные таблетки творчества. Обратимся к примеру. Литартель «Ступени» отмечала в 1996 25-летие творческой деятельности в Картинной галерее. Среди других докладчиков выступал и С. Фаустов. Он вместо мудреных словес вышел и объявил, что у него в руках не бумажный журавлик, а изготовленная особым образом птица творчества. Сейчас он запустит ее в зал, в кого она попадет – того ожидает настоящий творческий взрыв. И запустил птичку. Раздался сильный шум и гам. Птичка взвилась и винтом опустилась на Татьяну Вертосельгу, женщину в годах, абсолютно бледно пишущую. Та даже взвизгнула и прикрыла голову руками. Многие достойные люди были по-настоящему уязвлены. А Вертосельга через месяц принесла новый эзотерический рассказ. И после этого так стала писать, что выпустила пять книг прозы, и ее очень хвалила О. Фокина… Некоторые статьи Фаустова появились в журнале «Октябрь» № 12 в 2001 году.их читали люди в разных уголках России.
Личное участие Фаустова в литературном десанте в Харовск вместе с клубом «Кентавр» в 1992 доказало, что такие десанты тоже оказывают благотворное влияние на литературный процесс. Истоки этого явления ведут к В. Маяковскому, который выступал там, где его книги не продавались и после этого все раскупалось подчистую.
Поездка Фаустова в Калининград дала толчок к написанию многих статей о новом времени, изучение трудов Пригожина утвердило его в новом мировоззрении. Фаустов- Щекин- Трещалов многолик. Иногда он становится просто преподавателем: ходит на занятия, изучает студентов как особый вид Хомо несаписенс. Эта часть жизни достаточно правдиво описана биографами и нашла отражение в книге «Тедиумм» (устный народно-преподавательский эпос, записанный друзьями) где Фаустову дано языческое имя Борода. Отдельные главы из книги можно прочитать на странице http://www.proza.ru:8004/author.html?lanit
Фаустов чаще всего появляется там, где выходят книги. Хотите подружиться с Фаустовым - известите его о презентации. Его комментарий придаст вес событию.
Так произошло и на открытии выставки Тимофея Тескова в повести Г. Щекиной «ОР». Там описано реальное земное воплощение Фаустова – Арик Трещалов. Апломб, с каким он рассуждает о живописи, делает его стеб неотличимым от жерновов критики. И то, каким вы его увидите и воспримете, зависит прежде всего от вас самих. Здесь лексика и лингвистика выступят как зеркало вашего менталитета. Вспомните кривого пастуха Женю. Лишь единицы, подобно Михаилу Сопину, ощущают, что они из той же Вселенной, что и Фаустов. Свободное плавание по Интернету было доступно Фаустову тогда, когда многие вологодские авторы об этом только мечтали, а некоторые даже думали, что компьютер создан самим дьяволом. Когда у Сопина появилась страница в Интернете на СТИХИ.РУ, Фаустов списался с А.Коковым и они организовывали поэту заинтересованную публику. Потом Сопин вышел в десятку сильнейших из 30 тысяч (впервые за историю сайта), разразился скандал, инициированный литературным мафиози В.Авиным, но Фаустов первый догадался, как потушить конфликт – да просто отдать Авину все баллы обратно.
При этом нельзя забывать, что Фаустов не только критик, он еще и остроумный поэт, имеющий большой круг друзей и поклонников, приходящих на его страницу с завидным постоянством. http://www.stihi.ru/author.html?faustov
Фаустова никто не знает немножко. Или не знают совсем, или знают и поражаются.
Прав был художник Я. Крыжевский, проживавший с Фаустовым в одном подъезде до того, как уехать в Нью-Иорк. После растерянной фразы жены критика, что, дескать, Сергей – настоящая пропасть, Крыжевский весело посоветовал ей: «Держись ближе к пропасти».
Галина Щекина
(Новая редакция. Впервые опубликовано в книге
С. Фаустова "Харизма вологодской литературы")