Ненавистный Израиль! Ненавистное Мёртвое море, убившее, унёсшее самое живое из всего живого, а я не успела... Не успела - навсегда! Ты помнишь, в Москве, зимой, в чужой постели, в чужой квартире того, кого уже тоже нет, я страстно доказывала тебе, как ты талантлив, рассказывала, что я чувствую, когда слушаю твои песни? Ты молчал, улыбаясь и, вдруг, спросил меня: «Ты никогда не пробовала писать?" И вот сейчас я пишу - к тебе. Нет! Не к умершему на ненавистном Мёртвом море. Я никогда не видела тебя мёртвым, и я никогда не увижу чужое, чёртово Мёртвое море. Потому что, увидев его, я потеряю тебя для себя ещё раз. Потеряю мою юность, потеряю мою боль, от которой никогда не хотела избавляться. Потеряю твою улыбку, от которой у меня всегда подкашивались ноги, потеряю саму жизнь, которая била из тебя фонтаном и твою любовь к жизни - потеряю всё живое. Но ведь это невозможно - потерять всё живое?! Так же, как невозможно представить тебя неживым!
Я опоздала совсем чуть-чуть. Как раз в тот мой приезд в Москву я собиралась узнать твой номер телефона и позвонить. Я чувствовала, что уже готова, что мы с тобой - на равных, что я пойму тебя и помогу, как в ту зимнюю московскую ночь, когда ты, впервые, засомневался в своём таланте. Или в другую, позднюю осеннюю московскую ночь. Тогда ты вызвал меня, уже чужую невесту, из дома и, с искажённым болью и усталостью лицом, сказал мне, что твоя любимая, твоя жена - умирает. Не знаю, помогла ли я тебе в тот раз, но я была рядом. Я хочу признаться тебе сейчас в чём-то ужасном... Единственной мыслью, которая не оставляла меня в покое тогда, пугала своей кощунственностью, но упорно не оставляла, была мысль: "Не дождалась!" И это и многое другое я хотела рассказать тебе, отыскав в тогда ещё магнетически притягивающем, теперь - ненавистном мне Израиле. Я опять хотела рассказать тебе о тебе, так как, прожив сама уже несколько лет вдалеке от дома, понимала, ЧТО это такое, и что может происходить с тобой, именно с Тобой! Но оказалось, что не понимал этого никто: ни твоя очередная жена, ни твои дети, ни твои друзья и поклонники, ни твои многочисленные любовницы, ни я.
Ты помнишь, как много лет назад, дурачась, я задала тебе вопрос - какие цветы ты любишь? Ты удивился и спросил - зачем мне это? А я ответила, что больше всего люблю гладиолусы, которые и собираюсь положить когда-нибудь на твою могилу. Сначала ты опешил. Потом восхищённо произнёс: «Ну ты и стерва!" Затем, мы весело смеялись, целовались, и впереди была долгая-короткая московская ночь... Шутить так можно было только с тобой. Такие - не умирают и не верят в свою смерть. Тем паче, не верят в неё женщины, которые их любят. А ты всегда был окружён влюблёнными и любящими тебя женщинами, поэтому я никогда не говорила тебе того, что скажу сейчас. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!