Я знаю, знаю: я падаю. Давно знаю, и давно падаю.
Колодец глубок, и никто никогда не видел дна, и никто не видел начала.
С чего всё началось? Что там, наверху? А что внизу? Кто знает...
Некоторые из нас уверены, что падают не вниз, а вверх. Но они всегда рядом; так что же, и я - вверх?! Смешные...
Мне повезло больше других. Факт падения я осознал очень рано и потому никогда не боялся. Даже наоборот - наделённый даром видеть, я с самого детства в и д е л, ч т о е с т ь стены, и научился получать удовольствие от созерцания. Я видел их структуру, я мысленно прикасался к ним, прислушивался к сухому треску электронных облаков и любовался переливами света в поликристаллах... В часы досуга я развлекался, просто рассматривая стены колодца, то страшно ржавые, сочащиеся влагой, то сухие и гладкие, а иногда - ослепительно зеркальные. Эти редкие участки я любил больше всего.
Удивительное ощущение охватывало меня, когда среди ржавчины и мрамора вдруг мелькало бледное, испуганное лицо, совершенно недетское. Долго после этого я смущённо молчал, ни на кого не глядя, и пытался вспомнить это лицо, заглянуть в глаза себе самому, увидеть себя так же ясно, как я видел эти стены и всё, что у них внутри. Но лицо никогда не давалось мне, виделось лишь бледной аморфной безглазой маской; в конце концов я привык выдеть себя именно таким. Я даже придумал, что этим можно гордиться - ведь я вижу себя в стенах, и там я совсем не такой, как все!
Чуть повзрослев, я понял, что мои аморфные маски не так уж редки. Я увидел их везде вокруг; много разных, но всё же таких одинаковых, они кружились вокруг меня хороводами, они чего-то от меня хотели, совсем непонятного, они хлопали меня по плечам, пытаясь втолковать что-то важное и необходимое для каждой себя маски; доказывали, что стен на самом деле нет, а если и есть, то это не важно. Я внимательно слушал и внимательно смотрел, выискивая чужие взгляды в надежде увидеть истину.
Конечно же, я не преуспел; я так и не смог проникнуться важностью проблем, витающих над падающим хороводом. Но зато однажды я понял: я вижу всех их такими же, каким меня видят стены. Не просто стены - моя вселенная видит их такими же, как вижу себя я! Значит, я настолько же выше их всех, насколько сам колодец выше меня!!
Эта совершенно ребяческая мысль полностью захватила меня, но наслаждаться ею я мог, увы, только наедине, наедине со стенами. В результате я совершенно забросил все занятия и всего себя посвятил стенам и их созерцанию. В созерцании я добился немалых успехов. Я научился предсказывать цвет ржавчины, я вычислил расположение зеркальных пятен, я изучил до мельчайших деталей собственное отражение. Странно, но чем лучше я узнавал своё изображение в стенах, тем меньше я отождествлял себя с ним. Хмурясь от презрения к себе, я исподлобья поглядывал на ненавистный мне хоровод, желая сравнить чужие лица со своею маской, и со страхом видел, что привычных аморфных лиц почти уже нет, что я разучился видеть их такими. Взглянув же в отчаянии на родные стены, я ясно вдруг увидел, что колодец отнюдь не бесконечен, и предел его уже можно рассмотреть...
В скором времени, разглядывая себя в кривом зеркале стены вновь и вновь, я почувствовал Его взгляд. То есть взгляд, разумеется, мой, и, конечно же, я с ранних лет мечтал об этом, но в тот момент был напуган чрезвычайно. Я чувствовал и чувствую по сей день этот взгляд. Я чувствую его спиной, затылком - чем угодно, чувствую свой взгляд постоянно. То есть я думаю, что это мой взгляд, но не знаю наверняка.
Ведь посмотреть себе в глаза я так и не смог.