Мир – это сон,
Но мне так далеко до
Амида-будды.
(с)Ятаро Кобаяси.
I
Мальчик склонил голову к плечу и, прищурясь, посмотрел на закат. Закат был красив. Красно-оранжевый. Он где-то слышал, что если смотреть на закатное солнце, то глаза будут зоркими. Солнце постепенно превращалось в большой оранжевый сугроб на горизонте. На планету опускались сумерки.
Задумчиво загребая ногами в легких сетках сухой зеленый песок, Стась неспеша побрел домой. До возвращения отца оставалось еще три дня, а делать уже было совершенно нечего. В Мире, конечно, и не должно быть особо весело – он не для того создается, чтобы детей спасать от скуки, но, понятное дело, всегда можно найти какое-нибудь развлечение, особенно, если тебе девять лет. Можно побегать наперегонки с ветром или слепить поющих песчаных лягушат... Ему нравилось создавать что-то своё, непохожее на то, чем был наполнен их с папой Мир. Но больше всего мальчику нравились Цветочные Горшки; он не понимал, почему, но эти абсолютно бесполезные детали папиных экспериментов - необычно зеленые цветы и черная, влажная, непривычная его рукам земля - манили невысказанной тайной. Даже не то, чтобы тайной, а запахом тайны – манящим и щекотлявым. Таким же загадочным, как запретная зона папиной лаборатории.
Лаборатория была единственным местом, где категорически не приветствовалось появление его покрытого веснушками носа. Она располагалась в особом боксе с отдельным входом. Указатели и объявления там сверкали холодными серебристыми оттенками синего и красного, а унылый отблеск ламп жидкого света отпугивал даже крутиканов, которые в изобилии водились во всех остальных частях Дома. Стась шел домой, размышляя, чем бы занять оставшиеся три дня. Задумался он так глубоко, что не заметил, как зеленый песок сменился булыжной водой, а затем – сверкающей льдом поверхностью пола. Очнулся же он тогда, когда увидел рядом со своей ногой толстую волосатую колонну. Тут же в нос ударил резкий незнакомый запах, а голый живот обожгло теплое дыхание. Мальчик в ужасе замер. У входа в блок, где помещалась лаборатория, стояло огромное ушастое и волосатое чудище с двумя хвостами, один из которых торчал прямо из морды в обрамлении страшных клыков. Маленькие красные глазки смотрели хмуро и задумчиво, так же, как на мираже, что показывал ему отец. Он говорил, что это Страж, чудовище, способное распознавать по запаху всех, кроме него, папы, чтобы потом поддеть их на клыки и отправить в кишащий зубатками рот. Что такое зубатки – сын прекрасно знал: однажды отец показывал их, уступив просьбам любопытного мальчишки. Эти жутковатого вида и странных пропорций создания с золотистой кожей (ч е ш у е й - так назвал это папа) и до отвращения зубастой пастью, питающиеся мясом, как песчаные крокодилы, метались в большой лоханке с водой, время от времени с плеском взлетая над поверхностью...
Чудовище, взмахнув толстенным "передним" хвостом, издало трубный гул, и волна холодного страха мурашками накрыла мальчика – бежать было некуда. Папа говорил, что Страж может и летать с помощью громадных, словно морские лопухи, ушей. Стась затравленно глядел на неспешно топающего к нему великана. Загнутые кверху клыки отливали матовой желтизной, уши-крылья чуть колыхались - наверное, чудовище готовилось взлететь, если его добыча попытается спастись...
Стась почувствовал, что его ноги стали слабыми и мягкими, будто те облака, которые он пытался сделать – но так и не смог научить их летать. Теперь и не сможет уже, с обидой сообразил мальчик - и теплые, обжигающие глаза слезы намочили щеку. Чудовище было уже рядом, равнодушно-неумолимое, страшное. Мальчик заворожено глядел на покрытого бурой шерстью гиганта, не в силах сдвинуться с места. Вот совсем рядом опустилась, заставив землю вздрогнуть, великанская нога. Метнулся к нему толстенный намордный хвост – х о б о т, вспомнил Стась его название, и, чувствуя, как исчезают смытые страхом и слезами мысли, крепко зажмурился...
Мягкое прикосновение к выгоревшим на солнце волосам было ласковым, иногда отец тоже трепал его по голове - это бывало редко, и мальчик долго потом вспоминал такие случайные прикосновения. Остро пахнущий теплый ветерок дунул в лицо. Стась, в ожидании СТРАШНОГО, замер, боясь пошевелиться – может, чудище подумает, что он крутикан и не будет его трогать? Ведь крутиканы носятся по всему Дому, наверное, и в лаборатории хоть иногда бывают – надо же кому-то убирать и там? Что-то мягкое коснулось его щеки, а потом вновь дрогнула земля, заставляя мальчика сжаться. Тяжелые шаги протопали рядом, за спиной вновь загудел голос чудовища... отдаляясь?.. Стась осторожно приоткрыл один глаз - сквозь туман ресниц отчетливо сверкал прямоугольник запретной двери. Стража перед ней не было. Стась, понимая, что лучше он нарушит запрет, чем его растопчет многохвостое чудище, рванулся к двери. В висках ударила кровь, его друг - ветер весело свистнул в ушах, думая, что снова началась игра в догонялки, а исчерканный запрещающими надписями проем двери рывком скакнул навстречу мальчику и больно ударил в выставленные вперед ладошки. Дверь и не подумала открываться. Судорожно колотя кулаками в равнодушную твердь, Стась оглянулся – Страж, высоко подняв хобот, рысью бежал к нему, и его уши развивались по ветру. Хруст – и не успевший увернуться из под огромной лапы крутикан превратился в плоский блин – но ему-то что, крутикана нельзя сломать, они са-мо-вос-ста-на-вли-ваю-щиеся, вспомнил мальчик трудное слово. А он - нет! Прижавшись мокрой от пота спиной к холодной двери, он смотрел на Стража, который вновь замедлил свой бег. Похоже, всё. Бежать некуда. Папа вернется в Мир и вместо сына найдет мокрое пятно на пороге его драгоценной лаборатории... Слезы вновь потекли по щекам.
Страж стоял перед мальчиком, помахивая ушами и обоими хвостами, почему-то не нападая и не поддевая его клыками.
--Фырр, - сказал Страж и поглядел на мальчика.
--Ну и... что? – замирая от собственной смелости, спросил Стась.
--Фррр – ух, – чудовище требовательно протянуло хобот.
--Я просто гулял тут и случайно заблудился... Можно я уйду? – тихо спросил мальчик.
Страж задумчиво глянул на него круглым глазом.
--Фрр-хрр-ууу! – хобот приглашающе махнул в сторону.
Стась сделал шаг в сторону, Страж наблюдал за ним, но попыток растоптать или проткнуть клыками не делал.
--Ну... я пошел? – уточнил Стась, делая ещё один шаг.
--Ууу! – согласился Страж.
Мальчик мелкими шажками двинулся в сторону. Гладкая и холодная поверхность двери сменилась теплой шершавостью каменой стены. Крепче прижимаясь к надежной опоре, ощущая, как возвращаются спугнутые страхом силы, Стась все дальше отходил от Стража, который спокойно провожал его глазами. «Ещё три шага - и отлепляюсь от стены,» – решил Стась. Почему-то шершавый монолит придавал уверенности. «Раз» – начал считать он, - «два», «т...».
Вместо надежности камня спина встретила пустоту. Стась вскрикнул от неожиданности, куда-то проваливаясь. Острой болью кольнуло затылок.
-- Акцесс сольвд, – непонятно прошелестело рядом.
Мягкий зеленоватый свет окружил Стася, а упруго пружинящий пол поддал по попе, будто наказывая за "неподобающее поведение", как иногда выражался папа... в определенные воспитательные моменты.
-- Добро пожаловать! – шелестящий голос шепнул в ухо.
-- Кто тут? – озадаченно спросил мальчик, оглядываясь.
Место чем-то напоминало папин кабинет - стол, заваленный бумагами, информшары на стенах, огромное кресло с высокой спинкой... Но ведь там не водились шипящие невидимки!
-- Сын Руководителя Проекта, доступ условно разрешен, право воздействия ограничено, – непонятно прошелестел голос.
--Сын - это я, - Стась поднялся с пола и оглянулся стараясь понять, откуда с ним разговаривают, - а ты кто?
-- Сервисная Система Управления, можно просто "Си", – голос опять шептал прямо в ухо, несмотря на то, что Стась беспристанно крутил головой, осматривая место, в котором столько времени проводил его отец.
-- Я - Стась, - вежливо представился мальчик.
Он подождал ответа, но в помещении царила тишина.
--Ты тут? – спросил он.
--Да, - тут же откликнулся Си.
--А чего молчишь? – поинтересовался Стась.
--Не было вопросов, - равнодушно ответил Си.
--А ты что, только на вопросы отвечаешь? А что ты еще делаешь? – заинтересовался Стась.
--Сервисная Система Управления помогает управлять экспериментальными моделями, – пробубнил голос.
--Мне не нужно управлять никакими моделями, я Домой хочу, – хмуро сказал Стась.
Раздался тихий звон, будто ветряные куранты встретили дуновение бриза, и в стене огненным зигзагом очертился проем. Странно - в том месте, где снаружи была дверь, стена оставалась абсолютно ровной. "Мираж," - понял Стась.
--Выход из лаборатории дальше, прямо по дорожке, - пояснил Си.
--Ага, "по дорожке", - передразнил его мальчик, - там чудовище!
--В Мире нет существ, опасных для Разума.
До Стася начало доходить. Каким же надо быть дураком, чтобы поверить, будто папа оставит его рядом с опасным зверем? Мальчик хихикнул, вспомнив, как до смерти перепугался Стража. И поинтересовался:
--А там, за дверью, волосатый - это кто?
--Мамонт Херон, уровень разумности - три процента, уровень агрессивности - ноль!
--А что этот Херон тут делает? – заинтересовано спросил Стась и подошел к столу, заметив на нем что-то яркое.
--Он тут живет, - последовал ответ, но мальчик его уже не слышал.
Он растерянно смотрел на портрет, стоящий на огромном темном столе. В тонкой блестящей рамке жил мир – на фоне странных зеленых зарослей, непохожих на оранжевую растительность Мира, но похожую на Цветы, улыбался человек. Вернее, молодая ж е н щ и н а – так они называются, ему рассказывал об этих существах информ - учитель, и даже показывал, как они выглядят. Тогда ещё совсем маленький Стась даже пожалел их. Он помнил, как смеялся папа, когда сын рассказывал ему вечером об этом своем открытии – о бедных существах, не умеющих писать прицельно... Какой же он маленький был тогда!
Стась взял портрет в руку.
Одетая в нелепую синюю одежду женщина чуть улыбалась, хотя у нее были грустные, чуть припухшие глаза - как у Стася после того, как он иногда позволял себе поплакать. Обычная молодая женщина (он вспомнил, что правильнее говорить - д е в у ш к а). Почему-то ему не хотелось отводить от неё глаз...
--Кто это, Си? – спросил Стась.
--Портрет, - последовал ответ.
--Нет, на портрете? – уточнил мальчик.
--Нет информации, - после паузы ответил голос.
Стась смотрел на портрет. А ведь она ему кого-то напоминает... И с удивлением понял, что улыбка похожа на его собственную, ту, что иногда отражали зеркала Дома. Он задумчиво сел в огромное, кажущееся неудобным кресло. С легким шорохом спину приятно поддержала мягкая ткань, и осторожно, будто песчаные лягушата, толкнули руки подлокотники...
--Рабочее место активировано, доступ условно разрешен, право воздействия ограничено.
Мальчик поставил портрет на место – девушка все так же грустно улыбалась, глядя на него.
--Си, а что это? – Стась показал взглядом на огромный матовый шар, тихо вращающийся над поверхностью стола.
--ММ-21, – последовал ответ.
Мальчик поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и кресло, подстраиваясь, послушно меняло свою форму.
--Си, а для чего он?
--Функция ММ-21 - моделирование миров! – как всегда быстро ответил голос.
Мальчик задумчиво протянул руку к шару, желая потрогать странную вещь. Рука прошла сквозь матовую поверхность, будто через клочок утреннего тумана, только вместо туманной свежести ладонь кольнули остренькие мурашки слабых электроразрядов. Стась отдернул ладошку.
«Интересно, а что скажет папа?» - спросил кто-то благоразумный внутри, но мальчик отмахнулся от этого зануды - ведь он же не хулиганит, просто «познает мир», а это папа всегда только приветствовал.
--Я хочу смоделировать мир! – стараясь подражать голосу отца, приказал Стась.
--Доступ ограничен, - опять бормотнул голос, и пояснил, - разрешено только наблюдение и условный контроль за уже созданным миром.
--Давай! – азартно выкрикнул Стась.
И тут же задохнулся от восторга – шар на столе налился синевой, и, разрастаясь, будто птица-шар во время своего полета, надвинулся на мальчика. И вот уже нет комнаты, лаборатории вокруг него – лишь вращается в черном бархате космоса, истыканного булавками звезд, затянутый кисеей облаков шар планеты.
В ухо шепнул Си:
--Мир Управителя!
--А дальше что делать? – тихо шепнул Стась.
--Что ты хочешь увидеть? – поинтересовался голос.
Что бы ему пожелать?
--Хочу увидеть того волосатого, что напугал меня сегодня! – приказал Стась.
--Некорректная команда, - прошелестел Си.
--Подскажи, как надо, - чуть обиженно попросил мальчик.
--Показать мамонта – немного погодя ответил Си.
--Показать мамонта! – повторил Стась.
Планета перед ним замедлила своё вращение, потом остановилась, потом бешено закрутилась в обратную сторону.
--Ретроспектива, – непонятно объяснил Си.
Стась, затаив дыхание, глядел на занесенную снегом равнину, где под низким белым небом величаво брели заросшие бурым волосом громады. Рядом с огромными ушастыми фигурами брели и ушастики поменьше, некоторые держались хоботами за хвосты более старших. "Так Херон - детеныш!.." – догадался Стась. Потом вспомнил клыки: "Подросший..."
Неожиданно несколько маленьких двуногих волосатых фигурок выскочили из-за огромных валунов и кинули какие-то тонкие длинные палки в маленького ушастика. Одна из палок попала в глаз. Крик боли ударил по ушам Стася.
--Прекратить! – закричал мальчик, - Пусть они его оставят в покое!
--Право воздействия ограничено! – мир, в котором маленькие злые фигурки скакали вокруг кричащего от боли мамонтенка, пропал в тумане, и вновь перед мальчиком неспешно вращалась планета.
--Они его... убили? – выдохнув, спросил Стась.
--Охота была успешной, - откликнулся Си.
«Для кого охота, а для кого смерть», - зло подумал Стась. Его мучило странное чувство беспомощности и вины. Не очень понимая, чего он хочет, мальчик приказал:
--Показать мне любого моего ровесника на этой планете, - почему-то ему вспомнилась портрет на столе отца, и он добавил, - девушку.
--Прошу уточнить! На Планете слишком много д е в о ч е к равного с вами возраста! – занудил Си.
Стась не очень понимал, что именно хочет увидеть, хотя... Он вспомнил кричащего от боли ушастика... А потом уточнил:
--Первую же найденную девочку, которой плохо, НО, - мрачно заявил он, - только в том случае, если я смогу вмешаться.
--Право воздействия ограничено, - снова зашелестел голос Си.
«Вот зануда,» - решил Стась и вдруг вспомнил папину присказку:
--Ограничение – это все же не запрет.
--Принято к исполнению, - уважительно откликнулся Си.
Вновь закрутилась стремительной каруселью голубая планета...
II
--Анюта, обедать! - голос мамы привычно разлетелся по садовому участку.
В маленьком дощатом домике - точной копии их с мамой садового кирпичного дома - черноволосая девчушка лет девяти замерла, прислушиваясь.
--Фенька, меня зовут домой. Ты, давай, сейчас погуляй, а вечером приходи опять, ладно?
Здоровенный носатый еж Фенька недовольно зафырчал, когда детские ручки легко подтолкнули его к выходу, в заросли малины. Соседство блюдца с молоком ему нравилось больше. Впрочем, блюдце уже опустело, и еж решил пойти поискать чего-нибудь сьестного в другом месте.
Пообедав, Аня вновь вернулась к себе. Снаружи это был обычный детский домик, которые строят многие папы своим дочерям, чтобы те не убегали без спроса на речку, а спокойно играли в своем "логове" с подружками в куклы и рассказывали страшные истории. Правда, подружек по возрасту вокруг почему-то не было - соседи были преимущественно дряхлыми стариками, а их дети не привозили внуков на лето погостить. Домик Ани был особенным - изнутри деревянные стены были расписаны специальными декоративными красками. Девочка помнила, как вместе с папой они рисовали большую березу с густой кроной ("гривастую", как смеялся папа) на берегу озера, лохматые астры и изящные ландыши, растущие возле нее. В небе над деревьями проплывали пушистые облака, а над озером летели галочки - птицы. Они успели разрисовать только одну стену, а две другие и дверь так и остались пустыми. Незадолго до несчастья папа провел синий витиеватый бордюрчик вдоль потолка, а больше ничего и не успел...
Тонкий лучик скрытого ветками солнца светил в маленькое окошко домика, оставляя след на полу. На улице была жара, середина дня, когда вся природа словно погружается в знойный сон - птицы почти не поют и ветер не колышет деревья. Дачники в такие часы не выходят на свои огороды, смолкает их радио и магнитофоны, и вокруг наступает особая, яркая и солнечная, жаркая тишина. В домике, стоящем под сенью огромных кустов черноплодной рябины, с открытыми настежь дверью и окном, жары совсем не чувствовалось. Анюта сидела на большой диванной подушке, которая была ей вместо настоящего дивана, и задумчиво вертела в руках толстую кисточку с густым ворсом. Папину кисточку. Одной было скучно и боязно рисовать - обычно папа делал основные линии, а она потом все раскрашивала. Второе лето кисточка стояла на табуретке, выполняя функцию некой "композиции на столе"...Про композицию - это тоже была фраза папы...Была...
Девочка не заметила, как уснула на подушке в обнимку с мягкой, пушистой и как будто живой кисточкой...
Когда-то давно папа рассказал ей придуманную им самим сказку, про то, что хорошим людям всегда снятся добрые, красивые сны. Эти сны живут в своем Мире - там зайцы дружат с лисами, а серые волки собирают грибы и поют веселые песни в компании с поросятами. В этом мире нет зла. А ночами оттуда приходят добрые, волшебные сказки - про танцующих на зеленых лужайках зайцев, про смешных веселых гномов, красивых принцесс и благородных пиратов...
Вот и сейчас закружились где-то в других измерениях бешеные хороводы сверкающих огней, зазвучала странная музыка, которую многие слышат во сне, но не могут вспомнить, проснувшись, и Аня улыбнулась, ожидая, когда ей приснится новая сказка...
И сказка приснилась. В огромной, похожей на кабинет мудрого волшебника, комнате сидел мальчишка. Сразу было понятно, что это не совсем обычный мальчишка, хотя и веснушки на шелушащемся от солнца носу, и выгоревшие добела волосы делали его похожим на почти что любого из ее одноклассников. Но Аня понимала, что в сказочном сне простые мальчики не встречаются. Тем более, что этот мальчик гордо восседал в странного вида кресле, за массивным столом, заваленным какими-то бумагами и непонятными штуковинами... Аня с интересом огляделась - таких снов она ещё не видела, казалось, что её домик увеличился, и странная комната стала продолжением её убежища. Аня поудобнее устроилась на подушке и решила начать разговор:
--Здравствуй, а меня зовут Аня!
Он внимательно посмотрел на неё и непонятно спросил:
--Си, она меня видит?
Потом прислушался к чему-то, будто рядом с ним что-то шептал невидимка и застенчиво поздоровался:
--Здравствуй, а меня зовут Стась! – и, будто испугавшись чего-то, поспешно добавил:
--И я тебе снюсь!
--Стас? – переспросила девочка, ожидая, когда же во сне произойдет что-нибудь сказочное - ведь не ради разговора с мальчишкой снится ей это все.
Что интересного в мальчишке, пусть и волшебном?
--Стась, – застенчиво буркнул мальчик и почесал голый живот. Аня помолчала, не зная, что ещё сказать. Мальчик тоже молчал, с интересом разглядывая что-то за её стеной. Потом шмыгнул носом и спросил:
--А они у вас все зеленые?
--Кто зеленые? – удивилась девочка.
--Ну, – мальчик замялся, – растения!
--Конечно! Хотя...- Аня слегка замялась, - В городе на площади у нас растут голубые елки, но они какие-то особые... И осенью деревья желтеют и краснеют...
--А у нас все растения всегда оранжевые! – радуясь, что сумел заинтересовать её, сказал Стась. И задал интересовавший его вопрос:
--А кто это всё... – он задумался, не зная как красивее назвать, - сделал?
--Что, домик? – переспросила Аня.
--Ну, домик, наверное, крутиканы, а вот это, – он пальцем показал куда-то за её спину, - большое лохматое растение и маленькие цветные, а ещё воду...
Аня засмеялась - ей начинал нравиться этот мальчик, вежливый и смешной, не то, что хулиганы из её класса.
--Нет, домик сделали не критиканы, а разрисовали папа и я, нравится?
--Очень, - честно сказал Стась и похвастался, - а мой папа сделал ваш мир!
Аня растерялась, не понимая, как можно шутить такими вещами. И осторожно, чтобы не обидеть его, сказала:
--Мир создал Боженька, а не твой папа.
--Как это не папа? – рассмеялся мальчик, – Точно папа, но его зовут не Боженька, а Даймон!
Ане не хотелось ругаться, тем более во сне, тем более отец Алексей - священник, что иногда заходил к маме - рассказывал, что у Бога много имен. Правда, все равно сына Бога звали Иисусом и он был не мальчик, а большой бородатый дяденька. Но сон есть сон, её же не удивляет, когда во сне танцуют зайцы? И Аня решила не удивляться и не ругаться.
--А как зовут твою маму? – вежливо спросила она.
--Маму? – удивился мальчик. И растеряно сказал:
--У меня нет мамы, только папа.
Аня почувствовала, что вновь просыпается старая обида, жаркая и безнадежная, как та, когда она узнала, что папы больше нет. А у Стася, оказывается, нет мамы. Ну почему?!
--Извини, - она встала с подушки и хотела подойти к мальчику, чтобы взять его за руку, но что-то мягкое и вязкое не пустило её.
Мальчик резко сказал:
--Си, пропусти её! – и вслушавшись в тишину, грустно пояснил:
--Мы можем только разговаривать, мне ещё нельзя в о з д е й с т в о в а т ь.
Анюта села на подушку и грустно спросила:
--А будет можно?
Мальчик твердо сказал:
--Конечно, я стану взрослым и буду управлять миром, и даже создавать новые! И тогда я буду ходить к тебе в гости каждый день! – он смутился и добавил, - если ты меня пригласишь, конечно.
--Зайка-зазнайка, - Аня показала мальчишке язык, - взрослыми мы ещё не скоро станем, а сон кончится и всё. И я тебя больше не увижу. Давай лучше сейчас, а? – она вспомнила старое правило снов: иногда то, что не получилось сразу, получится после. Один раз во сне она долго не могла взлететь, а потом все же летала наперегонки с облаками.
Она еще раз попыталась подойти к мальчику, но снова мягкая преграда не пустила её.
--Не выйдет, - хмуро пояснил Стась.
--А попробуй ты! – предложила Аня, - Вдруг у тебя получится?
--Не, - он махнул рукой, - как только я из кресла встану, все прервется.
--Глупый какой-то сон, - огорчилась Аня.
--А зато мы можем поговорить! – возразил ей Стась, и признался, -
а то мне так скучно бывает иногда…
--Скучно бывает всем, – вздохнула Аня и поинтересовалась, - а что ты делаешь, когда тебе скучно...или грустно?
Мальчик в кресле задумался:
--Когда как! Когда просто сижу и гляжу в небо, когда с лягушками играю, когда учусь...
--А я рисовать люблю, - призналась она и спросила, - хочешь, покажу свои рисунки?
--Хочу! – тут же откликнулся Стась.
--Ой, а они дома! – огорченно вспомнила Аня и поинтересовалась – Как думаешь, если я во сне пойду за ними, ты не исчезнешь?
--Не знаю, - признался мальчик, - вообще тут Си нудит, что мне пора уходить.
--Не уходи, а? – попросила Аня, ей очень не хотелось просыпаться. Разговаривать с мальчиком было легко, будто они знали друг друга с детского сада, и от этой беседы становилось теплее. Как тогда, когда она изводила своими «Почему?» папу...
--Я постараюсь, - твердо сказал мальчик. И чтобы продолжить разговор спросил:
--А почему ты остальные стены не разрисуешь?
Аня задумчиво посмотрела на мальчика. Захотелось рассказать ему всё-всё... И она рассказала - про то, как они с папой рисовали вместе, про страшную болезнь, от которой нет лекарства, про то, что хочется плакать вечерами, когда вместо веселого и смеха и радостной возни дом накрывает тишина, про то, что она так и не смогла раскрасить домик, как они с папой хотели...
Стась внимательно слушал - он не всегда понимал, о чем ему говорит эта странная девочка, но ощущение одиночества было знакомо и ему. Отец давно спрашивал его, не хочет ли он поехать в мир, где живут его ровесники, и он сможет общаться не только с полуразумными лягушками и высокоразумными коллегами отца, но и с такими же детьми...Но Стась решительно отказался, сам не зная, почему. Отец, молча кивнув, больше не заводил разговора об этом. И вот теперь эта девочка, у которой не было папы...
--А мне кажется, ты должна дорисовать! – неожиданно прервал он её.
Аня удивленно посмотрела на нахмуренного мальчишку, а тот насуплено спросил:
--Твой папа хотел разрисовать домик?
Аня почувствовала, как намокают глаза. Когда она видела папу ПОСЛЕДНИЙ раз, живым, в больнице, он стараясь улыбаться весело, обещал ей, что, когда вернется домой, они с ней всё доделают, даже пропел куплет из своей любимой песенки:
«Мы допоем, Анюта, всё то, что не допето,
И мир наш дорисуем, у нас всё впереди!»
Впереди было то, о чем она не хотела вспоминать, но и забыть не могла... Девочка почувствовала, как по щеке покатилась одинокая слезинка. Она молча кивнула.
--Тогда дорисуй сама, - твердо сказал Стась, – ему будет приятно знать, что ты все сделала.
Аня смахнула слезу ладошкой.
--Я не могу одна, пробовала, но... – она безнадежно махнула рукой, чуть влажной от раздавленной слезинки, - не выходит...
--Ты пробуй, - утешительно сказал Стась, и грустно добавил, - вот если б я мог тебе помочь, вдвоем бы точно всё вышло.
--Ты, вроде, даже не знал, что это за занятие такое – рисование? – улыбнулась девочка, – Я думала, ты не умеешь рисовать!
--Не умею, - мальчишка задорно улыбнулся, - зато я умею мыслить! А папа говорил, что мысль и миры способна создавать, значит, рисунок - тоже.
--Во сне - наверное, а так надо долго учиться, - вздохнула Аня.
--Учиться я люблю, так что... – начал было мальчик.
Аня испуганно вскрикнула, когда за спинкой кресла со Стасем, клубясь, сгустилась тьма. Она с испугом поняла, что сон, как это иногда бывает, превращается в холодный кошмар. Она попыталась предупредить Стася, но слова не пришли. Так тоже бывает в ночных кошмарах. Тьма за креслом сгустилась ещё сильнее, приняв очертания человеческой фигуры...
Стась, заметив испуг в глазах девочки, оглянулся. Из тьмы шагнул человек, одетый в комбинезон наподобие тех, что носят строители, только гораздо красивее - белый с черной изящной отделкой. Девочка облегченно выдохнула. Она сразу поняла, что в её сон пришел папа Стася – сходство сразу бросалось в глаза, даже хмурились они одинаково.
--И что это значит? – печально осведомился папа.
Стась, тоже заметивший появление отца, съежился в кресле и виновато сказал:
--Па, я нечаянно, я шел-шел...
--И пришел! – раздраженно сказал человек в белом.
Аня поняла, что товарища надо выручать, пускай даже этот товарищ -всего лишь сон.
--Здравствуйте, господин Даймон! – улыбнувшись невинной улыбкой, которая всегда так умиляла взрослых, поздоровалась она.
Мужчина удивленно и слегка растерянно поглядел на неё, а потом чуть улыбнулся – улыбка странно преобразила твердое, немного суровое лицо, и он ещё больше стал похож на Стася. «Вернее, это Стась похож на него» - поправила она себя.
--Здравствуй, Аня! – кивнул он.
--Ой, а откуда Вы знаете, как меня зовут? – искренне удивилась девочка.
--Это ему Си ябедничает, - хмуро буркнул Стась и тут же замолчал под укоризненным взглядом отца.
--Не стыдно? – спросил отец.
Мальчик упрямо покачал головой.
--А зря! Нарушил мой запрет, баловался с аппаратурой, Аню напугал страшным сном...
--И никто меня не пугал! – возмутилась Аня, и чуть смутившись заявила, - Мне грустно было, а тут такой сон хороший, про Стася и Вас!
Папа Стася ласково улыбнулся и, подмигнув, сказал:
--Спи, девочка, тебе всегда будут сниться хорошие и добрые сны, я обещаю! – он протянул руку к столу...
Аня вдруг поняла, что сейчас она проснется. И попросила:
--Не надо, пожалуйста!
--Нет, па! – эхом откликнулся Стась.
Мужчина растерянно поглядел на детей, а потом строго сказал:
--Аня, тебе снится сон, а сны неподвластны людям.
И строго глянув на Стася многообещающе заявил:
--А с тобой будет отдельный, с е р ь е з н ы й разговор!
Стась посмотрел отцу в глаза и попросил:
--Папа, отпусти меня к Ане, на чуть-чуть!
--Исключено, – оборвал его отец.
--У неё папа умер, а ей надо дорисовать домик, - сбивчиво, почти умоляюще затараторил мальчик, - я чуть помогу и всё, ты же можешь вмешиваться, это же...
--Ты для неё сон, а нарисованное во сне сотрется из реальности! – объяснил папа Стасю.
Аня растерянно слушала этот диалог, не совсем понимая о чем он, но ощущая, что её сон сейчас прекратится – ей становилось всё грустнее и грустнее, как тогда, когда она одна в пустом доме слушала осенний дождь...
--Папа, - непонятно убеждал Стась, - ты же все можешь, ты же создал её мир!
-Даже Создатель должен подчиняться правилам! – раздраженно бросил отец, и, будто завершая диалог, отрубил:
--Тема закрыта!
--А была бы у меня мама, она бы разрешила! – со слезами в голосе выкрикнул Стась.
Аня видела, как чуть дернулись плечи мужчины. «Будто от удара», – подумала девочка.
--А ты становишься взрослым, сын, - с усилием сказал он.
--Извини, папа, – прошептал мальчик и, проследив за взглядом отца, догадался:
--Это мама, на портрете?
Мужчина молча кивнул.
--А где она? – тихо спросил мальчик.
--Ее звали Лейла, и она была из того мира. Когда родился ты, я попытался перевезти вас к нам домой - она очень этого хотела. Здесь было неспокойно, весь мир готовился к войне, и даже я ничего не мог с этим поделать - у этой экспериментальной системы заложена функция саморазвития... Я тогда не знал всех законов, по которым здешние жители могут попадать сюда... Она умерла в пути. Ты выжил.
Папа замолчал, и, поглядев на закусившего губу Стася, на Аню, по щекам которой потекли слезинки, коротко сказал:
--Рисуйте! Но только всё надо закончить сразу – второго сна у вас уже не будет.
--Но тут работы много! – растерянно сказала Аня. Она совсем запуталась в собственном сне. И уже не удивлялась ничему, когда Стась решительно шагнул к ней и, взяв за руку, успокаивающе произнес:
--Ничего, мы успеем! Правда, папа?
Даймон кивнул, и, усевшись в кресло, как всегда непонятно объяснил:
--Успеете, во сне время способно не только бежать, но и растягиваться, - и, вздохнув, добавил, - Как жаль, что жизнь - это не сон...
Но Аня уже не слушала усталого взрослого, она спешила объяснить Стасю, как держать кисть. Краски стояли там же, в домике, под табуреткой. Стась тренировался проводить прямые и изогнутые линии вдоль пола, и в конце концов миру явился несколько кособокий, но очень необычный бордюрчик. Мальчик вошел в раж, Анюта давала советы и стояла с тряпкой наготове, вытирая лишние штрихи. Потом они уже рисовали по очереди. Кисть, будто живой, озорной зверек проворно носилась по стене – заливая её красками оранжевого рассвета... Туда-сюда, туда-сюда...
III
--Анюта, Анечка, что с тобой? – испуганный голос мамы вырвал девочку из нежных объятий сна.
Она с трудом открыла склеенные сониками глаза и тревожно уставилась на маму.
Домик заливал ярко-оранжевый утренний свет. Девочка удивилась - она помнила, что задремала в своем убежище после обеда, разморенная жарой и одиночеством. Ой, она вспомнила странный сон – про веселого мальчишку Стася и его сурового, но доброго папу, про...
Она перевела взгляд на стену. Прямо перед ней горел солнечным светом восход огромного, совсем непохожего на их, оранжевого Солнца, оно потоками света заливало зеленоватую воду то ли озера, то ли моря, а на небольшом островке сверкающего в его лучах песка, возле странного, тощего дерева - замерли три фигурки... Высокий мужчина обнимал за плечо хрупкую женщину, а его держал за руку маленький мальчик...
--Аня, когда ты всё это успела? – уже растерянно спросила мама, – Я что-то совсем закрутилась, а тут ещё новые соседи приехали, - Аня краем уха слушала мамин голос, рассматривая другой рисунок - среди пушистых светло-лунных зарослей задорно задрал хобот заросший бурой шерстью слоненок... «Нет, мамонтенок» - вспомнила девочка мультфильм про мамонтенка, который искал маму... Мамонтенок глядел на неё странно знакомыми зеленоватыми глазами – грустно и тревожно...
--Ма, - постаралась объяснить девочка, - мы с папой всё хотели... И не успели... А теперь, - у неё защипало глаза, - ему бы было приятно...
Мама прижала её к себе и тихо прошептала:
--Конечно, Нютка, конечно...
Нюткой её иногда звал папа, а с тех пор как его... не стало, Аню никто больше так не называл. На перемазанную солнечной краской коленку упали теплые капельки слез – её или маминых? Девочка теснее прижалась к маме, ласковые руки гладили её волосы, со стены понимающе улыбался мамонтенок, а время послушно замедлило свой непрерывный шаг...
--Ну, всё, хватит! – голос мамы был не то чтобы веселый, но все же светлый, почти такой же, как раньше, давно, - Рёвушки мы...
--Зато не коровушки, – хихикнула Анюта.
Мама спохватилась:
--Ой, мы тут с тобой сырость разводим, а нас люди ждут!
--Какие люди? – нахмурилась девочка. Ей сейчас не хотелось видеть никаких людей, ей хотелось сидеть, прижавшись к теплому, родному человеку, любоваться ласковым восходом и... вспоминать ту сказку, что приснилась ей.
Но мама уже вытащила её в сад, темный и сумеречный после яркого рассвета в домике. Аня вспоминала волшебного мальчика из сна и пыталась понять, когда же она успела разрисовать домик, не во сне же, в самом деле! Мама что-то оживленно рассказывала про новых соседей, они теперь будут жить вместо Марфы Васильевны, которая, оказывается, продала дом... Анюта машинально кивала, краем сознания соображая, что с Марфой Васильевной уехал и ее дурной пес Ираклий, который все время гонял Феньку...Она слушала про какого-то Дмитрия Егоровича, что приглашен к ним на ужин, да ещё и с сыном...
--... зовут Стась!
--Как?! – Аня резко останавилась.
Мама удивленно оглянулась на дочку.
--Стась - это польское имя, - мама на секунду замялась и попросила, - Нют, только не спрашивай его о маме, она недавно...
--Я поняла, мамочка, – кивнула Аня, а внутри у неё зажглось странное, раньше приходившее лишь во сне, чувство - Ожидание Сказки.
Она почти не удивилась, когда от их крыльца навстречу шагнул высокий мужчина в белой рубашке с черной изящной вышивкой, и, взглянув знакомыми строгими глазами, мягко улыбнулся:
--Здравствуй, Аня, меня зовут Дмитрий Егорович. А это - Стась! – знакомая фигурка с выгоревшими на солнце волосами, чуть загребая ногами в истрепанных сандаликах, вышла из-за широкой спины отца.
--Здрасьте, - глядя на носки сандалий, буркнул мальчик.
--Совсем одичал, - укоризненно сказал Дмитрий Егорович.
--Не стесняйся, Стась – подбодрила мальчика Анина мама.
--А я и не стесняюсь! – тут же вскинул голову мальчик и, шмыгнув, покрытым конопушками носом, протянул Анюте что-то.
--Это вам подарок от нас с папой!
Аня осторожно взяла небольшую, но тяжелую фигурку – на её ладошке сидел, поджав ноги, зеленый пузатый человечек с лицом лягушки.
--Ой, какой лягушонок, - немного неискренне восхитилась мама, и Аня внутренне поморщилась. Не любила она этих антимоний...
Но Дмитрий Егорович сгладил неловкость, серьезно объяснив:
--Это Амида-будда. Кое-кто на Востоке считает, что весь наш мир -это сон вот такого «лягушонка». Как Вы думаете?
--Это было бы ужасно! – улыбнулась Анина мама.
--Ну почему же, - тоже улыбнувшись, ответил папа Стася, - если не знать, что всё вокруг лишь Его сон, то и пугаться не будешь...
Аня слушала, как взрослые начинают говорить о чем-то своем, взрослом и скучном, и глядела на смущенного мальчика, чувствуя, как внутри расцветает ярким цветком такое знакомое по волшебным снам ощущение, что всё теперь будет хорошо! Она хотела сказать Стасю спасибо, но замерла в испуге – ей показалось, что на газончике возле крылечка прошелся вприсядку толстый серый заяц. Неужели?..Тяжелая тучка разочарования начала набухать слезами...
Но исчезла под радостный вскрик Стася:
--Ой, ёжик!
Возле крыльца ползал толстый ёж, потешно дергая длинным носом. Он бросил на Аню короткий взгляд темных глазок из-под нависающих, будто густые брови, иголок, и... Ой! Девочке показалось, что он улыбнулся!
Аня моргнула, прогоняя наваждение, и сказала:
--Это Фенька, мой друг – его погладить можно!
Стась осторожно протянул руку. Фенька было спрятал нос в колючки, но, передумав сворачиваться, позволил к себе прикоснуться. Мальчик провел ладошкой по жестким иголкам зверька.
--А я и не знал, что ежи умеют улыбаться! – глядя на его мордочку, радостно удивился Стась...
Под лениво выползающими на темный бархат летнего неба звездами, текла своей неспешной рекой жизнь – веранда озарялась уютным светом торшера, из открытой двери раздавался веселый детский смех, а взрослые вели странные разговоры ни о чем и о многом. Довольный Фенька у крыльца смачно лакал молоко из своего личного блюдечка.
На растрескавшемся от солнца и времени деревянном подоконнике веранды сидел всеми забытый Амида-будда. На его лягушачьем лице застыла задумчивая улыбка. Он видел сны...
__________________________________________________________
ОТ АВТОРОВ: данный рассказ занял второе место на конкурсе "Сорванная Башня-2" (http://tash-mc.hotbox.ru/konkurs.html).