М И Ф О Л О Г И Я
(Легенды и были эпохи Возрождения)
Брату
Близнецы были от одних родителей.
Жорик Горика постарше (на 3 минуты 47 секунд).
Горик Жорика потяжелее (на 4.356 фунта при рождении).
Жоирик родился без левого глаза, Горик родился без правого глаз .
Жорик рос мальчиком умным, Горик рос мальчиком сильным.
Жорик заговорил в шесть месяцев (его папаша пнул случайно ногой на своем ночном пути из туалета в спальню – вот так идешь, как сомнамбула, в два часа утра, предельно счастливый от облегчения, вдруг – бум, что-то под ногу попадается. В доме темно, ни хрена не видно, ты в темноту – «****ь!», тебе темнота в ответ – «Папа»). Горик молчал до пяти лет. Первые его слова были обращены к человеку малознакомому – четырнадцатилетний хулиган пытался отобрать у него трехколесный велосипед. Горик без всякой эмоции в голосе, немелодично произнес: «По морде». Хулиган, ясное дело, не знал, что это были его первые слова и, не оценив всю серьезность создавшейся ситуации, в очередной раз дернул велосипед в свою сторону. На это пятилетний карапуз без видимого напряжения поднял велосипед над головой и что есть силы заехал им по голове обидчику. В результате целыми на морде подростка остались только ресницы правого глаза. Все остальные части врачи довольно долго пытались расставить по местам, но подросток на третью неделю все же скончался: у него безостановочно шла кровь носом (тем, что от него осталось). Много позже, в лучах своего величия, Горик в порыве малосвойственного ему благородства поставил на могилу злосчастного хулигана скульптуру трехколесного велосипеда. Через пару месяцев, правда, натура взяла верх над выпендрежем, и к скульптуре была прикреплена табличка: «Дурак ты». Биографы младшего из близнецов Суперов впоследствии интерпретировали надгробную надпись, как акт прощения Гориком травмы потери любимого велосипеда (который, ясное дело, столкновения с мордой не пережил).
Мальчики с рождения были довольно непохожими друг на друга. Счастье дурить всех (включая родителей) схожестью, свойственное однояйцевым близнецам, Горику и Жорику знакомо не было. В первые месяцы их выдавала разница расположения здоровых глаз, позднее - все остальные части тела. Именно эта полная несхожесть считается медиками и биографами братьев самым невероятным феноменом в истории Возрождения. Некая ментальная, телепатическая связь между однояйцевыми близнецами наукой доказана. Принято считать, однако, что разнояйцевым близнецам подобная связь несвойственна, и в редких случаях, когда она наблюдалась, телепатический контакт был минимальный и сводился к предельно простым вещам (цитаты из опросов разнояйцевых близнецов: «Почти всегда, когда я смотрю на сестру, я могу с уверенностью определить, хочется ей в туалет или нет»; «Я всегда чувствую, когда брат хочет, чтоб его оставили в покое. Он, правда, не верит, что я чувствую, и поэтому каждый раз дает мне подзатыльник на всякий случай»; «Конечно, чувствуем. Астрально. Мы любим одни и те же вещи – пиво, дедину каску, мою жену, футбол. Как же без астральности-то...»). Отцы же Возрождения, Горик и Жорик, при своей полной противоположности, общались друг с другом телепатически с раннего детства, порой на очень глубокие темы. Именно этой связью многие биографы Горика объясняют его немногословность. Циники и еретики, правда, пытаются убедить слабых и неразумных, что молчаливость обусловливается неграмотностью. Но, подумайте сами, какое отношение грамота имеет к желанию человека говорить? Что, мало на свете неграмотных болтунов?
В школу мальчиков взяли одновременно: Жорика экстерном в четвертый класс (он как раз к шести освоил алгебру и получил взрослый пропуск в библиотеку – книги дома и в детской секции были уже пройденным этапом), Горика – в подготовительный. К третьей четверти Горик открыл для себя дзюдо, а Жорик погрузился в латынь. На следующий год Горика в первый класс не приняли, но отправили на межшкольные национальные соревнования по дзюдо среди средних классов (мальчику было семь лет), в котором он взял и золото, и серебро: в полуфинале он случайно сломал оппоненту обе ноги, и второй финалист отказался выходить с ним на татами. В то же время Жорик, перепрыгнувший сразу в шестой класс, взялся за Канта и принял приглашение школы читать небольшой внепрограммный урок одаренным ученикам старших классов –Жорик назвал предмет «Философские основы квантовых вычислительных технологий». Многие выпускники школы, посещавшие этот урок, выбились в люди: двое стали Нобелевскими лауреатами, трое других основали компанию «Вист», разорившую в первые два года своего существования «Майкрософт», а одна даже попала в книгу рекордов Гиннеса, совершив акт самосожжения в знак протеста против шариатского суда над шестью русскими проститутками в Арабских Эмиратах и унеся с собой жизни населения четырех неаполитанских кварталов (среди которых, по иронии судьбы, было двенадцать русских проституток и даже два украинских педика).
На следующий год Горика приняли в первый класс, и он открыл для себя джиу-джитсу. Жорик, будучи уже в восьмом классе, углубился в разношерстные вопросы атома. Мальчики, несмотря на очевидную противоположность интересов, дружили очень сильно: Жорик телепатически помогал Горику с контрольными (конечно, без конфузов не обходилось – как-то Жорик, диктуя текст сочинения, по инерции процитировал Аристотеля по-древнегречески, Горик честно воспроизвел, что ему было сказано, на бумаге, а потом долго молчаливо махал ресницами, когда на следующем уроке восторженный преподаватель попросил его перевести всему классу «послание предков нашему потерянному поколению»); Горик преданно дарил брату все свои боевые трофеи (национальная ассоциация джиу-джитсу после первых же соревнований включила его во взрослую олимпийскую команду. Когда она получила от Олимпийского комитета интеллигентную записку, гласящую: «...в данные одного из спортсменов, заявленных в вашу национальную сборную, закралась опечатка. Пожалуйста, уточните возраст»,- ассоциация, ни на секунду не покраснев, приписала в анкете Горика единицу перед восьмеркой, положив тем самым конец недоразумению: на олимпиаде никто не посмел даже предположить, что «атлет весьма молодо выглядит». Все бои джиу-джитсу с участием Горика сопровождались беспрецедентным вниманием прессы, что удивительно, так как послематчевых интервью брать было не у кого: Горик, как уже отмечалось, говорил мало, что же касается его соперников, то первые трое покинули татами в коме, а последний – японец – перед финалом совершил харакири, в очередной раз подарив Горику обе медали).
Когда Горику исполнилось одиннадцать, он открыл для себя женский пол. (Начал он с того, что ближе лежало. Его соседке по парте Дине было всего десять, но девочкой она была на удивление сообразительной, и когда Горик одним прекрасным утром подошел к ней и сказал: «Пошли», она без лишних слов встала и пошла. Дина, сметенная наряду с миллиардами других жителей планеты с лица земли в 2026-м, никогда не покидала сердца Горика. При всем его чрезмерном любвеобилии, он умудрился сохранить о Дине самые нежные, граничащие с романтическими, воспоминания. Когда наступило Возрождение, он выделил для нее могилку перед президентским дворцом (по соседству со скульптурой трехколесного велосипеда) и написал на «надгробии»: «Плохо. Без тебя». Со временем курсив (будучи более интеллигентным, а потому менее выживаемым шрифтом) стерся, и сегодня современники каждый день приносят букеты цветов на холмик, под которым хранится покрышка «Корвета» ’97, и оптимистически прикрывают ими единственное на гранитной плите слово: «Плохо».
Несмотря на феноменальную скорость развития, Жорику понадобилось на шесть лет больше, чтобы в свою очередь открыть для себя мужской пол и обнаружить свою обоюдную несимпатию к полу женскому. Выяснилось все после защиты его первой диссертации. Горик устроил для брата безумную вечеринку, где, кроме близнецов и официантов, собрались одни обнаженные богини (из тех, которых одежда дурнит, - кто-нибудь Афродиту одетой видел?). Жорик посреди бала обнаружил себя без бокала, извинившись, удалился искать официантов и в тот вечер уже не появлялся. Наутро оказалось, что официанта Жорик таки нашел и за ночь успел связать с ним следующие пять лет своей личной жизни.
Горик окончил школу в 2024-м, близнецам как раз исполнилось двадцать. Многократного олимпийского чемпиона по дзюдо, джиу-джитсу, каратэ, классической борьбе, тяжелой атлетике и одиночному плаванию умоляли поступить в университет приемные комиссии Гарварда, Йейля, Стэнфорда, Принстона и Дартмута (предлагая весьма щедрую спортивную стипендию). Жорик рекомендовал брату свою альма-матер ЭмАйТи (где он к тому времени уже был профессором на полной ставке, глубоко погрузившимся в проект по запуску экспедиции на Марс). Горик обдумывал предложения недолго и пошел в морской флот. Служба прельщала его своей организованностью и лаконичным словарем. Во флоте Горик встретился с человеком, который на всю жизнь стал его маяком, - мичмана Скрыжальщевски. Мичман заговорил с Гориком всего один раз, после восемнадцати месяцев жизни в одной каюте. Он подошел к нему во время утренней тренировки и процедил сквозь кривые зубы: «Президент». И хотя мичман имел в виду приезд президента страны через семь недель на осмотр базы и просто хотел напомнить матросу, что сортир необходимо надраить до блеска, Горик услышал в этой реплике цель своей жизни. Он дослужил до конца своей смены и пошел напрямую к капитану крейсера «Престарелый» . На капитанском мостике произошел исторический разговор, описанный во всех учебниках, документальных повестях и биографиях Горика:
- Сэр! Матрос Супер, сэр!
- Вольно, Супер.
- Есть, сэр! – проревел матрос в экстазе и начал перелезать через перила, но перед прыжком обернулся и рявкнул в ухо обомлевшему капитану: – Спасибо, сэр!
И прыгнул в океан.
Тем временем Жорик женился на официанте.
Официанта звали Юстас Бартоломео-Аргонавт-Сантамария-Алабамаускас. Подписывался он БАСАЮст, представлялся Юстас БАСА, среди университетских приятелей звался Бася, а в рок-группе (его второй страсти), в которой играл параллельно официантству (его первой страсти), отзывался на сценическую кличку Бас. До встречи с Жориком (его третьей и фатальной страстью) Юстас рос человеком глубоко несчастным, можно с уверенностью сказать, суицидальным. Трагедия страстного официанта являла собой крайние форс-мажорные обстоятельства, от которых никто, увы, не застрахован, и на которые условия контракта с судьбой не распространяются.
У Юстаса было четыре отца. Сей удивительный факт начисто лишил молодого человека какой бы то ни было самостоятельности, украл у него все права на собственную биографию. Самое знаменательное событие в жизни Юстаса произошло в то мгновенье, когда акушер вытащил его из утробы и все четверо его отцов под вспышки сотен фотоаппаратов четырьмя ножницами перерезали пуповину. После этих кадров, запечатлевших результат скрещения генов четырех самцов, младенцу можно было спокойно помирать: ни один поступок в последующей жизни Юстаса БАСА не мог сравниться с его кесаревым вторжением в многоотцовый мир.
Юстас был, по признанию журнала «Тайм», расположившего младенца на своей обложке пососедству со вскрытым трупом главы ордена Ку-Клус-Клан, «воплощением космополитизма». Мать его была родом из Техаса, хотя большую часть своей жизни провела на панели в Нью-Йорке (где, собственно, и была нанята четырьмя подвыпившими медиками, решившим по пьянке скрестить свою сперму и посмотреть что получится). По отцовской линии, в жилах Юстаса булькала и пульсировала португальская (Сантамария), аргентинская (Бартоломео), латышская (Алабамаускас) и аргонавтская (Аргонавт) кровь. У мальчика, таким образом, было четыре родных языка. Неудивительно поэтому, что когда в его жизнь в поисках бокала вбежал измученный видом женской плоти Жорик и начал сконфуженно ругаться по латыни, Юстас был достаточно лингвистически подкован, чтобы предложить запутавшемуся гению внимательное ухо, верное плечо, наманикюренную руку, пламенное сердце и... бокал, ясное дело.
Свадьба отца Возрождения описана лишь в раритетном издании биографии «Супер Ж: жизнь, любовь, Марс и смерть», достоверность которой неоднократно и весьма успешно оспаривалась более популярными биографами Жорика. Опираясь исключительно на текст «Супер Ж», можно с уверенностью сказать, что бракосочетание двух педиков происходило при закрытых дверях ЭмАйТи, в кругу самых близких и родных сердцу брачующихся - студентов и профессоров университета. Свадьба началась службой в самой большой аудитории центрального здания альма-матери. Молодые были изысканно одеты: Юстас накрасил губы и нацепил бриллиантовую серьгу (наследство аргонавтов); Жорик постригся налысо и вытатуировал на груди бокал. Оба были в фате. Когда францисканец (пастор из Сан Франциско) задал им фатальный вопрос, оба в лучших полиглотских традициях ответили «Si». Обряд был очень похож на обыкновенный, гетеросексуальный. Вот только кольца надевали не на пальцы...
По окончании службы Жорик попросил слова. Аудитория притихла, уселась на парты и пустила по кругу косячок марихуаны.
- Я приготовил вам всем подарок, - начал молодожен. – Возьмитесь за руки, друзья, и закройте глаза.
Все взялись за руки, начиная с молодых и заканчивая францисканцем. Закрыли глаза и затаили дыхание (последнее, правда, больше из-за косячка).
- Мы перенесемся сейчас в пространстве. Поделим радость моей свадьбы с самым большим моим другом, которому служебные обязанности не позволили к нам сегодня присоединиться. Итак...
Францисканец не смог так долго удерживать дыхание и закашлялся.
- Не шуметь. Я никогда даже одного человека не пробовал провести с собой. Я знаю, что могу. Но мне нужно сосредоточиться.
Тут действительно стало тихо, как в гробу. Отец Возрождения приглушенно произнес:
- Горик?
Косячок добрался до Юстаса и застыл в его руке. Жорик позвал отчетливей:
- Горик?
Обкурившиеся студенты и профессора ничуть не удивились, когда в их головах, лишенных всякой гравитации, вдруг кто-то ясно сказал, выплевывая воду изо рта:
- Не вовремя ты, брат.
- Ты где?
- В море.
- Куда плывешь?
- Плыву...
- Куда плывешь?
- Акула – зараза. Пристала, сука...
- Горик, ты на крейсере?
- Я – президент!
- Я женился, брат. На Юсе. Он тут рядом. Юсь, скажи что-нибудь родственнику.
Юстас ужасно застеснялся, уронил горящий косячок на босую ступню и вскрикнул от ожога:
- ****ь!
- Нет больше, Юся. Вы теперь в законе.
- Горик?..
- Смотри-ка, вроде акулу вспугнул. Поплыву я. Путь долгий.
Связь прервалась. Отец Возрождения брак благословил.
Через неделю Горик добрался до суши, оказавшейся маленьким тропическим клочком земли в средних водах Индийского океана. На берегу его встретили самые смелые воины местного племени аборигенов, заметившие его с вышки восемь часов назад и принявшие его за разгневавшегося бога войны, который, по местным поверьям, живет на дне океана (как, собственно, и весь остальной пантеон островитянских богов) и раз в тысячелетие ссорится со своей женой. По древнему предсказанию, бог в бешенстве выплывает на поверхность океана, добирается до первой попавшейся на пути суши, забирает у местных жителей всех женщин и уводит их с собой в море, а поселение с мужчинами сжигает.
Идентифицировав в приближающейся туше бога войны, вождь племени пошел советоваться с шаманом. Шаман, будучи мужиком смышленым, ни в каких богов, конечно, не верил, но на женщин племени был жутко зол, за то, что ни одна его, кроме как при родах, к своему телу не подпускала (тяжела судьба гинекологов). Выслушав новость, он почесал бороду раза три, кинул на пол кости, прищурился и прошептал в ухо вождю ехидно, но с тоской: «Всех баб – на кол». Вождь, которого эмансипированные жена и дочери держали под босым каблуком, не без энтузиазма поинтересовался: «Чего это?». Шаман, почуяв союзника, терпеливо объяснил: «Бог увидит, что женщин живых в поселке нет и что брать с собой некого, плюнет на нас и поплывет за бабами к соседям». Вождь покивал головой и пошел отдавать распоряжения.
Причалив, Горик обнаружил на берегу десяток голых, костлявых навзрыд ревущих аборигенов с деревянными луками. «Обрадовались мне», - подумал про себя Горик, подошел к ним и сказал: «Пожрать». К его удивлению, они его сразу поняли, потому что стали махать руками и луками в направлении джунглей. Погалдев немного, они все двинулись в сторону леса, давая Горику жестикуляцией понять, что ему нужно следовать за ними.
Путь с берега в деревню был недолгим. Деревня была небольшой – штук двадцать деревянных шалашей, обнесенных высоким забором. Аппетит у Горика пропал начисто (первый раз в жизни) шагов за сто от забора. Еще через двадцать шагов, Горик остановился как вкопанный, не в состоянии отвести взгляд от кровоточащих кольев забора.
В этот момент из ворот вышли вождь и шаман в сопровождении остальных (менее смелых) мужчин селения. «Янки», - подумал шаман, увидев огромного детину в отрепьях американского «Нейви». «Мама», - подумал вождь, не сумев удержать испуганную струйку, поползшую по внутренней стороне загорелой ноги. Мужчины постояли так минут двадцать, уставившись друг на друга и поглядывая время от времени на агонизирующий частокол.
А потом, вдруг, древнее предсказание сбылось.
Бог неожиданно бросился к забору, выдернул два кола и понес их к океану. При виде такой титанической силы, аборигены во главе с упавшим в обморок шаманом бросились на землю, поняв что пришла хана.
Горик неистовствовал целый день. Когда весь полуживой забор был разобран и похоронен в океане, голодный и мстительный женолюбец вернулся в поселок, загнал до смерти напуганных аборигенов в один из шалашей и в приступе бешенства (японец, покончивший харакири, был не дурак – знал, что из двух зол выбирать надо знакомое) поджег их убогое жилище пылающей веткой, выхваченной из святого костра.
Увидев дым на горизонте, племя соседнего острова бросилось неистово плясать, празднуя отсчет нового тысячелетия. В эту хмельную ночь на соседнем острове было зачато больше детей, чем кольев в заборе спаленного селения за горизонтом.
В то же время на другом полушарии толпы восторженных людей встречали шестерых астронавтов, отправленных Жориком год назад на Марс.
Триумфальную команду Жорик подобрал сам, еще когда работал над второй диссертацией. И хотя он был абсолютно безоговорочным гением в области всех точных и естественных наук, а также в лингвистике и философии, разбирался в людях старший Супер весьма посредственно. Биографы считают, что этот изъян в полной мере на совести преподавателя начальной психологии в школе, которую посещали близнецы (цитата из последней работы именитого Грешухадзе, разошедшейся по миру тридцатимиллионным тиражом: «Эпизод совершенно неоспоримый по части своей достоверности: урок психологии, мистер Ротмистер объясняет детали Эдипова комплекса: «Видите ли, следуя греческой мифологии, принц семивратного города Фивы, именуемый Эдип, якобы случайно убил собственного отца – представляете, поругался на дороге с мужиком в колеснице, хрясть его по темечку, пригляделся повнимательней – елки-палки, видит - батя... Ну а потом соблазнил собственную мать, опять-таки якобы по незнанию. В общем, как полагается, все в конце умерли. Фрейда, конечно, терзали смутные сомнения относительно неведения Эдипа. Особенно смущал его эпизод с колесницей. Ну подумайте сами – кто же сперва бьет, а потом смотрит? Вот Фрейд и пришел к конгениальному заключению, что Эдип все сделал нарочно. Потом, немного поискав в самом себе, Фрейд понял, что поступил бы на месте принца точно так же: то есть, сперва бы шлепнул папу, а потом с мамой дураком бы прикинулся. Вот Фрейд и рассудил – раз уж ему не чуждо, значит, судари мои, никому не чуждо...» - здесь учитель вдруг делает неоправданную контекстом паузу, бросает в направлении отца Возрождения насмешливый взгляд и с пафосом добавляет: «Разве что за исключением, его святейшества, сэра Супера». Не правда ли, классическая травма для юного, не раскрывшегося еще, тайно цветущего гомосексуального сознания?»).
Вот в силу этой Жориковой травмированности и вытекшей из нее психологической недальнозоркости, команду он, признают даже ультра-старшевики (после Возрождения поклонники братьев разделились на два философских, соперничающих лагеря – на лагерь старшевиков, именуемых также Жаркие, и лагерь младшевиков, они же Горькие), набрал откровенно никудышную. Капитаном стал научный руководитель Жорика, профессор ЭмАйТи Рашид Нагайка, депортированный из Советской России по подозрению в садо-мазохистических сексуальных наклонностях (как впоследствии оказалось, стукачу – монтеру Диме Шпилькину – не понравилась рашидовская фамилия). Два других члена команды – Эл Стоун и Оли Паркер – были теми самыми Нобелевскими лауреатами, которые прослушали Жорикин курс «Философские основы квантовых вычислительных технологий». Оба парнишки, гениальные математики, курили, как паровоз, с младенчества и космос до полета на Марс видели только в комиксах. На борту корабля были также геолог Шура Басара Сака из Японии и врач Юджиния Ван Дер Пертумблерг из Голландии (Юджиния была феноменальным врачом, ярой феминисткой, но, увы, не лесбиянкой, что сосредоточенности команде во время полета никак не прибавляло). Самым «возрастным» членом, но в то же время единственным на борту профессиональным астронавтом был посланный Россией Давид Шпилькиндер, в прошлой своей жизни – монтер Дима Шпилькин.
Излишне говорить, что НАСА подобному командному составу категорически противилась. Но Жорик был непоколебим, а без него на Марс можно было бы еще полвека только из рогатки пулять. Историки по сей день спорят, повлиял бы на дальнейший ход событий выбор более компетентной команды или нет. Некоторые ищут ответ на этот вопрос в дошедшем до наших дней бортовом журнале экспедиции (вот несколько цитат: «День третий. Полет нормальный. Почему нам в экспедицию оружия не выдали? Р.Н.»; «Ю – прекрасна, Ю – прелестна, Ю – сняла бы скафандр... Аноним»; «Март 17, 2026. Летим. Потребностей в геологе – 0. Ш. Б. С.»; «День пятый. Полет нормальный. Утром вырвал из расчески один зубец. Как это там у классика? Месть – блюдо, которое надо есть холодным? Убью, суку! Р.Н.»; «Интересно, играет ли Рашидка в преферанс? Д.»; «Поспорил с Оли по поводу радиоактивности термитов. Он взял одного с собой в экспедицию... А я Ю Большую Медведицу сегодня показывал... Аноним»; «Март 19, 2026. Летим. Потребностей в геологе – 0. Ш. Б. С.»; «День пятнадцатый. Полет заебал. Ума не приложу, кто сожрал все наши бортовые тетради. Пишу на сорочке. Зато снова выиграл у Димки рубль вчера вечером. Мировой парень. Р.Н.»; «Медведица – внимательный и приветливый. Он меня сегодня собственным какао угостил. Мы договорились, что я ему деньги на Земле верну. Запомнить – 73 цента. Ю. Ван Дер П.»; «Клиент созрел. Пора пересаживать за покер. Д.»; «Март 29, 2026. Летим. Потребностей в геологе – 0. Ш. Б. С.»; «Эл без ума от Ю. Ю без ума от меня. Намекнул про скафандр. Потерял термита... Аноним»; «В космосе тоже полнеешь. Теряю интерес к экспедиции. Ю. Ван Дер П.»; «Тридцать седьмой день полета. Пятая рубашка. Долг – две тысячи шестьсот три доллара. Опробовал на себе зубец – до сердца не доходит. Придется руками... Р. Н.»). Другие опираются на реальные результаты экспедиции: летели хорошо, примарсились безболезненно, камней под руководством неутомимого Шуры набрали больше Тамерлана,
даже привезли с собой образец органической жизни. Кто же знал, что он истребит человечество?..
Астронавтов по возвращении на землю замуровали в большом прозрачном аквариуме на территории Диснейленда во Флориде. НАСА, все еще обиженная своей третьестепенной ролью в выборе участников экспедиции, решила немного подзаработать на положенном команде периоде карантина и реабилитации. С мыса Канавера в Орландо перетащили все необходимое оборудование; к приземлению экспедиции аквариум был снабжен всем необходимым: для мужчин – унитазом без крышки, телевизором, картами и пивом; для женщины – унитазом с крышкой, беговой дорожкой, вонючими свечками и дистанционным пультом управления от телевизора мужчин.
Героев планеты приходили смотреть со всех концов Земли. Аквариум был завешен табличками «Астронавтов не дразнить», «Дырки не сверлить», «Вкусную еду не показывать» (последнее предупреждение не работало совсем – изголодавшаяся Юджиния постоянно жаловалась администрации реабилитационного центра на детей, поглощающих у нее на глазах попкорн, мороженое и сладкую вату). Аттракцион, понятное дело, привел в экстаз средства массовой информации. Все крупные телекомпании посадили над аквариумом вертолеты и стали вести прямую двадцатичетырехчасовую трансляцию «Жизни астронавтов на Земле». На третий день трансляции воздушная волна от вертолетов подняла в воздух трехлетнюю девочку, по доброте своей предлагающую Юджинии поделиться сосательной конфеткой. Ребенок повисел в воздухе секунд десять (что успели запечатлеть объективы фотоаппаратов гордых родителей) и с бешеной силой хлопнулся головой об искусственное стекло аквариума, как раз перед облизывающейся физиономией мучимой диетой голландской феминистки. Несчастный случай (девочка от столкновения с прозрачной стенкой поперхнулась сосательной конфеткой) заставил телевизионщиков пересмотреть идею с вертолетами, и наутро четвертого дня трансляция уже велась с воздвигнутых за ночь кранов. Фотографы, бегающие сутки напролет вокруг закупоренной банки с людьми, были счастливей детей: они постоянно показывали друг другу свои самые удачные снимки (первые пару дней сцены у унитаза пользовались наибольшей популярностью; ближе к концу первой недели в моду вошли более лирические кадры – Эл и Оли, плачущие над раздавленным трупом термита, голый профессор Нагайка, проигравший Шпилькиндеру в стрип-покер, Шура Басара Сака, причесывающий лысую голову) и наполняли площадку перед аттракционом беспечным, звонким смехом, свойственным лишь детям и упоенным предвкушением славы гомосексуалистам.
Астронавты первые два дня спали как мертвые. Юджиния вставала разок-другой, чтобы пописать; мальчики умудрялись с нуждой справляться не вставая, благо унитаз был в том же помещении. На третий день у Нобелевских лауреатов стали появляться первые признаки интереса к жизни – делая вид, что спят, Эл и Оли подглядывали за Юджинией. Скоро это им, правда, надоело: шторы в душе всегда были плотно прикрыты, а в редкие свободные от умывания минуты чистоплотная феминистка торчала перед стеклом, наблюдая за поглощающими сладкое детьми. На четвертый день мальчики решили, наконец, показать своей возлюбленной ручного термита. Дружественный контакт, однако, не удался. Визг мужественной голландки вывел из глубокой спячки остальных членов команды. Шура по-джентльменски попытался Юджинию успокоить, но когда увидал термита, сам заголосил во всю геологическую глотку. Разбуженный (а потому ненашутку рассерженный) Шпилькиндер подбежал к бьющимся в истерике женщине и японскому самураю, поглядел с минуту на причину визга, плюнул от отвращения, одним скользким движением раздавил пожирателя рашидовской бумаги и снова плюнул – на этот раз победно.
Этот инцидент и послужил началом Трехнедельной войны – самой длинной войны в закупоренных пространствах. Оли и Эл, разумеется, бросились было Шпилькиндера бить, но старик оказался на удивление поворотлив, и после третьей попытки атаки с двух флангов, закончившейся суровыми потерями со стороны Нобилиаров (сломанным носом, укушенным ухом, мутной болью в паху и сломанным ногтем Басары Саки, которого во время третьего штурма использовали как таран), Эл и Оли отступили в противоположный угол аквариума и начали строить баррикады.
Пятую ночь в реабилитационной камере все члены команды, кроме Юджинии и Шуры, спали на стеклянном полу: кровати вместе со стульями, столом, беговой дорожкой и крышкой от женского унитаза пошли на стройматериалы для баррикад обоих лагерей. Единственная уцелевшая кровать принадлежала объявившей нейтралитет Юджинии Ван Дер Пертумблерг, гуманно (но не без обоюдного удовольствия) приютившей у себя японского геолога. Рашид Нагайка мучался недолго, решая, на чью сторону переметнуться, – русский монтер и космонавт напомнил ему о долге в семь тысяч двадцать пять долларов и пообещал простить половину.
Первые две недели конфликта шла напряженная гонка вооружений: американцы, Оли и Эл, строили атомную бомбу, а русские, Шпилькиндер и Нагайка, денно и нощно дулись в карты (Рашиду казалось, что, если он отыграется и скинет с себя ярмо долга, войне придет конец и в аквариуме наступит мир. Давид-Дима философии профессора нисколько не противился, зная, что при этих условиях война будет длиться вечно). Нейтральная сторона – голландско-японский союз – делилась тем временем через стекло со средствами массовой информации воспоминаниями о проделанном полете: телекомпании наняли армию умеющих читать по губам глухонемых, посадили ее перед аквариумом и передавали рассказ наиболее выдающихся астронавтов в прямом эфире.
На третью неделю мир кончился: Рашид, проигравший весь свой грант в ЭмАйТи, решил отыграться в стрип-покер и в результате был вынужден выйти из-за русских баррикад в нудистском костюме, стать на правую ногу и проорать сорок раз «Кукареку». Американцы настолько испугались при виде грозно трясущейся при каждом «Кукареку» профессорской гениталии, что запустили в Нагайку недоделанной атомной бомбой. Закупоренное помещение реабилитационного аквариума наполнилось едким дымом американских носков; обе воюющие стороны, а также представителей нейтральных стран пришлось, несмотря на протесты телекомпаний («Съемки не прекращать! Главное - не спасти, главное – описать!»), немедленно эвакуировать в Замок Мики-Мауса, снабженный как раз для подобных случаев смирительными рубашками и железными кроватями с наручниками. НАСА пришлось выплатить Диснейленду гигантскую неустойку за невыполнение условий договора, а герои планеты пролежали остаток положенных им четырех недель в подвале Замка прикованными к постелям, в тишине и покое, вдали от сосательных конфет, любопытных камер и таращащейся армии глухонемых переводчиков.
6-го октября 2026 года реабилитированных астронавтов выпустили на свободу. Члены первой экспедиции на Марс вышли из застенков Диснейленда изголодавшимися, но бодрыми духом, полными желания поделиться с человечеством новыми знаниями о вселенной. Зараза, привезенная ими на Землю, как раз завершила свой инкубационный период. Ей тоже не терпелось поделиться с человечеством.
Первой умерла Юджиния. На второй же день после того, как покинула Замок Микки-Мауса, - во время оргии в Палермо (врачи сперва думали от обжорства). Остальные члены команды продержались в общей сложности девятнадцать дней. Рашид перед смертью простил Шпилькину свою депортацию. Шпилькин же - накопившийся карточный долг в двадцать восемь тысяч девятьсот сорок шесть долларов Нагайке простить не сумел (они играли в госпитале до последней минуты: перед потерей сознания Рашид произнес: «Сдавай», последними словами его доносчика были: «Сперва заплати»). Шура Басара Сака вернулся в Японию продолжать изучение геологии. Он умер в дорожной пробке. Достойно. Как самурай. Эл и Оли немедленно после смерти Ю метнулись к Жорику, который таким образом семнадцать дней имел возможность наблюдать болезнь. В свой последний день Оли схватил проходящего мимо его кровати отца Возрождения за рукав и тихо выдохнул: «Ну что?». Жорик ему честно ответил:
- Контролирует кровь.
- Кто?
- Органический компьютерный вирус. Досконально изучил твою анатомию, пока ты летел обратно. Вот теперь сидит, педераст, и управляет.
- Он меня убьет, да?
- За секунду – если захочет.
Вирус оказался джентльменом и потерпел еще пару часов.
Жорик Оли не сказал, что при осмотре паразита в микроскоп обнаружил у пришельца «крылышки». Вирус мог передвигаться по воздуху. Без парашюта.
Даже по очень сюрреалистическим и абстракционистским меркам, вирус с Марса (который агонизирующее человечество по-библейски прозвало КС-2000: «КС» -сокращенный «конец света») эстетом не был, то есть, уродовал свои жертвы от всей души – вполне по-марсиански, без всякого зазрения совести. На тело Ю, к примеру, обнаруженное наутро после вечеринки на кухне особняка в Палермо, дружно блеванули все тридцать два полупроснувшихся, малоодетых, мучимых жутким похмельем гостя. Оба глаза очаровательной феминистки вытекли, во рту торчал какой-то кляп, который впоследствии экспертами был опознан как отвалившийся язык «потерпевшей». В результате этой и последующих экспертиз стало ясно, что пораженные вирусом в момент агонии ломают себе пальцы на руках, неестественно выгибаются и мотают головой с такой силой, что травмы позвоночника неизбежны и в большинстве случаев сами по себе летальны.
Когда со всеми астронавтами было покончено, люди на всей планете вздохнули с облегчением: никто кроме членов экспедиции на Марс не пострадал (за исключением, разве что, полицейского в Киото, обнаружившего скукожившегося Шуру: блюститель порядка, открыв дверь автомобиля и вдохнув аромат гниющей японской плоти, упал в обморок прямо посреди улицы и был раздавлен им же самим вызванной машиной «Скорой помощи»), из чего многие сделали вывод, что подхваченная астронавтами болезнь незаразна. Тут как раз Жорик и выступил по телевидению со своей хрестоматийной речью, обращенной к апокалипсическому населению планеты (вот выборка самых трогательных, по мнению страшевиков и биографов отца Возрождения, отрывков из сорокастраничного анализа повадок и амуниции КС-2000:
«...прятаться и собирать дорогие предметы бесполезно. Постарайтесь насладиться последними днями цивилизации. Подойдите к самому большому зеркалу в своем доме и признайтесь самим себе, что вы о себе думаете. Англия, снобизм историю вспять не повернет, все что вам нужно – это любовь. Сколько еще близоруких людей должно умереть, чтоб до вас это дошло? Камбоджия, потопы – результат недержания природы. Не стойте под струей Бога. Израиль, пора кончать плакать в углу древней стенки – родители ушли, можно спокойно снова включить телевизор. Афганистан, ребята, пора определиться – устали все от вас. Китай, братцы, попробуйте, наконец, пользоваться презервативами. Россия, милая, время пришло возрождаться – ищите генералиссимуса...
...Вирус запущен к нам специально. Экспедиция жизни на Марсе не нашла, но жизнь на Марсе нашла экспедицию. И отправила братской Земле в подарок смертоносный компьютерный вирус...
...Мы начнем умирать пачками. На улицах. В столовых и уборных. В полицейских участках и на футбольном поле. Чистя зубы в тяжелой борьбе с кариесом. Перемалывая косточки всесильному президенту компании в курилке после плотного обеда. Загружая средь бела дня в арендованный грузовик мебель из чужого дома. Охраняя государственную границу от северных медведей. Занимаясь любовью со старшей сестрой, которую бросил черный баскетболист. Поднимая в восьмой раз стокилограммовую штангу и надеясь, что сиськи никогда не обмякнут. Не осунутся. Не повиснут...
...Вирус изучил анатомию мужчин и женщин, пока представители обоих полов ползали по Марсу, собирая сувениры для родных и любовниц. Новость хорошая: жизнь гермафродитов вне опасности. Новость плохая: всем остальным, способным воспроизводить себе подобных, осталось жить от шести до десяти недель. Вирус опасен только в том случае, если он полностью вычислил алгоритм вашего организма. В него заложены две модели, мужская и женская. Он анализирует полностью конституцию каждой новой жертвы, и если она соответствует одной из двух знакомых моделей, вирус запускает программу мучительного уничтожения. Так, чтобы запомнили надолго...
...Не хочу добавлять оптимизма, но надежда есть. Дорогие калеки, вы наш последний луч. Чем больше частей тела у вас не хватает, тем больше вероятность того, что вирус вас не распознает, не сумеет верно классифицировать. Так что кучкуйтесь вместе, знакомьтесь, сближайтесь. От вашей близости может зависеть Возрождение человечества. Мужчины с отстреленными пенисами, искренне сочувствую вам, но обрадовать ничем не могу - вы опять в крайне ущербном положении. Пусть это станет уроком – оружие к пустой голове не прикладывают...
...Да, совсем забыл. Прошу прощения за этот полет на Марс. Глупая была затея...»).
Паника после выступления началась, конечно, невероятная. В зеркало смотреть никому не захотелось, но вот Англия, Камбоджия, Россия и Афганистан отправили ноту протеста Жорику, обвиняя его в клевете и сионизме. Израиль возмущаться не стал (и в сионизме никого не обвинил), но граждане Иудеи немедленно активно приступили к членовредительству, чтобы примкнуть к счастливой когорте калек. Китай поступил еще проще: правительство выпустило указ о признании Жорика Супера невменяемым, и в стране моментально восстановился порядок.
На лужайке перед центральным корпусом ЭмАйТи, в котором Жорик практически жил, собралась толпа недовольных его предсказанием домохозяек. Они привезли с собой гриль, гамбургеры и хотдоги, а также плакаты с броскими, актуальными слоганами: «Без паники, профессор!», «Сократим налоги на третье животное в семье!», «Ударим эмансипацией по футбольным трансляциям и телевизионному пульту!», «Помогите собрать восемьсот долларов на золотые зубы моему бульдогу!», «Снимаю. Укладываю. Держу свечку». Когда рабочий день кончился, к домохозяйкам присоединились мужья и дети. Полицейские демонстрацию не тревожили, демонстранты в благодарность подкармливали полицейских с рук хот-догам. На следующее утро мужья, никогда так долго и весело с собственными семьями времени не проводившие, на работу решили не выходить. Так в Бостоне стали постепенно закрываться банки и больницы. На третий день по реке Чарльз Ривер к Массачусетскому Технологическому Университету (ЭмАйТи) подвезли мобильную спутниковую станцию, чтобы демонстрацию легче было транслировать по всему миру. Журналисты задались целью проинтервьюировать каждого демонстранта, включая детей и собак (Корреспондент: «Как тебя зовут, девочка?»; Девочка: «Эмилия»; Корр.: «Ты здесь с папой или мамой?»; Эмилия: «С дедушкой. Он хотел мне Вудсток показать»; Корр.: «А кто такой Жорик Супер, ты знаешь?»; Эмилия: «Дедушка говорит, что он как Джон Леннон, но сумасшедший»; Корр.: «Ну а на Марс ты хочешь?»; Эмилия: «Нет, я актрисой хочу стать»). Идея про Вудсток попала на благодатную почву, и на пятый день перед ЭмАйТи была сооружена гигантская сцена. В эту ночь все особенно были возбуждены и долго не могли уснуть в своих палатках: наутро ожидали приезд рок-групп («Без башни», «Пульверизатор миссис Хадсон», «Кастродамус», «Иа» и многих других, менее известных), а также легенд эстрады прошлого века - пятидесятивосьмилетнюю Селин Дион (как стало известно из ее словообильного интервью журналу «Олд Пипл», совсем недавно прилепившую новый, шестой по счету нос, подточившую уши, удалившую лазером на груди волосы и путем жесткой диеты восстановившую свой менструальный цикл), и шестидесятидевятилетнюю Мадонну (родившую в прошлом месяце тройню от Хулио Иглесиаса Четвертого и назвавшую близнецов Святой, Дух и Иосиф).
Но наутро шестого дня на сцену вышел только Жорик Супер. Он вынес на руках обезображенное вирусом тело своего любимого официанта и, убитый горем, оглядел полянку перед своей альма-матер. Художник Сироте Ли, как всем нам хорошо известно, гениально воспроизвел картину, представившуюся взору отца Возрождения в то кошмарное, апокалипсическое утро.
На полянке было тихо. Никто не жег костры, никто не жевал гамбургеры, никто не подкармливал собак и полицейских. Нигде не было видно камер, микрофонов и приставленных к ним журналистов. На слабых волнах Чарльз Ривер, затаив дыхание, покачивалась яхта, оборудованная под спутниковую станцию. В одном из грилей упрямо дымилась кинутая кем-то еще прошлым вечером детская тапочка. Круглые зеркальца, повешенные при входах в палатки бреющимся полом, зловеще пускали зайчиков.
Жорик вышел на самый край сцены, положил тело официанта на ее впопыхах сколоченные доски, и прокричал молчаливым палаткам:
- Почему не пляшем?!
Под одним из тентов раздался легкий шорох.
- Вылезайте, милые, вылезайте. Достроим плаху.
Из палатки вышла маленькая девочка. Эмилия.
Горик в этот самый момент лежал на земле искусственно созданного необитаемого острова и вглядывался в ночное небо сквозь озоновую дыру. Некоторые биографы считают, что младший отец Возрождения мечтал, как свойственно большинству ветреных юношей. Но люди, знавшие его лично, утверждают, что он просто любил спать с открытыми глазами. На острове, по сути, больше ничего не оставалось делать. После того, как огонь от подожженных шалашей поутих, Горик с удивлением обнаружил, что остался совершенно один, наедине с местными горными газелями, ланями, черепахами и улитками (именно в таком порядке они появились в его меню). После первых двух месяцев трансцендентального одиночества (большинство историков в конечном итоге сошлись на компромиссном варианте: нет, Горик, конечно, не спал, но и не мечтал в полной мере; результаты сравнительного анализа весьма упрямо указывают на склонность отца Возрождения к так называемой «эротической медитации», весьма типичному трансовому состоянию в условиях тропической неудовлетворенности) Горику стало скучно. Ему все чаще приходил на ум завет мичмана Скрыжальщевски, и мысли о президентской карьере занимали все больше свободного от медитаций времени. Он неоднократно подумывал снова пуститься вплавь навстречу своей президентской судьбе, но его сдерживали два серьезных препятствия: во-первых, последние пару месяцев штормило безобразно, а во-вторых, Горик никак не мог определиться, президентом какой страны ему хотелось бы стать (ему пророчески хотелось возглавить все одновременно), а посему направление плавания оставалось под вопросом.
Отец Возрождения как раз закончил свою восемнадцатую вечернюю медитацию и пытался в очередной раз выбрать между президентством США и Канады (других стран он не знал), когда с ним заговорил брат.
- Горик, я умираю.
Горик не успел вовремя перегруппироваться и выплеснул в ответ единственное, что было на уме:
- США или Канада?
- Весь мир, брат. Как газонокосилкой. Ты в море?
Горик уточняюще огляделся:
- На земле.
- Где?
- В море.
- На острове, значит. Один?
- Давно.
- Бабу хочешь?
Горик начал в ответ энергично медитировать. Жорик продолжил:
- Слушай, брат, меня внимательно. Все женщины и мужчины на Земле умирают. Через две недели на планете останешься ты один. Ты и сотни тысяч девочек.
Горик мгновенно достиг нирваны. Жорик, убедившись, что до брата дошло, продолжил:
- Вирус не распознает в них женщин. Их организмы принципиально отличаются. До калек он добрался. Не сразу, но добрался. Организм калек работает точно так же, как организм здоровых людей. Мой глаз меня не защитил. Я умираю. Ты понял?
- Про баб?
- Про баб все очень просто. Они все твои. Все до единой. Вирус их не тронет. Он умрет с телом последнего мужчины или женщины. А девочки будут ждать тебя. И отдадутся тебе без слова. Я им все объясню. У меня здесь яхта со спутником...
- Я – президент!
- Потерпи еще месяц. Построй лодку. Плыви, куда хочешь. Девочки везде тебя будут ждать. Понял?
- Много баб?
- Целая планета.
- Понял.
Связь пропала. Человечество было спасено.
Биографы (причем как старшевики, так и младшевики) единодушны в одном: история Возрождения начала свой отсчет именно с этой минуты. Именно этот невероятный, наукой необъяснимый телепатический разговор между близнецами вдохнул уверенность во все последовавшие деяния судьбы, как будто метавшейся вплоть до этого самого момента в неистовой нерешительности, слепом незнании, чем все затеянное увенчать. Разговор расставил вещи по своим местам, и все дальнейшие события весьма размеренно и логично последовали одно за другим, без прыжков и падений, без неуместных выдумок и трюков, без каких-либо дешевых эффектов, про которые стоило бы подробно рассказывать.
Жорик умер на яхте, пришвартованной прямо напротив главного корпуса его альма-матер, успев однако передать всему девственному, а потому живому населению планеты особые приметы любвеобильного мессии. Будущий отец Возрождения тем временем с энтузиазмом валил уцелевшие после пожара деревья (неожиданно вспомнив, что его во флоте учили, как строятся судна). Вирус, в свою очередь, как раз сканировал анатомию своей последней жертвы – мичмана крейсера «Престарелый», Скрыжальщевски Петрасветлониколы. Организм бывалого морского волка анализу поддавался с трудом. Вирус уже давно покончил со всей командой крейсера, зараженной визитом президента страны (все сортиры были вылизаны до их металлической основы, но матросов это не спасло, впрочем, как и президента со всей свитой, подхвативших вирус из первых уст, – при триумфальной встрече с безотказной, но по-феминистски независимой Юджинии Ван Дер Пертумблерг). Однако организм мичмана задался целью вирус во что бы то ни стало обмануть, и потому вот уже шестая попытка сличить анатомию Скрыжальщевски с заложенной в память вируса матрицей мужской особи кончалась абсолютным крахом: на месте печени сканирование шесть раз подряд обнаруживало булыжник с песчано-шероховатой поверхностью. К ужасу обомлевшего вируса, при каждом сканировании размеры булыжника существенно увеличивались, что, согласно матрице, не влезало ни в какие описанные случаи дегенерации мужского организма. «На что уж мужиков с отстреленными пенисами распознать было сложно, но такое извращение просто изучать противно», - подумал чувствительный вирус, собравшийся было сканировать стойкого мичмана в седьмой раз (но уже как женскую особь), когда вдруг почувствовал, что тонет.
Скрыжальщевски, потерявший лет десять назад какую-либо связь с собственным организмом, а потому находящийся в полном неведении о борьбе своей печени с марсианским недугом, допивал седьмую бутылку водки «Укрощение строптивой» на капитанском мостике крейсера «Престарелый». В обычный день капитан, бдительно следивший за моралью своих подопечных, больше четырех никогда бы мичману не позволил (такого количества неиспользованной водки все равно никогда в кают-компании не было), но в тот день капитан был на редкость молчалив, даже скрючен как-то непонятно, и не переставал показывать Скрыжальщевски посиневший от нескончаемой ругани язык. Остальная команда вообще валялась где попало в полном отрубе, и что самое странное, в холодильнике кают-компании все еще лежал никем не целованный ящичек глубоководных, сорокоградусных торпед «УС-10», прикупленный специально к приезду президента.
Мичман как раз потянулся за восьмой бутылкой, когда крейсер слегка качнуло и ящичек отполз вплотную к поручням мостика. Скрыжальщевски неимоверным усилием воли поднял себя на ноги и шагнул в сторону поручня. Усилие, однако, на этом полностью истощилось, и маяк Горика, споткнувшись о заветный ящичек и не успев попрощаться со своим героически-стойким организмом, полетел головой вниз с капитанского мостика в море Лаптевых. И хотя у вируса были крылья, плавал он, по единогласному мнению биографов, без скафандра довольно хреново, а скафандр на Марсе ему решили не выдавать (сказано было: «Не развлекаться едешь»). Мичман Скрыжальщевски, таким образом, оказался единственной на планете жертвой вируса, погибшей от естественных причин.
Остатки вируса побродили еще несколько недель по белу свету, натыкаясь время от времени на не поддающихся классификации мартышек, медведей и девственниц, и постепенно стали самоуничтожаться. Домой на Марс было передано, что агрессивные, но малоразумные существа, укравшие с их планеты святые камни Потухшей Звезды, в полной мере истреблены и угрозы безопасности и благополучию марсиан больше не представляют. Потери при операции были минимальные: один представитель вируса утонул в ледяном северном море. Все остальные покончили с собой в режиме самоуничтожения, как и было запрограммировано. Их дело на Земле было сделано.
Еще через полтора месяца Горик высадился на территории ЮАР и начал свой триумфальный многодесятилетний посев. Биографам отца Возрождения описывать этот период жизнедеятельности Президента Вселенной особенно легко, так как все они так или иначе приходятся ему либо женами (в очень широком смысле этого слова), либо отпрысками. Пятнадцатилетний Спермистый Путь Горика Супера описан по минутам и включает все подробности зачатия нового человечества (несколько лет назад восьмидесятитомное издание «Пути» запретили-таки изучать в школе: уж очень часто мальчики стали бросаться на девочек и уж очень открыты к этому были девочки. Вместо него в программу ввели тринадцатитомный «Краткий пересказ «Спермистого Пути»», в который, увы, поместились только имена жен отца Возрождения. Каждый ученик должен продекламировать наизусть пятьдесят страниц из этого сборника на выпускном экзамене по «Истории эпохи Возрождения». Полное издание «Пути» тем не менее по-прежнему является самым большим развлечением взрослого населения планеты. Каждый вечер люди усаживаются перед телевизорами посмотреть свою любимую программу «Время медитации», в которой текст полного издания читают его авторы).
Так люди обрели новую, очищенную жизнь. Так снова в их жизнь вошли свежие идеи, великие герои, умные книжки и познавательные развлечения. Конец света начался и закончился. Божий суд свершился. Достойные и безгрешные остались. Безнадежно испорченных интеллектом и чувством юмора нагнал кибернетический меч возмездия. Земля в объятиях Горика Супера нашла давно забытые покой и уют.
Горик в объятьях Земли закопал пару скелетов.
Перед президентским дворцом стоят четыре могильных камня, милые Горикиному отцовскому сердцу. Первый представляет собой трехколесный велосипед и гласит: «Дурак ты». Второй поставлен в честь смелой десятилетней девочки и обычно прикрыт букетами цветов, скрывающими высеченную на нем надпись: «Плохо». Третий камень - и не камень вовсе, а макет белого маяка в человеческий рост, повернутый своим циклопическим, вечно горящим фонарем в направлении моря Лаптевых. Он поставлен в честь немногословного мичмана Скрыжальщевски и потому ничего не гласит. Четвертая могила хранит прах старшего отца Возрождения, великого идейного вождя Жарких, отправившего на Марс первую успешную экспедицию. Мемориальная плита на могиле сконструирована в виде алтаря и всегда замазана чьей-то кровью. Здесь, по многолетней традиции и с высочайшего согласия Президента, младшевики каждый вторник приносят в жертву молодого старшевика. Если, однако, кому-нибудь пришла бы в голову кощунственная мысль оттереть с алтаря засохшую кровь, то несчастный, обрекший себя на неминуемую гибель, обнаружил бы на дне алтаря немногословное посвящение.
«Брату» - гласит могильный камень Жорика Супера.
Апрель, 2000