"...люди московского метро..."
Ирина Томина
Густой вещественной смесью висит над городом смрад. Собаки роются в мусоре. Собаки бегают везде, гадя, кусаясь, лая, прыгая... Смрад. Может от этого они становятся ещё злее?
Люди спускаются от них в метро, унося из городской пыли тяжёлые вещества. Их в метро много. И хоть, дуя, идёт электрический поезд, всё равно они висят.
Вы замечали, как у вас перехватило в горле, когда прошли где-то в сгущениях, повисших невидимо. Прокашлять бы, но кашель загоняет их внутрь, эти смеси. Люди становятся какие-то нелюдимые. Нет больше былой вежливости, которая только что была наверху. Конвейер как бы выбил её из людей.
Торопливый стиль, медленная походка приезжих, окунувшихся в эту мраковую суету.
Люблю Москву, но не за это. Ни этих вялых людей, ни этих спешащих не интересует многое в Москве. Что с того, что едут сплошной толпой машины? Люди идут по тротуарам. Идут, не обращая внимания на машины или ловя взгляды водителей. Но теперь - бампер в бампер - не до идущих по тротуару.
Что с того, что газ плотней, мы сами в газу. Они и вне и внутри кабин. Внутри какой-то плотный, не вдыхается почти, и его вытягивает, вытягивает более сильное вещество. Так что, водителям - одно, пешеходам - другое. Идите, идите, метро ждёт вас. Метро разделит вас на ряды плотных тел. Вы будете терять и находить.
"Люди московского метро", - какой-то особенный строй сердечных колебаний, какой-то гвалт внутри. Говорящее сознание чувствует вольготно себя в метро, недоумевая при выходе: вроде договорились, а вышла не туда, или: не пошёл со мной. Начинается досада сознаний. Эта досада гнетёт ещё долго.
Так, раздосадовав, остановиться бы, но все идут, идут..., отмеченные злой волей гонящей их судьбы.
А тут ещё торговцы. Это особая песня. Торговцы в переходах - самая злостная куча наблюдателей, жаждущих охоты. Охоты за сознанием, смесями. И им суют все тяжёлую смесь, только бы они отвалили. Кризис отношенческий уже вызрел, а теперь он подогревается. Кризис.
Не каждый человек московской жизнью принят. Не останется или останется, это всё равно. Он будет равен только в метро. Вот где равенство - преддверие свободы кладбища. И всё это вошло в лозунги.
Лозунги переплетаются с рекламой. Реклама. Как будто нет другого места, как метро.
Отягощая жизнь, реклама входить в помощники смерти. Купите. Только бы купили, а потом хоть трава не расти. Что же остаётся "братству" - реклама? Скорее да. Братство покупающих. Орда продающих. Кто одолеет кого?
Не всё равно? Не, конечно, гонятся рекламой в магазин, но реклама это не только магазин.
"Самое чистое метро" - реклама началась ещё давно, если помнит кто. Куда исчезли машины, которые подметали пол в метро? И их будто никто не заметил. Но зато появились милиционеры в метро, которые "вынимали деньги" у не успевших опамятоваться от вагона пассажиров. "Вынимали" прямо на платформе. "А то засунут не в такую ещё душегубку", - отдавали неохотно. А потом опамятовавшись бежали искать справедливость. Ха-ха. Где её найдёшь в милицейском мире? Да этих ловкачей не могли найти и сами блюстители чистоты рядов милицейской системы. "Были, но не те, что стояли на постах", -разводили они руками, а, иногда, и гнали в шею. Менты.
Люди метро становились добычей.
Люди метро семенили домой, брали банки пива, пили на ходу, не искали ресторан-подъезд. Пивная практика становилась иная.
Пивные бары остались только немцам. 1000 столов в одном дворе! Садись, веселись, никто не скажет ни слова.
Да и здесь не говорит никто, потому что некому сказать. Всё уже обыграно.
Кто выиграл, кто проиграл, всё одно. Всё одно не будет толка никому, потому что кроме "свободы, равенства и братства" есть ещё коллективность жизни.
Коллективность жизни - не "жизнь трудового коллектива" - труд разобщённых людей. А они стараются, думают каждый для себя. А им подкидывают "дохлых кошек" - <здесь и сейчас> - звучит повсюду, только в этом гуле не слышно. Скорей бы остановился поезд.
________________
{буду благодарен за любое лексемное замечание}