Глаза открываются нелегко. Старая массивная мебель, широкая дубовая кровать с трещинками в спинке и запахом позапрошлого века. В кровати лежу я. Кровати, наверное, тяжело. Дерево потемнело и потрескалось, но что ему мой вес по сравнению с весом веков. Стараюсь сосредоточить внимание на обстановке этой старой квартиры, в которой когда-то давно умерла моя бабушка. На стене в темных облупившихся деревянных рамках висят покоробившиеся фотографии моих давних родственников. Напротив фотографий в шкафу с резными скрипучими дверцами живут книги. Сквозь щель между тяжелыми шторами пробивается почему-то веселый и неестественно яркий плоский свет, в котором летают легкомысленные пылинки. И этот свет делает квартиру прозрачной, и она напоминает черно-белую, немножко нечеткую фотографию вроде тех, что висят на стене. Весна.
Стараюсь по крайней мере с самого утра не думать о неопреновых каучуках. Это моя боль. Моя работа заводского снабженца - сплошная головная боль. Она может материализоваться в виде труб, парогенераторов, в виде силовых агрегатов для слесарного оборудования, даже в виде простых гаек с двухзаходной резьбой. Сегодня у меня голова болит каучуками трех артикулов. Пару дней назад генеральный вызвал меня в кабинет, долго размахивал руками, и, периодически вытирая пот с лысины, убеждал меня в том, что завод задыхается без неопреновых каучуков, и последняя надежда - это я. И еще какой-то странный химкомбинат в далеком городе, в котором когда-то давно умерла моя бабушка.
Когда я уезжал из дома, Лизавета сказала: "Тебе в поезде сутки ехать, я положила в сумку курицу и помидоры". Я сказал: "Спасибо, ты очень добра". Она подошла к зеркалу, проверила все ли на месте и, поправляя волосы, добавила: "А еще тебе надо будет что-то читать в дороге, так что я даю тебе Библию и "Пророчество Даниила с комментариями". Обязательно прочти и не потеряй". Я пообещал.
Мы живем с Лизаветой негромко, шепотом. Вот уже скоро пять лет, как мы с ней говорили об этом в последний раз. Да и разговор тот случился коротким, ненастоящим:
- Лиза, ну и как мы жить-то теперь будем после всего? К себе он тебя не берет, у него жена, а со мной тебе не хочется.
- Не знаю. Я буду искать Бога. У него ответ есть.
- Понимаю. Лешку вот жалко, он ведь все видит, как ни скрывай.
- Не дави. И без того погано.
И после этих слов абсолютно стеклянное ее лицо на много месяцев. С тех пор и живем, как картонные фигурки в черно-белом мультфильме.
Она вчера мне звонила. Спрашивала, прочел ли я пророчество Даниила. А я рассказал ей в ответ, что нет здесь каучука. Все, что хочешь, кроме тех самых трех артикулов. Я рассказал ей, как я подсовывал директору комбината гарантийные письма, как он мне показывал план, спущенный из министерства, в котором поставки нашему заводу не предусмотрены. Она что-то говорила в ответ, был треск в трубке, я разобрал, что я не то ищу, что надо не там искать, что в Библии есть ответы на все вопросы. Потом нас разъединили.
Моя бабушка не верила в Бога, но в квартире висит икона. Она говорила, что икона ей досталась по наследству от бабки. Я редко приезжал в гости в этот город. Далеко, да и недосуг все как-то было. Помню только, что еще мальчишкой бегал с дворовыми ребятами ловить лягушек на пруд. Почему только это запомнилось? Нет, не только. Я помню, как мне всегда было здесь хорошо. То ли от тепла старых фотографий в пыльных альбомах, то ли от бабушкиных длинных рассказов. То ли просто от чего-то такого, что так прозрачно витало в этих уютных стенах.
Я знаю, что сегодня мой очередной визит к директору комбината вряд ли принесет удачу. Он будет орать: "Все, что хочешь, только не это!", а я буду соображать, чего ему не хватает для полного счастья, буду нащупывать его слабые места, его дефициты, буду искать то, без чего задыхается его комбинат и думать, где это можно найти и что за это у меня потребуют.
А потом я снова приду сюда, в бабушкин дом, и буду лежать на дубовой кровати, трогая пальцами черточки на полинявших обоях, и наполняться силой ее доброты, забывая постепенно о директорах, сметах и планах. А потом раздастся звонок:
- Ты прочел?
- Лиза, да, я прочел. Только еще немножко осталось.
- Надо обязательно найти Бога...
А потом у матери трубку вырвет Лешка и будет кричать:
- Папа, а мы сегодня у соседских выиграли, а вчера у пятого "В", а Синькин в школу ежа приносил...
- Леш, вы отличные парни. - Я замолчу и он замолчит. А потом я скажу:
- Сынок, ты не знаешь, где найти Бога?
- Я в интеренете поищу. - Я слышал, как он защелкал по клавиатуре, - да, вот смотри: "Они помогут Вам найти Бога"... "Бог - не Микитка"... "Веселый Бог лилипутов"... "Бог - не Тимошка..." "Огненный Бог марранов..." "Бог ты мой! Скажите на милость..." "До чего же уБог его язык..."
В общем, все, что угодно, только не Бог.
И я, вконец измученный тяжестью дня и тягучестью этих разговоров, я открою Библию и буду листать ее долго-долго. Буду читать и думать. Про богатых Авраамов и бедных Лазарей, про продвинутых апостолов и про то, что можно, а что нельзя продать за тридцать монет. И я буду спрашивать у Библии, как мне жить дальше. И листать, листать, листать... Лизавета говорит, что в Библии есть ответы на все вопросы. Ничего подобного! В Библии нет ни слова про неопреновые каучуки...