Необычный дом стоял на окраине. Украшавшая его фасад замысловатая лепнина, выглядела вычурной, но в ней не было ничего устрашающего. Около дома точно так же росла трава, и сидели на деревьях птицы, а когда шел дождь, капли весело барабанили по крыше.
Но в доме хранилась Книга. Книга Бытия. В ней не описывалось сотворение мира, не говорилось о природе вещей и людских нравов, но владеющий ей сам обретал власть и могущество, вполне достаточные для творения.
Чего бы ни сулило обладание книгой и сокрытым в ней знанием, но тот, кто построил дом, был во сто крат сильнее.
Ни один живой человек не мог уйти из дома с книгой.
Много душ погубил Необычный дом, не счесть, сколько сильных и смелых пришли в него и остались навсегда. Но всякий раз приходили новые, мечтавшие о могуществе и бессмертии.
Каждый, кто бросал вызов дому, верил, что именно он сумеет и добьется, и отыщет выход.
Его звали Сид Оен.
Он не был уроженцем этого города и много дорог успел исходить на своем веку. В любом занятии, он всегда так и оставался подмастерьем. Не наделенный никакими особыми способностями, щуплый, невысокого роста, с вечно растрепанными пегими волосами, всякий мастер считал своим долгом отвесить ему лишний подзатыльник.
Вечный ученик, тот, кого чаще посылали что-нибудь принести, чем пытались обучить тонкостям ремесла, не важно, какого именно. Так могло бы продолжаться очень долго, но на днях Сиду исполнилось тридцать лет.
Судьба усмехалась и тасовала карты. И сдавала самые немыслимые комбинации. Так и Оену, человеку обычных способностей и обычного происхождения достались чрезмерные амбиции.
Или не достались, а унижения всей его нелепой жизни подтолкнули, но еще раз пытаться начать все заново было уже бессмысленно.
Светило остывающее осеннее солнце. Догорали последние деньки бабьего лета. На крыльце лежало несколько желтых листьев. С наступлением темноты дом ничуть бы не изменился, но стало бы страшнее, неуютнее, было бы больше шансов повернуть назад, поэтому Сид пришел сюда утром.
Он поднялся по ступенькам и в последний раз оглянулся назад, на мир, с которым его в сущности ничто не связывало.
Пальцы сжали ручку из потемневшей бронзы. Сколько людей уже стояло точно так же на пороге, как они все держались за эту ручку и надеялись оказаться последними…
Сид потянул тяжелую дверь на себя – та даже не скрипнула – и на негнущихся ногах переступил порог.
Внутри было темно. Дверь тот час же захлопнулась, и где-то вдалеке прокатилось эхо.
Когда глаза немного привыкли, Оен обнаружил, что он находится в довольно большом зале. Откуда-то сверху падал зеленоватый луч, но это не мог быть солнечный свет.
Сделав несколько нерешительных шагов, Сид остановился, он был здесь не один: по дому гуляло эхо. Обернулся, но за спиной уже не было двери, зато висело зеркало. Тяжелая черная рама, несколько трещин, почти стершееся покрытие.
В зеркале неспешной чередой проходили тени. Почти все мужчины, они шли так, что было ясно, что каждый идет один, сам по себе. Их волосы развевались, но не как от ветра, а словно под водой, одежда больше напоминала лохмотья, а вместо лиц были размытые белесые пятна.
Сид отшатнулся и побрел куда-то в бок. Перед ним был коридор. За окнами, расположенными на левой стене открывался вид на звездное небо. Напротив окон были двери, они сами собой то захлопывались, то распахивались. Выбрав наугад одну из дверей, Оен оказался в полной темноте, но решил не возвращаться, а, держась одной рукой за шершавую стену, и вытянув перед собой другую, упрямо пошел вперед.
Он понятия не имел, куда идти и где искать. Вдруг правая рука натолкнулась на что-то твердое. Сид поднял глаза, стало немного светлее.
Из покрытой плесенью стены торчал ржавый железный прут. На нем как пронзенная булавкой бабочка висел человек, вернее человеческое тело, больше уже напоминавшее мумию. Одежды и волос на нем не осталось, а кожа сморщилась и стала совсем белой, но никакого трупного запаха Сид не ощутил.
Вдруг мумия дернулась, протянула руку и схватила Оена за плечо, тот даже не попытался высвободиться.
– Еще один… Глупец!.. – как будто ветер зашелестел опавшими листьями.
Мумия приподняла голову. Черты лица, сморщившегося и оплывшего подобно воску, не сохранили ничего человеческого. Глубоко ввалившиеся глаза совсем утратили цвет.
– Ты думаешь, я порождение дома… чтобы тебя напугать?! Нет… Когда-то я пришел сюда, так же, как и ты. Только я не дошел до нее. Я висел и умирал. Я молил и плакал, кого?! О чем?! И мимо прошел Он!
– Кто он?! – Сид, наконец, сглотнул комок, стоявший у него в горле, такой же липкий и холодный, как и рука, державшая его за плечо.
– Он! – многозначительно протянула мумия. – Он – не мы! У него светлое лицо! Он прошел и сказал слово… Он больше, чем я и больше, чем ты…
Белое отвратительное лицо вплотную приблизилось к лицу Сида, он понял, что еще мгновение – и его стошнит, вырвался и бросился бежать.
Мелькали какие-то стены, двери, коридоры. Прогрохотала под ногами железная винтовая лестница. Оен все никак не мог остановиться, пока не почувствовал, что силы его оставляют.
За последней дверью оказалась небольшая комнатка. Единственное окно давало вполне достаточно света, и, не подходя близко, можно было даже думать, что за ним такой же теплый ясный осенний день, какой и был снаружи. Хотя тот день мог уже и закончиться…
Сид стоял, прислонившись к стене, пока вдруг не понял, что в комнате он не один. В дальнем от окна углу, скрестив ноги и закрыв глаза, сидел человек. Его одежда почти истлела, но сам он не выглядел ни истощенным, ни заросшим.
Оен подошел поближе и испуганно уставился на сидящего. Тот, видимо почувствовав это, открыл глаза, как-то странно усмехнулся:
– А… Еще один глупый… – сказал устало, словно каждый день мимо него здесь проходили люди, хотя как знать…
Зрение, слух подсказывали: обычный человек, обычный голос, но Сид, словно что-то почувствовал. «Больше, чем я, больше, чем ты» – вспомнились слова висевшего на стене.
– Ты тот, кто построил этот дом?! – выпалил Оен.
– Нет, я тот, кто прочел книгу, – неизвестный поднялся. – Я прочел книгу, и дом не выпустил меня. Ни один живой человек не может уйти из дома с книгой. Ты должен бы это знать… Я жив. Я, кажется, человек. Но, главное, книга теперь во мне.
– Это про тебя говорил тот… – Сид невольно поморщился.
– Возможно… Но я здесь не один. У меня есть то, зачем я пришел, но я не могу уйти…
– Значит, ты – бог? – Оен видел в глазах собеседника глубокую тоску, но даже это тоска была какая-то необычная.
– Наверное…
– Но ведь бог, он же, как царь… Должны быть те, над кем он стоит, – Сид сам удивился сказанному.
– Да?! Пожалуй, я способен создавать живых существ, но вряд ли они будут разумны… Могу… Но зачем? Хочу ли я этого… Я даже не очень уверен, хочу ли я с тобой разговаривать…
Сид вдруг остро ощутил, какая пропасть отделяет его от собеседника, причем в этой пропасти светили звезды, рождались и гибли миры. Но в тоже время их разделяло всего сколько-то шагов и сколько-то строк.
– Ты покажешь мне, где книга?
– Ладно, я скажу, как идти.
– И ты знаешь, как я смогу уйти с ней из дома? – Оен понимал, что ответ будет отрицательным.
– Нет. Не знаю.
Сид правильно запомнил дорогу. Даже в этом сумасшедшем доме были какие-то ориентиры. Теперь книга лежала перед ним на голом дощатом полу. За эти часы, проведенные в доме, Оен так устал, что не испытывал уже ни трепета, ни страха, ни восторга. Он сел около книги, вытянул ноги и стал повторять:
– Ни один живой человек не может уйти из дома с книгой…
…
– Ни один живой человек не может уйти из дома с книгой, унося ее в своих руках или в своей памяти…
…
– Но несколько страниц книги – это не сама книга.
Сид подумал, что вряд ли сможет разорвать книгу, к тому же, как определить, какие страницы действительно важны?..
– Нет.
…
– Ни один живой человек не может уйти из дома с книгой…
– Живой. Если я буду мертв, то зачем мне книга, и как я тогда смогу уйти?...
…
– Ни один живой человек не может уйти из дома с книгой…
– Человек! Проклятье! Выходит, если я перестану быть человеком, – Сид вскочил, – то я смогу уйти из дома, причем забрав с собой книгу. Если я запомню одно слово, это еще не значит, что я буду знать всю книгу.
Сид понимал, что сам он не сможет найти необходимое ему слово. Но это слово, несомненно, знал последний его собеседник, указавший ему дорогу, заточенный в доме бог. Но вот согласится ли он?!
Оен с трудом поднялся на ноги, взял книгу. Он не был уверен, что сумеет найти дорогу, что тот, кто ему нужен, все еще сидит на прежнем месте.
Обхватив руками и прижав к груди книгу, Сид шел по дому. Воздух стал плотным, почти твердым, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Двери закрывались перед ним, там, где раньше был свет, оказывалось совершенно темно.
Оен поднимал ногу, сгибал ее в колене, опускал на пол чуть-чуть впереди от прежнего положения. На все это дом отзывался немыслимой гаммой звуков. Если закрыть глаза и только слушать, можно было решить, что идет не один усталый измученный и напуганный человек, а множество людей, одни из которых давно умерли и истлели, другие родились совсем в ином мире, а третьи не родились еще вовсе. При этом кто-то из них шел сквозь воздух, кто-то сквозь воду, иные сквозь землю, камень, пустоту…
Вслед за книгой двигалось все, что она в себе содержала и что еще могла бы вместить.
Это длилось бесконечно, но вот Сид осознал, что стоит перед окном, за которым был все тот же солнечный день. Ноги подкосились.
Наверное, он даже не потерял сознание, а просто уснул и так и спал, прижимая к себе книгу.
Тот, чей помощи Сид искал, сидел на прежнем месте и в прежней позе. Оен набрал в легкие побольше воздуха, но тут вдруг понял, что не знает, как обратиться. Он подошел по ближе, но это не помогло.
Снова глубоко вдохнув, Сид выдавил из себя:
– Я знаю, как уйти из дома с книгой!
Сидящий не шелохнулся. На короткий миг Оена охватило подобие стыда от осознания всей глупости и нелепости собственного положения. Но тут же на смену стыду пришел страх. Что если тот, на кого Сид надеялся, просто видение, порожденное домом?.. Что если не было никакого разговора, и эта книга… если и она тоже только иллюзорный образ?!
Сид бросился к книге, схватил ее, положил себе на колени, открыл. Он знал, что не сможет уйти без нее. Несколько дней – и дальше он либо умрет от голода и жажды, либо прочтет книгу и останется здесь навсегда.
Бумага была гладкая и немного желтая – Сид провел рукой по странице, желая еще раз убедиться в реальности книги.
Глаза сами собой опустились. Оен судорожно отвернулся, но все так же продолжал видеть перед собой черные замысловатые закорючки. Еще мгновение – и он бы понял их смысл. Сид вцепился пальцами в обложку, пытаясь закрыть книгу, но та не поддавалась.
Книга тянула к себе, слова так и стремились въесться в память. Оен уставился в потолок и, помогая себе коленями, снова попытался захлопнуть книгу.
Кажется, от усилия он застонал.
– Это ты так кричал? – Сид увидел склонившегося над ним «бога». Сам он полусидел, полулежал, всем своим весом придавив книгу. Ты была закрыта.
– Ты слышишь, я знаю, как можно уйти! – Сид закашлялся.
Узник дома и бровью не повел.
– Человек с книгой не может уйти из дома. Значит, – Оен возбужденно замахал руками. – Значит, надо перестать быть человеком!!!
– Слезь с книги, помнешь.
Сид смущенно поднялся.
– Ты понимаешь, о чем я говорю?! Преврати меня в зверя!
– Обманывай других, но не дом. Ты родился человеком, ты и останешься им, но только примешь облик зверя.
Сид весь обмяк, из него словно выпустили воздух.
– Не может быть…
– Может. Я был человеком, когда пришел сюда, я все-таки остался им, после того, как прочел книгу, а, значит, мне не уйти, даже если я изменю свой облик.
– Подожди, – Сид нервно заходил из угла в угол. Стены то приближались, то отдалялись. Он, наконец, решился подойти к окну, из которого в комнату проникал солнечный свет. Он стоял, моргал и не мог понять. За окном не было ничего больше, кроме этого света.
Оен резко обернулся и сказал не то, что хотел сказать:
– Вот ты сидишь здесь целыми днями… Что ты делаешь?!
– Жду, может быть, я забуду все эти дурацкие слова…
Сид не сомневался в том, что это не правда. От такого не отказываются. Он тоже уже не мог повернуть назад. Подойдя вплотную, Оен заглянул в темные, неведомо куда устремленные глаза и, наконец, произнес:
– Тогда измени мою сущность! Ведь ты же бог! Сделай меня действительно зверем! Преврати в… – Сид замешкался, – в собаку. Только скажи слово, которое позволит мне вернуться.
– А, собственно, с какой стати?! – Но следующим, что Сид услышал, было Слово.
Тесные тряпки запутали, не дали дышать. Но когти и зубы быстро разорвали их в клочья.
Рядом с книгой стоял кто-то. Он выглядел, как человек, но от него ничем не пахло.
Книга! Ее надо было схватить и бежать.
Пришлось очень широко открывать пасть. Держать книгу было неудобно, но вполне возможно. Она пахла кожей, пылью и чем-то еще.
Теперь бежать! Отсюда!
Замелькали зеленоватые холодные стены. Временами лапы скользили по мокрому полу. Было темно, неуютно, хотелось скорее прочь, но книга мешала бежать.
А еще в голове вертелось нечто. Это было Слово. Его нельзя было представить. Оно словно хотело, чтобы с ним что-то сделали, но что?..
Вдруг откуда-то сбоку повеяло свежим воздухом. Толкнуть! Плечом, лапами. Полоска света стала шире, удалось пролезть.
Средних размеров пегий пес протиснулся в щель и выбрался на крыльцо, так и не выпуская из пасти книгу. Дверь позади него захлопнулась, чуть было не придавив косматый хвост.
На смену бабьему лету быстро пришли холода. Часто лил дождь. От воды книга размокла и стала еще тяжелее, но ее нельзя было оставить. Потому что она нужна. А еще было слово. Оно все ворочалось и даже будто как-то гремело и терлось о другие мысли. Но к этому вполне можно было привыкнуть.
Ни слово, ни книга не помогали отыскивать еду, не согревали холодными осенними ночами, но в них, несомненно, был какой-то смысл, таившийся в тумане прежних воспоминаний и образов.
Вслед за осенью незаметно подкралась зима. Кружась, на землю падали первые снежинки. В переулок вошли трое, их силуэты были отчетливо различимы в лунном свете. Один задержался возле кучи тряпья, в которой прятались от подступающих холодов бродячие собаки.
– Эй! Посмотри-ка на эту серую! Да вон! Видишь, у нее книга!
– Ой, и ничего себе! Давай посмотрим, что это за…
В разбухших смерзшихся страницах словно что-то шевельнулось. Пегий пес каким-то своим особым чувством уловил это и забеспокоился.
– Брось! – один шлепнул другого по уже протянувшейся руке. – А ну как укусит?! А ты же все равно читать не умеешь.
Третий, все это время хранивший молчание, рассмеялся.
Зима выдалась на удивление суровой. Ясными звездными ночами деревья трещали от мороза. Повымерли почти все бездомные собаки. Несладко пришлось и самим горожанам. Топили, чем попало, разобрали все деревянные заборы, ломали мебель, отрывали ставни, дрова ценились как никогда прежде.
В одну лунную, морозную ночь, боявшиеся уснуть в своих холодных постелях, да так больше и не проснуться, горожане разорили библиотеку.
Возможно, и найденная на мостовой насквозь промерзшая книга все-таки помогла кому-то хоть немного согреться…