ВТОРНИК
Во вторник в комнате стало теплее - с овощной базы вернулись мужчины. Правда не все. Утром позвонил Саша и сообщил, что заболел. Это уже стало правилом - все походы на овощную базу кончались чьим-нибудь больничным. В огромных ангарах, где сотрудники НИИ перебирали овощи, было даже холоднее, чем на улице, там гуляли вечные сквозняки.
С появлением на своем рабочем месте парторга, Григория Семеновича, тишина в комнате улетучилась. На его столе непрестанно звонил телефон и он вёл долгие разговоры, улаживая разнообразные организационные вопросы. Сегодня позвонили из парткома и потребовали, чтобы отдел немедленно выделил одного человека для отправления в колхоз.
- А когда нужен человек? - кричал худой, бледный Григорий Семенович в трубку охрипшим голосом - он тоже простудился на базе.
- Вчера, - ответили из парткома.
Григорий Семенович поозирался по сторонам, как затравленный зверь, но ничего хорошего, кроме интимного взгляда своей любовницы Марины, напоминающего о совместном вечере в прошлую пятницу, не увидел. Единственная подходящая для колхоза кандидатура, двадцатисемилетний старший инженер Саша, лежал с высокой температурой дома.
«Ненавижу осень!» подумал Григорий Семенович и сказал уверенным тоном, не терпящим возражений:
- Тома! В колхоз поедешь ты!
Тамара сидела склонившись над бумагами и что-то тихо нашептывала себе под нос.
- Я не поеду, - невозмутимо ответила она, даже не посмотрев в сторону парторга.
- Почему? - сердито спросил Григорий Семенович.
- Вам мало того, что я на овощной базе заработала воспаление тройничного нерва? А с моим ребенком вы будете уроки делать? - теперь уже резко и решительно повернулась в его сторону Тома, на секунду чем-то неуловимо напомнив его собственную жену Ларочку, которая вот-вот должна была родить ему третьего ребенка.
- А... муж?
- Справку я вам принесу, - сказала Тома и, давая парторгу понять, что аудиенция окончена, сказала Полине Павловне и Кате: - Пора пойти отравиться.
Курильщицы удалились, а Григорий Семенович еще раз оглядел присутствующих.
Иванна, Нина Никитична и пожилая машинистка Светлана Игоревна к своим пятидесяти трем-четырем годам обзавелись кто ревматизмом, кто полиартритом, кто артрозом... А главное - заматерели. Им палец в рот не клади. И за справкой они в карман не полезут...
Марина? Тридцать четыре года, одинокая, бездетная, высокая, кареглазая... Марина может и поедет в колхоз, но мне этого не простит.
Поехать самому? При мысли о грязном, засиженном сонмищем мух бараке,в котором придётся жить, о матерящихся пьяницах у сельпо, Григория Семеновича охватило уныние. Там, чего доброго, и сам сопьешься.
Сергей Олегович? После второго инфаркта... Вряд ли, но попробовать можно.
- Сергей Олегович, - бодро начал парторг, - как насчет свежего воздуха в колхозе?
- Ему надо беречь сердце, - вмешалась Нина Никитична, готовая ради «Сережи» упасть грудью на любую амбразуру.
Дверь комнаты открылась. Появилась худая, бледная «акула» Ляля. Поздоровавшись, она тихо прошла к столу Сергея Олеговича и они начали очень тихо обсуждать какие-то вопросы по второй очереди АСУ «Сигма».
«Ну что, старая кошёлка, получила?» - мстительно подумал Григорий Семенович в адрес Нины Никитичны. Близкие отношения Сергея Олеговича и Ляли не были ни для кого секретом. А где же ещё, как не на работе, познакомиться с женщиной моложе себя на пятнадцать лет? Где и когда найти лазейку, чтобы дома комар носа не подточил?
«А мне-то что, - словно в ответ на его мысли, думала Нина Никитична, задумчиво глядя в сторону окна, за темным мокрым стеклом которого в предрассветных сумерках темнел облетевший тополь, - теперь моя главная радость в жизни - внучка. Здесь еще досидеть два года и на пенсию. Было, все было... Всю жизнь с Сережей здесь вместе работаем, вот и было, но что теперь об этом вспоминать...»
*
- Тома, как же я вас люблю! - восхищалась Полина Павловна. - Какой вы дали Грише решительный отпор!
Тома стряхнула колбаску пепла с кончика сигареты и польщенно улыбнулась.
- У меня бы ни-за-что не хватило на это духу! - продолжала Полина Павловна.
Улыбка сползла с лица Томы. «Это у Гриши не хватило бы духу обратиться к Полине с просьбой поехать в колхоз», подумала она. В отделе знали, что Полина Павловна дружит с начальником отдела, Иваном Петровичем, вхожа в семью и почти подруга его жены.
- Вот увидите, в колхоз пошлют вас, - сказала Полина Павловна Кате.
Катя курила, меланхолично глядя в окно. По темному стеклу змеились струйки воды. При слове «колхоз» ей живо представилось, как эти холодные струйки сбегают вниз по ее спине.
- Мне не с кем оставить ребенка, - сказала она.
- Грише это не понравится, - заметила Полина Павловна. Она повернулась к Томе:
- Мне показалось, или вы действительно читали сегодня стихи?
- Да, читала.
Тома с вызовом выставила вперед свою упругую бройлерную ногу.
- Вы же знаете, я в партию вступаю, у меня скоро собеседование.
- Неужели там стихи заставляют читать? - ужаснулась Полина Павловна. - Наверное, что-то про Ленина?
- Нет. Будут спрашивать фамилии членов Политбюро и, чтобы лучше запомнить, я составила стишок: Демичев, Католичев...
- Ну нет, Тома, я определенно вас люблю! - воскликнула Полина Павловна. - А вы, Катя, член партии?
- Разве я похожа на члена партии? – улыбнулась Катя.
- Нет, ни-ско-леч-ко! - воскликнула Полина.
- А вы, Полина Павловна? - поинтересовалась Катя. - Член партии?
- Я? Вы только посмотрите на меня - я аморфное существо, амёба! Да меня туда никто и не примет, учитывая моё дворянское происхождение!
- Но согласитесь, Полина Павловна, - сказала Тома. - Если вы хотите сделать карьеру, вступление в партию просто необходимо.
- Я не хочу делать карьеру! Я хочу одного - выйти на пенсию и посвятить себя папочке и дачному участку!
- На садовода вы точно не похожи, - заметила Тома, бросив быстрый взгляд на новые модные туфли Полины Павловны.
- Свежий воздух! Здоровый образ жизни! Экологически чистые овощи, фрукты - это моя мечта! - воскликнула Полина Павловна. «И дожить до ста лет», - добавила она про себя. «Жизнь начинаешь по-настоящему ценить тогда, когда она начинает потихоньку уходить от тебя. Впрочем, как и все остальные вещи».
- А вы хотите сделать карьеру? - обратилась она к Кате.
- Нет.
- А чего же вы тогда хотите? Сидеть в нашем институте, получая сто сорок рублей в месяц? Вы замужем?
- Нет.
- И не были? Вы же видите - здесь даже замуж не выйдешь!
«Я хочу, чтобы мне позвонил Володя», подумала Катя.«Чтобы он сам позвонил».
- Полина Павловна, вы случайно не знаете, чем выводятся бородавки? - спросила она.
- Чистотелом, - сказала Тома. - У моей Маришки были...
- Катя! Вы не ответили на мой вопрос, - обиженно сказала Полина.
- Я была замужем, - сказала Катя.
- Но вы еще такая молодая, вы же должны чего-то хотеть! - никак не могла угомониться Полина Павловна. - Сколько вам лет?
- Двадцать восемь.
- А я хочу развестись, - сказала вдруг Тома.
- Что вы такое говорите, Тома! - снова ужаснулась Полина Павловна. - У вас такой прекрасный муж! Изумительный! Ну просто - восхитительный.
- Это у вас прекрасный муж, - оборвала ее Тома. - Ваш «папочка». На работу за вами приезжает, норковую шубу подарил, духи... Полковник к тому же.
Так «папочка» - это на самом деле муж! - дошло вдруг до Кати.
- Да, он у меня восхитительный! Я его просто обожаю! Я так виновата перед ним - я слишком мало уделяла ему внимания! А он такой неприхотливый, такой заботливый... Бывает, я устану - он не только своё белье, но и мои трусики постирает! Но, Тома - у вашего мужа золотые руки - он даже наш утюг починил...
- От него одни убытки, - мрачно сказала Тома. - «Полет» забыл в душе, «Сейко» сняли...
- Как сняли? - Полина Павловна ахнула. - Это же такие дорогие часы!
- А я о чем? Я ему говорю: у тебя друзей нет - только собутыльники. Одни мужья пьют, другие гуляют, третьи совмещают. Ты, говорю - на первой стадии, но что будет дальше? А Иван Петрович и не вспоминает о моем повышении, - она укоризненно посмотрела на Полину.
- Я ему напоминала! Не далее, как неделю назад, на профсоюзном собрании... Но кто я такая? Я - никто! Я - пустое место, ноль без палочки, муравей...
***
Когда они вернулись в комнату и сели за свои столы, раздался бодрый голос Григория Семеновича:
- Катя! Вы в курсе - кто ездит в колхоз, тот носит английские сапоги и ест зеленый горошек? В сельмаге есть то, что москвичам и не снилось.
В это самое мгновение дверь комнаты снова распахнулась. Из своего кабинета, расположенного непосредственно за стеной, вдоль которой сидели друг за другом отсутствующий сегодня Саша, Григорий Семенович и Нина Никитична, в комнату зашел начальник отдела Иван Петрович Кузьмичев. Он был высокого роста, подтянут и выглядел ровно на свои пятьдесят восемь лет.
- Всем привет! - сказал он фамильярно улыбаясь, но перехватив недовольный взгляд Полины Павловны, вспомнил, как она неоднократно, бывая у них в гостях, поучала его: Иван Петрович, я вас очень люблю, вы прекрасный, изумительный, восхитительный руководитель, но у вас есть один недостаток - нельзя быть с подчиненными запанибрата! Надо соблюдать дистанцию.
Иван Петрович сделал суровое лицо и сурово произнёс:
- Завтра с утра - политзанятие. Послезавтра - занятие по гражданской обороне. Собираемся в девять ноль ноль у входа и на микроавтобусе поедем на Профсоюзную. Там - два часа теории, три часа практических занятий. После этого все свободны. Кончил дело - гуляй смело, - добавил он, глядя на Катю и, теряя самоконтроль, расплываясь в улыбке.
Молодые симпатичные женщины были его слабостью, но увы, лишь теоретически, а не практически. Об этом позаботилась немолодая дальновидная жена Ивана Петровича. «Он у меня под колпаком», говорила она подругам. «Под колпаком» в данном случае означало - под неусыпным надзором Полины Павловны.
- Ну, как вы у нас прижились? - спросил Иван Петрович Катю.
- Иван Петрович, вы нашли наконец кого-нибудь, кто поможет мне со стенгазетой? - вмешалась Полина Павловна.
- Катя, вы сможете? - спросил Иван Петрович, не в силах оторвать взор от молодого, свежего лица новой подчинённой.
- А что надо делать?
- Нарисовать красивые заголовки, вырезать картинки из журналов. Это всё к годовщине Октябрьской революции.
- Мне передовица нужна! - воскликнула Полина Павловна. - Катя, вы сможете написать передовицу?
- Передовицу? Нет... я не справлюсь.
- Хорошо. Я сам напишу передовицу, - вдруг, неожиданно для самого себя, заявил Иван Петрович и быстро вышел из комнаты.
***
- Так как же насчет колхоза? - взялся за своё парторг, когда дверь за начальником закрылась.
- Вы же слышали, Григорий Семенович, - надменно произнесла Полина Павловна. - Катя будет помогать мне делать стенгазету!
«Один-ноль», - мысленно констатировал Григорий Семенович, который видел в Полине Павловне давнишнего врага. Если он о чем-то и мечтал, так это о том дне, когда она, наконец, уйдет на пенсию. Он поднялся из-за письменного стола и, тяжело вздохнув, вышел из комнаты.
- Пошел в партком отмазываться от колхоза, - сказала Иванна из своего угла.
- Не отмажется, - убежденно обронила Нина Никитична.
Тома подвинулась поближе к Кате, сидевшей за соседним столом, и тихим шепотом спросила:
- Как Вам Григорий Семенович?
Катя задумалась.
- Житейски хорошо подкован,- сказала она наконец.
- Да-а, - одобрительно зашептала Тамара. - Гриша знает, когда промолчать, когда улыбнуться, когда исчезнуть. Это у него врожденное умение... Не то, что Сергей Олегович - он тоже не дурак, но нет у него этого... Между прочим, - Тома пригнулась еще ближе к Кате и зашептала еще тише, так что той пришлось буквально читать по ее губам.
- Вы обратили внимание, как Марина смотрит на Гришу? Нет? Я только никак не пойму, как далеко они зашли... Полина уверяет меня, что Марина спит с Гришей, а Ляля с Сергеем Олеговичем - и это после его инфаркта! Кстати, я хочу вам рассказать, кто довел Сергея Олеговича до инфаркта, но так, чтобы Полина не знала...
- Спасибо, - прошептала Катя в ответ. – Знаете, Тома, ни в одной аптеке чистотела нет. Вы не знаете еще какого-нибудь средства от бородавок?
Тома повернулась вместе со стулом в сторону склонившейся над своими бумагами прочей публики и громко спросила:
- Бабки! Кто знает средство от бородавок?
- Мне сказал не кто-нибудь, а женщина, врач-невропатолог, - отозвалась Нина Никитична, - у моей внучки вдруг появились бородавки- плюньте вы на все эти прижигания и прочее, а возьмите картофелину, разрежьте ее пополам, протрите ею все бородавки. Затем сложите половинки картофелины вместе, перевяжите ниткой и закопайте ее у ручья или во влажном месте, но таком, где никто не ходит. Когда она сгниет, пройдут и бородавки.
- И вы в это верите? - не выдержала Катя.
- А вы нет? - ехидно спросила обиженная Нина Никитична.
- Нет.
Катя отвернулась и уткнулась в проект второй очереди АСУ «Сигма», а за ее спиной развернулась громкая дискуссия о знахарских методах лечения.
«Не может быть, чтобы такое сказал врач», - думала Катя. Ей неожиданно вспомнилось, как подруга посоветовала ей прочитать заговор на Володю. «Прибежит как миленький», - сказала она.
«Ну надо же, - думала Катя, - верят в колдовство, как будто не в двадцатом веке живем...»
(продолжение – СРЕДА – следует)