День был замечательный, и интеллигент пошел подышать свежим воздухом. С тех пор как стали развиваться представления о тонкой энергии в его кругу, он периодически вдыхал этот живительный субстрат. И теперь сердце его трепетало от мысли, что он придет сегодня в Новодевичий монастырь, где будет проходить интронизация Патриарха Всея Руси, и познает, наконец, не только энергию тонкого мира, но и благодать Божью. Слышал, что это сильнее и это ни с какими йогическими ухищрениями не сравнимо. Надо только получить благодать Божью и ты..., голова кружилась от такой перспективы. Ведь сегодня же Господь обязательно раздаст благодать детям своим именно в этой церкви, где будет помазан Патриарх. А чем он будет помазан? Ясно, благодатью Божьей. Не опоздать бы. И вот уже впереди замаячили стены монастыря. Вот и дорожка к храму. Вот и храм. Ах, какая досада. Он еще закрыт. Но подождем, подождем. И интеллигент стал прогуливаться вокруг храма, раз за разом ощущая все больше и больше нечто такое, чего в нем еще не было ранее. Это же, видимо, идет наполнение каналов Божьей благодатью. Господи, спасибо тебе! Но еще же рано. Еще не началась служба, и даже не открылся храм. Надо запомнить это место. Его же можно будет и потом использовать. Вот и храм открылся. Пойду, пойду внутрь. Все там. И он поспешно семеня по ступеням вошел. Какое великолепие, какой простор. Это тебе не церквушка в Ивановском. Сюда же сам Господ Бог может войти со всем своим Собором. А повезло. Ну повезло. Надо подойти ближе, пока не начали. И он двинулся внутрь мимо роскошных икон. Одна же из икон притягивала его, ну прямо как магнит, и он, повинуясь зову, повернул в ее сторону, а ноги сами понесли к ней через то место, как потом оказалось, где должен вскорости стоять патриарх. И надо же такому случиться, интеллигент ведомый как бы за руку невидимой силой Божьей, прикоснулся ею к иконе лежавшей на этой, как ее, на кафедре, и тут же проворный дьяк, ухватив интеллигента за ту же руку, фактически, вырвав ее из руки Божьей, отвел интеллигента в сторону, а затем и вовсе препроводил из храма, ибо грянули хоры. Интеллигент, обиженный таким обхождением, недоуменно топтался на площадке, с которой и был сведен услужливыми прихожанами, дабы не смущал он тонкой внешностью своей грубых иностранцев, которые проходя мимо не замедлили отметить, что так в церкви с верующими не поступают. У двери опешивший интеллигент пытался пропустить препровождавшую его вниз девушку, но та не поняла его порыва и, подталкивая его сзади, выплеснулась вместе с ним наружу. И тут он увидел то благодатное место, где его пронзила благодать накануне. Это была удача. Если она там, то и здесь. И он побрел по лужайке и встал на месте. Бросил в траву под ноги себе свой дипломат и, протягивая руки к храму, чтобы привлечь внимание Божье, приготовился к приему благодати. Но что-то случилось и видит он сон. По небу летят ангелы Божьи и среди них сам Иисус Христос, а в руке у него карающая десница и он налево и направо разит ею тех, кто пытается убить его - Мессию. Снова убить. Не выдержали такого обхождения с Богом тонкие тела интеллигента, рванулись ввысь, да так, что затрепетало все его бренное плотское тело, как бабочка затрепетало, он качался и слышал глас: "Только не упади, только стой пока все не кончится, ибо не смогут они войти в тебя, если ты упадешь". Мужественно сжав тонкие губы, интеллигент стоял перед Храмом, как Иисус Христос, когда его должны были туда ввести. Но время неуловимо текло, а эти его улетевшие структуры, все не возвращались. Они тоже разили врагов Иисуса Христа и вели за собою все Христово воинство, ибо они были сильнее многих в воинстве этом, так как их вели мысли интеллигента о спасении Христовом. Знал он, что спасая Христа, он дает ему шанс спасти всех на Земле и на Небе, и везде, где есть светлый разум. Так он пребывал в этом поистине блаженном сне, пока рядом не возник стражник, то бишь миллиционер, да не один, а два. "Это что еще здесь стоит. А ну, иди отсюда!" "Граждане, милиция, позвольте мне еще малость постоять, уж больно благодать густая здесь, так и прет". Они отошли, посмеиваясь. И разрешили-таки ему быть здесь еще. Он облегченно вздохнул, еще поживу, значит. А бой кипел, враги вытащили какие-то невиданные снасти и разили ангелов наповал. Боже, кто защитит тебя! Рванулся интеллигент, и пали эти злые снасти во прах. Вдохнул он с облегчением и вернулся в свое тело, но что-то мешало войти туда, где было так привычно и прямо так и затягивало. Это мешали граждане-милиционеры. Они тащили интеллигента в машину и толкали его туда скрюченного, толкали бедного, толкали болезного. Что мог он им противопоставить, если еще и не собран сам. Если торчит из него половина тонкого тела и другая силится, трепыхается уже внутри, сотрясая ему, как назло, руки его. А милиционер палкой ему по рукам, палкой, чтобы не трепыхался, значит, гад! Ишь стоят в монастыре всякие, а батюшка недоволен. Плачу говорит сверх зарплаты, а вы не можете очистить двор от интеллигентов всяких. Ну так палкой тебя, палкой. И машина тронулась, и повезли болезного, а по дороге палкой его, палкой. В участке майор удивленно вертел заграничный, то бишь служебный паспорт интеллигента и все силился понять, как его с таким паспортом отправить в тот дом, что называют в народе белым. Да не в тот, что в Вашингтоне, а в тот, что в Люблино. А вдруг это кто-нибудь из них, из влиятельных, не все же шастают с такими паспортами, вон, что написано: "Просьба ко всем гражданским и военным властям СССР и дружественных государств пропускать беспрепятственно предьявителя настоящего паспорта... и оказывать ему всяческое содействие". А ниже продублировано на иностранном. И вдруг его осенила счастливая мысль, вызову ка я Х. из дежурной психушки. Он знает, как их туда. И майор с блаженной теперь уже тоже, улыбкой лениво набрал номер. Х. появился мгновенно, как будто только и ждал, кого бы ему еще упечь. Ему-то сразу все стало ясно. "Ах ты, сука, вымогал валюту, сволочь, за границу захотелось ему, гаду. Знаем, таких, видели. В морду бы тебе, в морду!" - ярился он перед интеллигентом, который в это время силился понять - вошли они туда или нет, сон это или нет. Из размышлений его вызволил громила-стражник, с наслаждением толкнувший интеллигента на топчан."Эх, это не сон",- была последняя мысль, пронзившая интеллигента, и он увидел длинный темный тоннель и поплыл по нему, поплыл, а руки его холодели, и это вызвало переполох среди стражников и их спасателей. "Что он делает, он же умирает," - кричал старший "спасатель". "Вот сволочь, а", - сплюнул стражник и отошел в сторону.-"Беги звони, скорую, скорую!", - и они резво рванули за угол к майору. Интеллигент же силился вспомнить, что он делал на лужайке, чтобы не улететь в тоннель. И вспомнил-таки. Дышал, как в йоге. И он вдохнул, отсчитывая ритм, задержал... и пошло, пошло. Встать, только бы встать и стоять всплывали спасительные мысли. И он-таки встал, и в тот же миг это произошло. Его душа и все остальные структуры вернулись в тело, и он сладко потянулся: "Ну больше мне ничего не надо".
"Ах ты, сука, надул, - орал возникший перед ним стражник, - надул. Я тебе, сука..." Подбежали остальные. Стали кружком и, кто во что горазд, крыли интеллигента, да так, что его бедные тонкие структуры, не выдержав, взмыли опять, как бы за помощью с спасенному Богу. А стражники втолкнули его в КПЗ и недвусмысленно подмигнули изнывавшим от тоски уркам: "Разомнитесь мол с этим Иисусом Христом". И, прислонив его в углу, вышли, наглухо закрыв тяжелую дверь. Ноги подкашивались и интеллигент медленно оседал к полу. "Да брось ты его, он уже и так готов, видишь как они его отделали. На нас теперь хотят стрелки перевести. Пошли курнем, у меня заначен бычок". И они медленно, лениво потянулись в камеру.
Надо же стоять, стоять надо, бились мысли в голове интеллигента. Они одни пытались ему помочь, остальным было все равно. И он-таки встал, трепыхаясь в этом углу, куда ткнул его стражник и ждал. Только бы не вошли и не вытащили из угла. Больше не смогу так. "Вот сволочи, ушли, -проклинал урок подошедший к двери стражник. - Что будем делать?". "Отвезем, там не поймут, ты же видишь, он не может слова выговорить". "Не поймут. Везите", - согласился стражник и открыл дверь. "Ну, Иисус, иди, иди говорю", - протягивал он руку, пытаясь прямо из коридора достать интеллигента. Уж больно ему не нравилось входить в КПЗ. Всякий раз, когда он туда вступал, он отчетливо понимал, что ему сюда, сюда надо, под замок. Сколько за ним всего...
Спасительная мысль достала таки улетевшее, и оно все разом вернулось в тело. Но надо же, какая досада, стражник схватил таки-его за руку в самый неподходящий момент и потащил, потащил из спасительного угла. А тут и санитар, уже скручивает руки за спиной, ловко перехватив их чуть повыше локтей. И в другую теперь машину его. "Ложись, ложись сюда", - толкал санитар. "Не лягу",- уперся интеллигент, понимая, что оттуда он уже не встанет. "Ну ладно, сядь, сядь сюда", - смягчился санитар. Это был уже другой. Новый персонаж в завершающейся пьесе. Этот только начинал присматриваться. Интеллигент сел, и руки его затрепетали снова. Структуры все еще бились в тисках неудобно расположенного тела. Санитар удивленно вскинул бровь, но промолчал. Интеллигент успокоил руки. "Все равно бесполезно сейчас",- думал он, и все стихло.
Они приехали. Пошли. Он еле тащил ноги. За ним несли дипломат, в котором лежали документы, бланки с наименованием организации, где интеллигент состоял на службе Генеральным директором, о чем и было написано в лежавшей там же справке с места работы, которую он припас, чтобы продлить читательский билет в библиотеке. Лежали там и маленькие иконки, что продают сейчас в каждой церкви. Две иконки и складень. Маленький такой, меньше спичечного коробка. Лежал и молитвослов. Интеллигент осваивал новое для себя. Он хотел познать благодать Божью. "Не сплю ли я?"- думал между тем интеллигент, не понимая еще до конца, куда его привезли. Он покорно сидел, пока рассматривали его дипломат с бумагами, документами, подписанными им же договорами...
Потом они шли долго по двору, поднимались на третий этаж. Потом с него стягивали одежду, всю до нитки. Привязывали к кровати, а когда он увидел и медсестру со шприцем, он понял, что это уже не сон. "Нет! - твердо сказал он, - Уколы не делайте, я категорически возражаю. Слышите!"-"Лежи, лежи, спрашивать тебя будем. Лежи, псих, а то не так еще привяжем". Игла вошла в ягодицу...
Утром он проснулся в холодном коридоре, привязанный, как-будто распятый, а вокруг суетились психи. Это был конец коридора, где палаты для острых больных. Нет, это все же сон, подумал интеллигент, закрывая глаза, но проснулся опять там же. Черт возьми. Как же отсюда выбраться. Это ведь психушка, догадался он. Ну дела. Я же сегодня должен лететь в Караганду. "Сестра, сестра",- позвал он. Но на него никто не обращал внимания. Только псих, которого все звали, "карась", стоял перед ним в позе императора и спрашивал, хорошо ли его здесь приняли. В этой больнице все было строго и непонятно. Никто не мог ответить ему ни на один вопрос. Все ссылались на врача. "Так где же врач? Я поговорю с ним". -"Завтра будет во время обхода".-"Как завтра... Позвонить то хоть можно, меня ведь ищут наверное домашние".-"С разрешения врача".-"Так его же не будет сегодня".-"Не будет. Позвонишь завтра, если он разрешит". Пришлось терпеть весь этот кошмар до завтра. Наконец он видит и врача, и телефон. "Две минуты", - говорит сестра. "Что, две минуты?" - не понимает интелигент. "На разговор". Он быстро набирает номер. Никого. Еще - никого. Черт. Суббота. Ведь сегодня солнце. Все уже за город уехали. Что делать? Набирает подряд все номера, что помнит. Наконец ответ. Боже, это же ее мама, что она подумает. Мы же только познакомились, Господи. Собравшись, он называет ей несколько номеров телефонов и просит ее позвонить этим людям, называет адрес и..., что поделаешь, заведение, из которого он сейчас звонит. Гудки. "Две минуты прошло", - ехидно говорит сестра и отнимает телефон. "Иди к врачу, в ту дверь!", - властно командует она. Интеллигент входит к врачу, перед которым лежит чистый бланк истории болезни и его пронзает мысль: ведь нет же ничего, он же сейчас только начнет. Ах ты, батюшки, тогда почему я здесь? По какому праву... "Почему у вас иконки в портфеле, почему там вообще так много всего?"-"В женской сумке обычно бывает больше, - отвечает интеллигент. - Послушайте, когда я могу уйти отсюда?". "Все хотят уйти отсюда", - отвечает врач. "Не знаю, я, во всяком случае, сюда не просился. Почему мне сделали укол?"-"Но вы же нуждаетесь в помощи".-"В какой помощи?"-"Что вы делали в церкви?"-"Молился". "Ну, вот видите. А все верующие - сумасшедшие. Вы же не станете отрицать, что вступали в контакт, когда молились".-"Для того и молятся, чтобы вступить в контакт".-"А мы можем вас отключить от них".-"Каким образом?"-"Уколами".-"Но вы же вторгаетесь в меня. Это же насилие. Я не нуждаюсь в этом. Я сам могу и отключиться и включиться, это мое личное дело. Я не нуждаюсь в вашей помощи".-"Да, случай действительно непростой, но сам я не могу вас отпустить, мне надо посоветоваться".-"Почему?"-"Вдруг вы Мессия!...??? Или он захочет отомстить тем, кто его тогда распял".-"Оставьте вы меня в покое, я его не распинал, это точно".-"Ладно, вы идите, а я схожу посоветуюсь. Может мы вас и отпустим сегодня или в понедельник".-"Как в понедельник? Вы что смеетесь надо мной?"-"Идите, идите. Сестра, проводи". И сестра открывает эту дверь без ручки, которая ведет обратно в этот кошмар, выдержать который непросто.-"Так он же сказал посоветуется".-"Иди, иди тебе скажут во время обхода". -"Какого обхода? Он небось не работает в выходной". Дверь тем временем захлопнулась.
Это и был предел, после которого захотелось стонать, кричать, плакать, захотелось всего, чего обычно хочет человек, поставленный в положение, не имеющее для него никакого смысла и не дающее ему никакой надежды на возвращение. Что же делать, что же делать? Глаза уперлись в решетку на окне. Батюшки, так это же тюрьма. Нужно бы вызвать адвоката. Но как?! Попытки, естественно, не увенчались успехом. И еще длинных два дня пришлось провести интеллигенту среди острых больных.
Когда за окном опустились сумерки, выхода не нашедший в переговорах с администрацией, заточившей безвинного беззаконно, потянулся в углубление в середине коридора, служившее одновременно столовой, клубом и местом, где собирались знавшие порядки учреждения лучше, проходивших лечение или принудительное содержание. Выходя из палаты, интеллигент захватил с собой записную книжку и ручку. Устроившись за столом, он открыл записи, появившиеся в последнее время в часы вечерних раздумий. Ко всем неудачам этого дня присоединились заботы о больных, узнавших о чудодейственных возможностях интеллигента. Вышло это случайно. Когда его отвязали от кровати и выдали темный незастегивающийся халат, он услышал вопли в остром отделении. Кто-то пытался покончить с собой. Выскочили растерянные люди и озирались по сторонам в ожидании помощи. Интеллигент вошел в палату и прикоснулся к бившемуся больному, которого держали несколько крепких молодых парней. Он обмяк, руки опустились, глаза прояснились, и державшие в недоумении отступили. "Как я отблагодарю тебя?"- спросил молодой, нервного склада человек. Интеллигент отступил на два шага, посмотрел на него внимательно...
Парень вышел из палаты, удивляя окружающих своей рассудительностью.
Так все узнали о необычном соседе в их обиженном обществе. Они время от времени проходили мимо, если видели, что интеллигент не занят. Старались обратить на себя его внимание. Когда это случалось, он подзывал к себе больного и заботливо осматривал его. Это непонятное занятие успокаивало и облегчало.
Вот и теперь к нему подошел один из осведомленных и посоветовал ни во что не вмешиваться. "Все, что ты делаешь станет известно тем, кто тебя сюда упрятал. За тобой присматривают. Не думай, что здесь нет предателей, они доносят на всех и на тебя донести могут". "Я подумаю",- ответил интеллигент. Если и предадут, то не узнают как я сделал то, что дает им облегчение. Во всяком случае нет повода к беспокойству. Другое волновало его.
Как закончился тот необычный вечер для тех, кто выходил в тонком мире. О них думал он, и рука медленно достала ручку. По чистой странице легли мелкие строчки...
Новые хлопоты появились с приходом его ближайших соседей. Милая пара красивых молодых людей внезапно возникла на четвертый день его пребывания в изоляции. Поразив своей осведомленностью, изысканными одеждами и непоколебимым напором помочь интеллигенту персонал учереждения, они заспешили на выход, пообещав обратиться туда, где существует институт защиты, и добиться справедливости.
Подоспело время обеда и интеллигент, в очередной раз выслушав угрозы о принудительном кормлении, уныло потянулся в столовую. Но не успел он присесть на стул, как его вызвали в приемную главного, который помямлив, чтобы убедиться в том, что интеллигент не потребует возмещения, пообещал отпустить его домой. А пока ему предстояла встреча с комиссией. Это было интересное зрелище. Открыв дело и не обнаружив никаких записей, они спросили интеллигента о том, как он сюда попал. На что тот ответил:"Разумеется не через забор". Они улыбнулись и начали задавать вопросы. "Отвечу на все вопросы после того, как получу подтверждение законности пребывания в вашем учреждении".-"А вы лечили больных ?"-"Я их уговаривал. После мягкого обращения люди успокаиваются".-"Откладывается ваше освобождение на неопределенное время",- ответил председатель комиссии. То, что последовало за этим было полной неожиданностью для комиссии. Интеллигент встал, вежливо поблагодарил их и вышел. Теперь он полагался на своих друзей и знакомых. Не заставила себя ждать делегация от общества защиты прав русских ученых. Пришли философы. На вечернем обсуждении в учреждении наступила пауза, когда выяснилось, что из редакции какой-то газеты звонили и интересовались незаконно изолированным христианином, вся вина которого заключается в том, что он любит молиться. "Придется отказать коллегам из милиции",-подытожил главный.
Утром интеллигент, отправлявшийся за своей одеждой и вещами, столкнулся с несколькими ходатаями, направлявшимися в трехэтажный домик с зарешеченными окнами. "Нам будет о чем поговорить. Пока посидите, мне обещают вернуть одежду". На складе было неуютно и сыро. Быстро переодевшись, он вышел навстречу людям и своим заботам.