Толик нахмурил лобные подлости и задался вопросом. Толик вообще любил задаваться. Мышление не срабатывало. «Полетела коробка», - изловчился подумать Толик. За окном медленно спланировала картонная коробка. Толик насупился. Надбровные дуги сломались в зените славы. Слава был другом. Друзей не вспоминают вдоль и поперек. Друзей помнят радиально. Толик медленно поскреб левый закрылок. Крылья выросли у Толика сравнительно недавно, сначала правое, потом левое, для сравнения. Правое Толик любил больше, как первенца. Левое было умнее и жестче, как все недолюбленное. Летал Толик благодаря левому. Лихачем Толик слыл благодаря правому, которое показывал. Дождь забрызгал свечи. Толик любил романтику. Толик не очень любил дождь, как и прочие проявления необъяснимого. Мысль, по всей видимости, складывалась нестандартно. Отсюда муки роста. Толик был высоким и стройным, как дерево, что тоже довольно странно, как устойчивое сравнение. Толик был неустойчив, как все неуступчивые. Толик был стандартен, выпуск 1969 года. Сто лет назад в Бургундии этот год ознаменовался отличным урожаем. Но Толик не был в Бургундии сто лет назад. Стандарты Толика были общепринятыми, хотя общество не спешило принимать Толика в готовом виде. Бюрократическая промашка. Толик не настаивал. Толик вообще не пил. Толик любил разруливать ситуации. Но повторяться Толик не любил, оттого ситуация Толика была весьма конспективной. Год назад был объявлен национальный апгрейд вольных интерпретаций шестидесятых. Толик попал под раздачу, но дачи не получил ни в первый раз, ни во второй. Толик не был везунчиком, Толик хорошо плавал по течению, но Толика никто не видел на порогах. Толик не всплывал. Толик держался ила и тины. Ил и Тина жили в отличной от Толика стране, но писали письма. Толик писем не читал, и не писал. Толик не знал ни ила, ни тины. Толик плавал в удовольствие, но не проходил фейс контроль. Фейс контроль не проходили многие. Толик любил возможности затонувших кораблей, но не любил невозможностей. Поэтому Толик вообще не любил. Толику все же повезло, когда заговорили о семидесятых. И хоть Толик к тому времени уже выпал из формата, ему дали шанс. Толик благодарно принял даденное и положил его в долгий ящик. Ящик долго не играл, ящик вообще не был долгоиграющим и вскоре Толик потерял свой шанс. Потеря удручила Толика и усугубила то, что тлело. То, что тлело, истлело, и Толик успокоился. Толик был спокойным. Толик видел мир и жил в нем. Мир не видел Толика, но тоже жил, побочно.
Вы спросите – о чем этот рассказ? Вероятно о том, что мудрость – вещь не преходящая. Поэтому Толик останется в заведенном порядке, как было заведено. Такая вот история.