Андрей Ветер
ПРОСТИТУЦИЯ
Недавно в гостях встретил знакомую женщину.
— Здравствуй, Лена!
Ей чуть меньше тридцати. Фигура хорошая, статная, лицо не красивое, но очень выразительное, запоминающееся.
— Привет, — она чмокнула меня в щёку.
За два года, которые мы не виделись она не изменилась, разве что уверенности прибавилось. Раньше работала секретаршей.
Вышли на балкон, уединились. Слово за слово, полюбопытствовал на каком поприще она теперь. Сказала — проститутка. Посмеялись. Я принял это за шутку. Но вскоре выяснилось, что она говорила серьёзно. Говорила об этом спокойно, без стеснения, с чувством собственного достоинства, свойственного людям, хорошо осознающим свою значимость.
— Не уличная, не переживай, — уточнила она. — Хорошие квартиры, хорошие гостиничные номера, состоятельные клиенты.
— Ну и как тебе?
— Чудесно. Клиенты рекомендуют друг друга, рекомендуют меня. Всё чисто. Деньги прекрасные. — Она улыбнулась улыбкой человека абсолютно довольного и судьбой, и собой, и вообще всем.
Я рассматривал Лену с интересом. Передо мной сидела нормальная женщина. Ничего низменного. Ничего недостойного.
— Стало быть, ты чувствуешь себя лучше, чем раньше?
— В жизни больше никогда не вернусь на секретарскую работу! — засмеялась она, и я увидел, что она абсолютно счастлива. — Там сплошное понукание было, постоянное отчитывание за какие-то идиотские звонки, что кому сказала, что и почему забыла сказать... Конечно, может, мне просто с шефом не повезло... Но на сегодняшний день я убеждена, что нет ничего хуже секретарской работы. Не то официантка, не то ещё что... Кофе подай-принеси, улыбаться не забывай, любезничай с каждым идиотом... А все эти сволочи в выглаженных пиджаках непременно норовили по заднице погладить да за ляжку схватить. Все смотрели, как на проститутку. Собственно, я так себя и ощущала... Приходилось с шефом спать. Только зарплата от этого не увеличивалась. И ещё трястись приходилось, не выпрут ли меня с работы, если я начальству однажды откажу... Одним словом, мерзко всё было...
— А теперь?
— Теперь всё на своих местах. Я — профессионал. Меня ценят за то, что я делаю. Я занимаюсь сексом не ради того, чтобы усидеть на служебном табурете, а потому, что это моё дело. Я вольна отказать клиенту, если считаю нужным отказать. Могу отказать, раз и навсегда. Секретаршей я не могла позволить себе этого...
Этот разговор заставил меня задуматься: чем, собственно говоря, отличается работа проститутки от любой другой? Скажем, от работы массажистки? Выполнить своё дело надо умело, виртуозно, доставить удовольствие, дать клиенту облегчение и наслаждение.
Проститутка торгует телом... А балерина не торгует телом? А артист цирка? А спортсмены? А фотомодели? Признаюсь, не вижу никакой принципиальной разницы. Каждый продаёт себя, продаёт свою ловкость, пластичность, красоту. Почему проститутками не называют всех, кто получает деньги за свою работу? Проституция — работа. Каждый зарабатывает тем, чем хочет или может. Кто-то — мышцами рук, кто-то — какими-то другими мышцами.
Ах да! Вспомнил.
Мораль! Нравственность! Вот куда обычно тычут пальцами те, которые осуждают жриц любви. Проституция, мол, построена на безнравственности, на потакании низменным побуждениям... А торговля алкоголем и табачными изделиями? Разве это более нравственно? Быть может, хоть чуть-чуть более нравственно, чем проституция? Полагаю, что бросив проблему алкоголизма на одни чаши весов, а проституцию на другие, мы увидим, что алкоголизм перевесит мгновенно. Алкоголизм — это гибель потребителя, медленная смерть. Чего, к счастью, не скажешь о проституции. Торгующие своим телом женщины помогают своим клиентам, обслуживая их естественные потребности. Продавцы же алкоголем загоняют своих клиентов в яму, потакая губительным пристрастиям. Ни алкоголь, ни табак никогда не служили естественным потребностях человека. Алкоголь не нужен человеку, а секс нужен! Откуда же такое яростное неприятие проституток? Откуда такое презрение к путанам?
Все доводы, связанные с грязью, всевозможными заболеваниями, преступностью и тому подобными ужасами, сопутствующими проституции, на самом деле ничего не стоят. Преступность вольготно расхаживает по улицам, живёт в каждом доме, трубит с телевизионных экранов голосами политиков. Она поселилась в рекламных роликах, воспевая финансовые пирамиды и поддельные товары. Она устроилась даже в мире изящного слова — книгоиздательстве! И в «самом важном» из всех искусств — кино! Почти всюду «отмываются» «грязные» деньги. Но теперь никто не называет это преступностью. Теперь это зовётся словом «бизнес».
Так следует ли сваливать всё на проституцию?
Нет, проституция не ужасна, она почти великолепна в том, что она предлагает.
Болезни?
Нет, она не предлагает никаких болезней. Она торгует не болезнями, а сексуальными услугами. Она продаёт их тем, кому их не хватает. А болезни вы можете подцепить всюду, даже в школьной столовой, где о проституции никто и не помышляет. И ещё вы можете словить чёрт знает какую заразу в больнице, избавитесь от одного недуга, но через шприц запросто получите другой. Или не через шприц, а просто перекормят вас лекарствами, Или отправят вас нечаянно в палату, где лежат с такими болячками, которыми вы заразитесь в первые пятнадцать минут вашего там пребывания. Или в метро от кого-нибудь подхватите туберкулёзную палочку...
И проституция тут ни при чём.
Что же это всё-таки такое — проституция? Торговля половыми органами? Готовность предоставить их всякому, кто способен заплатить требуемую сумму?
И только-то? Из-за этого весь шум? Из-за половых органов? Из-за самой неотъемлемой стороны человеческой жизни? Не понимаю. Почему такая массовая неприязнь к этому виду заработка? Почему целующиеся на сцене и киноэкране актёры не вызывают такой реакции? А ведь добротный поцелуй взасос — это уже начало полового акта. Актёры получают за это деньги — играючи. Не проституция ли это?
Нет. Всё-таки не гениталиями торгуют.
Неужто всё дело в гениталиях? Не могу поверить, что кто-то искренне полагает, что торговля сексуальными услугами представляет собой нечто постыдное, низменное. Не могу поверить, что люди способны мыслить настолько примитивно. Неужели для них гениталии — самое непродаваемое? Оружие, которым отнимают жизнь, торговать можно, а сексуальное удовлетворение предлагать — аморально?
Неужели гениталии это символ человеческого достоинства? Или же это символ человеческой безнравственности? Если это символ безнравственности, то человек безнравственен по своему происхождению, по своей природе. Да и вся природа, при таком подходе, получается безнравственной, ибо вся она построена па пестиках и тычинках. Если же гениталии — воплощение достоинства, то тогда совсем ничего не понять, ибо своих достоинств не следует стыдиться.
Есть категория людей, которые считают, что девица должна донести свою честь (понимай — гениталии) непорочной до замужества и подарить эту честь мужу. Подарить что — достоинство или низменность, драгоценность или мерзость, человечность или животность? Получается, что для этих людей нет ничего по-настоящему более существенного, весомого, важного. Суть человеческую они оценивают по тому, как индивидуум распоряжается своими половыми органами. Прячет их от посторонних глаз — морально устойчив, достоин уважения. Подставляет кому-то — аморален. Даёт пользоваться за деньги — аморален вдвойне.
Но почему? Всё-таки почему?
Мне жаль женщин, которые гордятся превыше всего недосягаемостью своих сексуальных органов. Мне жаль мужчин, которым достаются такие женщины и которые ценят таких женщин. У них нет других достоинств. Впрочем, это их добровольный выбор. Каждый имеет право ограничивать себя в чём угодно и как угодно.
Я не раз слышал от знакомых женщин. что проституция — несложное дело, знай себе раздвигай ноги, не велик труд...
— Почему же ты не займёшься этим, коли считаешь, что деньги тут лёгкие и только за удовольствие? — спрашивал я.
— За кого ты меня принимаешь?
А я принимаю их за тех же проституток, потому что они вышли замуж по расчёту, продали себя вместе со своими «неприкосновенными» влагалищами мужчинам за квартиру, машину, курорты и прочее, прочее. А в последнее время даже брачные соглашения заключают — что кому достанется из имущества в случае развода и т.д и т.п. И эта купля-продажа супружеских услуг (включая сексуальные) не есть проституция?
С точки зрения общепринятой морали — нет.
На мой же взгляд, это гораздо хуже. Проституция, по крайней мере, честна, лишена ханжества. Это осознанный выбор человека, сделанный по той или иной причине. Дело не в причине, дело в выборе. Это шаг по совести, а не сделка с совестью. Проститутка говорит: «Да, я продаю себя мужчинам. Я не умею ничего другого или не желаю ничего другого. Я так живу.» А другие живут также, но не признаются в этом никому, даже себе, уверяя собственную совесть, что они вовсе не проституируют по жизни, а ведут себя, следуя сложившимся обстоятельствам, жертвуя собой, наступая на горло собственным принципам...
Как только проституция будет узаконена, вся шумиха вокруг неё прекратится. Уже никто не рвёт горло по поводу стриптиза — этот вид развлечений (или искусства) стал абсолютно привычен, хотя не все пользуются им. Кому-то стриптиз нужен, кому-то — нет. Вот и весь спор.
Всё, что легально, становится нормой жизни.
Разумеется, всегда отыщется кто-то, кто будет исходить злобной слюной, требуя запретить и стриптиз, и проституцию и всё остальное, что потакает «низменным» желаниям. Но ведь и общественные туалеты тоже направлены на то, чтобы обеспечить удовлетворение «низменных» желаний. Но туалеты есть всюду, и люди благодарны за то, что им дают возможность облегчиться, справить естественные потребности.
Всё, что связано с природой человека, с его естественными потребностями — нормально. Всё это должно быть впущено в наш мир без стеснения. А вот алкоголь и наркотики — это не из области естественных потребностей.
Секс дан нам природой. Мы от него не спрячемся. Да и незачем. И поэтому пора прекратить все эти пересуды насчёт проституции. Откуда вообще появилась мыль, что заниматься сексом за деньги — безнравственно. А бесплатно — нравственно?
Прощаясь с Леной, я спросил у неё (из чистого, разумеется, любопытства), смогу ли я воспользоваться её услугами, если мне это вдруг придёт в голову. Она улыбнулась и сказала:
— Я не работаю с моими друзьями. С тобой я лягу в постель только в том случае, если сама захочу этого, то есть исключительно ради удовольствия.
— Это принцип?
— Принцип. Между друзьями не может быть денежных отношений. А секс, лишённый денежной подкладки, должен быть только по любви, возможно, очень скоротечной, сиюминутной, но всё-таки любви...
И она ушла. Ушла работать.