«…Господи, ну что за жизнь у меня такая?! За что ты так меня наказываешь? За Еву, весь грех-то которой состоял в том, что она хотела покормить мужа своего, данного тобой же? Обидно, Господи, до слез…
Сегодня выходной, а мой суженый опять на работе. Придет под вечер, поведет голодными глазами и набросится. Да нет,… не на меня. На еду. Ложка так и мелькает; ну как тут не заплакать от жалости? Поневоле заплачешь; ведь и спать ляжет – хорошо, если ладонь свою на бедро положит. Лежишь, как дурочка ждешь, когда же она двинется дальше. Вот ладонь дрогнула, поползла по моему крутому бедру, заставляя затаивать дыхание, и … сонно упала сзади.
Вот, всю жизнь так: ждешь – пождешь радости, а в ответ одни слезы.
По телевизору опять джейсэвэн показывают. А тут отпуска дождешься и не знаешь, куда ехать. То ли к одним родителям. То ли к другим. Как тут не разорваться? – они в разных концах страны, а ты посередине.
Вот Вадим Казаченко приехал в наш город на гастроли. Красивый… и память тревожит. Сходить бы… Ага, сходишь тут – на один билет нам троим неделю пожить можно. Ладно уж, по телевизору посмотрю.
Взгляды на себя разве что в зеркале и ловишь. Глядишь и плачешь.… Да что ж они так текут, проклятые?
– Мама, куда ты столько лука режешь?