В который раз разбушевавшийся ураган терзал укутанное толщей вечного льда и снега тело планеты Купидон, - планеты, подобной которой человек больше не встречал за долгие тысячелетия освоения Космоса. Поистине это адское место. Тем-пература здесь даже на экваторе, едва переваливает за отметку минус двадцать градусов по Цельсию, стремясь, всё чаще к минус сорока - пятидесяти. Год здесь ра-вен пятистам дней, и четыреста из них Купидон находится во власти ураганов. Уди-вительно, но вся планета покрыта неповторимой специфической растительностью, которая пускает корни глубоко в толщу льда, устремляя их вниз к живительной поч-ве. Большинство местных растений так и не переходят ко второй фазе своего су-ществования: не достигнув к определённому возрасту почвы, они, словно в пред-смертной агонии, пускают все свои силы на производство спор и ждут, когда оче-редной ураган растерзает их в клочья, разнеся споры на многие сотни и даже тысячи километров. Зато те из них, которые все-таки достигают второй фазы, раскурочив многовековой лед, превращаются в настоящих исполинов, превозносящих на десят-ки метров вверх, к местному солнцу - звезде Тефании - свои прочные, как сталь, ветви, покрытые густой бурой хвоей.
Именно эти исполинские деревья и стали причиной колонизации Купидона. Ежегодно тысячи кораблей, груженые древесиной, хвоей, плодами и млечным со-ком, разлетались по всему населённому землянами Космосу. Из древесины делали всё, начиная от причудливых сувениров и столовой утвари и кончая внутренней об-шивкой космических кораблей. Лёгкая, прочная, и красивая, эта древесина-теплоизолятор не могла быть заменена ничем другим. Хвоя и плоды использовались в пищу, а также в производстве парфюмерии и лекарств. Млечный же сок после специальной переработки превращался в купидонит - вещество, которое использо-валось и в металлургии, и в химической промышленности, и, главное, при производ-стве ракетного топлива.
Сейчас Артём лежал именно под таким чудо-деревом и, понимал, что встать он уже не сможет. Он лежал, пронизываемый до костей "огненными" жалами урагана. Да-да, именно огненными, потому что его кожа уже отказыва-лась воспринимать холод, как холод, и потому каждый порыв ветра отзывался в теле тысячью раскалённых игл, одновременно и беспощадно впивающихся в него - Артема. Он лежал, разглядывая бурую крону исполина и, находясь не то в бреду, не то во сне, не то наяву, размышлял.
- Что теперь?.. Что делать?.. Смерть? Смерть! Сме... Почему так больно? Лучше бы я погиб вместе с остальными. Раз - и всё... Но почему-то Богу было угод-но сначала меня помучить. Проклятая планета!.. Кто только назвал её Купидоном? Имя ей - Дьявола, Сатанея или что-то в этом роде. Ну почему?.. Я... ??? смерть... СМЕРТЬ... жить??? да!?... –
- ...Когда я в последний раз вывозил древесину с Купидона, хорошо запомнил улыбающееся, искрящееся лицо Виталия. Мой прилёт как раз совпал с его днем ро-ждения. Отлично мы тогда отдохнули, чёрт побери! Странно, но когда мы вместе учились в школе пилотов, я и имени-то его не знал. И вот теперь мы просто нераз-лейвода - как родные братья. Бывает же такое! Если умру, на всю жизнь запомню я тот прилёт на Купидон... Какую-то чушь я понёс! Наверное, мозг умирает. Неужели всё? Как не хочется...
Рука Артёма крепче сжала чемоданчик с миллионом доз спасительной вак-цины.
- Интересно, сколько лет этому дереву? Тысяча? Десять тысяч?.. А может это самое древнее дерево планеты? Кто знает?.. А было бы неплохо умереть под древнейшим деревом Купидона!.. Интересно, меня ищут? Наверное, да. Во всяком случае, сигнал бедствия я не послал. А без маяка в такой ураган меня не найдут. Лучше уж умереть побыстрее... Обидно. Глупо...
- …Об эпидемии на Купидоне узнали не сразу, а лишь тогда, когда появились первые смертельные случаи. Главный Координатор Купидона намеренно скрыл вспышку эпидемии в столице колонии. Определив эту болезнь как грипп, и решив справиться своими силами, он поставил под угрозу жизни колонистов только ради того, чтобы не сорвать выгоднейший контракт с колонией Менделеев на поставку млечного сока. Взамен с Менделеева должны были поставить на Купидон целый го-родок для колонистов на пять тысяч жителей - этого с лихвой бы хватило для ре-шения проблемы перенаселения городов Купидона; и кроме того, постройка города в неосвоенном районе планеты решило бы проблему набирающей темпы безработи-цы. Все это, в конечном счёте, укрепило бы позиции Главного Координатора в преддверии предстоящих выборов. И сложилось бы все хорошо, окажись эта бо-лезнь действительно обыкновенным гриппом. Однако, как потом выяснилось, это была ранее неизвестная болезнь, вызванная каким-то местным смертоносным ви-русом. В результате на Купидоне началась катастрофа: эпидемия распространилась на все города колонии, унеся сотни человеческих жизней. Врачи Купидона оказа-лись не в силах победить болезнь. Большая половина населения была выведена из строя, был объявлен всеобщий карантин. Главный Координатор покончил с собой, избежав суда и каторги на планете-свалке.
Для анализа вирус был вывезен в Центральную Биологическую лабораторию на Земле, где всего за неделю был выведен антивирус, способный уничтожить воз-будителя эпидемии...
- ... Что это за звук? Вездеход?.. Нет, послышалось... Нет-нет, я явно что-то слышу. Музыка?.. Не может быть! Опять пропало... Предсмертные галлюцинации? Наверное... Сколько я уже здесь пролежал? А как далеко я ушёл от капсулы? Кило-метр? Десять?.. Какая разница?... … …Виталий!.. Он сейчас дежурит в диспетчер-ской космодрома и руководит поисками... Хотя, какие поиски в такой ураган?.. А вдруг он бушует только у поверхности, а выше, метров через сто, его уже нет - здесь ведь такое бывает, и часто. Снег есть, но слабый, и видимость - нормальная...
Надейся, надейся! Если надеюсь, значит, ещё живу... На сколько ещё хватит питания гермокостюма? Сильные порывы ветра он уже не держит... Опять эти звуки! Это же это ?.. Где?.. ??? Я ... Вит...
- ... Везти вакцину и реабилитационные наборы доверили моему экипажу не случайно. Ведь грузы на Землю с Купидона возило всего пять кораблей, и сре-ди всех мы были самыми опытными, поскольку летали туда и дольше, и чаще остальных. Я осознавал всю ответственность, которая на меня ложилась, и полёт до Купидона выполнил по высшему классу. Грамотно рассчитав маршрут и задей-ствовав попутные подпространственные течения, мы достигли планеты в кратчай-шее время и вышли в околопланетное пространство с ювелирной точностью. Всё было бы великолепно, но...
Всё случилось внезапно. Сначала отказал автонавигатор, потом сработала система оповещения о пожаре, потом отказало ручное управление, произошла раз-герметизация третьего и четвёртого отсеков... - всё покатилось, как снежный ком. Я успел загерметизировать пилотский отсек, в котором находились я и штурман, ос-тальные, наверняка, при разгерметизации погибли. Корабль полностью потерял управление и нёсся на встречу с планетой, все глубже проваливаясь в плотные слои атмосферы. Серебряно-бурый шар Купидона неумолимо приближался. Схва-тив чемоданчик с вакциной, мы бросились в спасательную капсулу.
Едва я успел подключиться к бортовой сети капсулы, как она начала отделяться от корабля...
И тут прогремел взрыв, и меня швырнуло на потолок. Я только
успел увидеть, как размазало по потолку штурмана, как грянул второй взрыв. Удар - и я потерял сознание...
- По-моему, ураган затихает. Точно. Но это затишье продлится максимум полчаса, а затем обрушится новый шквал возможно даже мощнее первого. Да, сти-хает. Надо выползти из-под дерева. Вакцина здесь. Вперед! - и он пополз, но через метров сто остановился, не в состоянии пересилить адскую боль в ногах.
-Вот ч-черт!.. Не дай бог никому так мучиться. Вот когда по-настоящему за-видуешь мертвым. Сейчас... Передохну, и вперед! Вперед... Ползти... Полз... ...а-а-а...
...Очнулся я, когда капсула была уже на поверхности Купидона. Все тело бо-лело, вернее сказать, тела я не ощущал вовсе - только адская боль. Попытался встать - словно тупым шилом продрало от ног через все тело в мозги и ударило чернотой по глазам. Я отключился ...
...Очнувшись, я вспомнил про штурмана. Он, вернее, то, что от него осталось, было разбросано по всей капсуле. По-видимому, он не успел подключиться к борто-вой сети капсулы, и его индивидуальные системы защиты не сработали (как я сейчас хочу оказаться на его месте). Комок подкатил к горлу, и меня стошнило. Я стал, как мог, превозмогая боль, выбираться из этого кошмара.
Об аварийной сигнализации я вспомнил гораздо позже, проползши на брюхе не одну сотню метров, когда я, уже обессиленный, остановился под этим чертовым деревом...
... - Чернота... ... ...Вспышка! Я открываю глаза и вижу... маму. Она улыбает-ся мне и что-то говорит почти шепотом. Я не совсем понимаю ее речь - сознание ра-ботает как-то по-другому, - я только чувствую ее тепло и слышу мерные удары ее сердца. Я голоден. Я хочу есть, и я осознаю, что мама это понимает. И в следующее мгновение я вижу перед собой ее сытную полную едой грудь. Запах материнского молока со страшной силой ударяет в нос и заволакивает все зачатки моего младен-ческого сознания. Я судорожно тянусь к соску, через который уже просочились пер-вые капли молока, и впиваюсь в него своим маленьким ротиком. Я начинаю со-сать - рот наполняется тёплой сахарной жидкостью. Я делаю первый глоток, второй, третий... Я жадно поглощаю еду и чувствую, как вместе с молоком в меня вливается какая - то энергия, жизненная сила. Я ем и наслаждаюсь этим актом. Блаженст-во возрастает всё сильней, и вот я на самой его вершине: я взял всё, что хотел. Я ус-нул...
…Чернота ... ... ...Вспышка! Я открываю глаза и снова вижу маму. Ночь. Она сидит у моей кроватки, окаймлённая серебром лунного света, сочащимся сквозь моё маленькое окошко с бескрайних звёздных небес. Рядом красноватым светом горит ночник - этот маленький огонёк во власти ночных объятий. Потомок пещерного оча-га - он излучает спокойствие, уют и тепло. Среди всего этого ночного волшебства мама сама похожа на прекрасную фею. Я медленно засыпаю, убаюкиваемый нежным шелестом маминого голоса. Она рассказывает мне сказку, и многочислен-ные сказочные образы колдунов, волшебников, царевичей и принцесс, словно по мановению волшебной палочки, вырываются откуда-то из пустоты и заполня-ют мой детский разум. Я плыву по течению накатывающихся сновидений и всё глубже ухожу в царство сна. Я едва улавливаю прикосновение тёплых мами-ных губ к моей щеке, вдыхаю лёгкий аромат её тела... Я уснул ...
...Чернота ... ... ... Вспышка! Я открываю глаза и вижу себя. Нет, это не я. Это отец. Мы сидим дома и разговариваем.
- Артёмка, ты когда-нибудь слушал музыку? - спросил он, сделав многозна-чительное ударение на слове "слушал".
- Странный вопрос, - удивился я, - ну, конечно, слушал.
- Не торопись с ответом, сын, - продолжал он, - Слушать музыку – это, значит, думать, размышлять, переживать, представлять; это, значит, слиться с ней душой и мыслями; это, значит, достичь с ней такой гармонии, что стать её частью. Ну так как, ты слушал когда-нибудь музыку?
- Нет, так не слушал, - промямлил я, особо ничего не поняв.
- Слушай, - отец запустил компакт диск. - Это произведение я готов слу-шать день ото дня по нескольку раз. Это "Болеро". Оно было написано в начале ХХ века композитором Морисом Равелем. Когда я его слушаю, каждый раз у меня воз-никают всё новые и новые образы... - тут как-то издалека завыла флейта, - Ну ладно, слушай!
И я начал слушать, периодически поглядывая на отца, который сидел рядом, закрыв глаза и запрокинув голову назад - он целиком был там, в музыке, чего никак нельзя было сказать про меня. Единственный образ, который возник у меня, - это зубной врач, бесконечно и нудно сверлящий мне зубы.
... Чернота... И снова боль… Адская, мучительная боль... И снова...
…Чернота... ... Вспышка...
- ... Неужели у тебя не возникло никаких образов!? - недоумевал отец.
В ответ я лишь пожал плечами, не решившись рассказать ему про зубного врача.
- Знаешь, - начал он после небольшой паузы, - очень часто под эту музыку я представляю себе некоего человека, идущего по пустыне. Он истощён. Губы обвет-рены, лицо сожжено солнцем. Он идёт. У него есть цель, но не осталось сил - но он идёт вперёд, потому что знает: надо идти. Он делает последний глоток воды - и сно-ва идёт... Иногда я представляю, что он дошёл до людей, а иногда, - что, изне-моженный, рухнул погибать в царстве раскалённого песка. А бывает, мне видится караван, медленно ползущий среди барханов… Бывает, я вижу солдата, идущего в атаку со знаменем. Потом он падает, сражённый вражеской пулей, но его товарищ поднимает знамя и снова идёт в атаку. И снова пуля останавливает его, и другой поднимает знамя... И так - до победы...
Отец рассказывал, а я не мог понять, как под эту ерундовую музыку мож-но столько себе понапредставлять, а он продолжал:
- ...Мне кажется, вся наша жизнь похожа на это болеро. Похожа своим постепенным развитием, усложнением, насыщением; похожа своей беспечной повторяемостью и, наконец, экстатическим финальным упоением и резким концом. В этой музыке заключена вся суть бытия. Она - воплощение всех законов диалекти-ки. Я люблю слушать эту музыку, когда мне хорошо и когда плохо, когда грустно и когда весело, когда трудно и когда легко, когда я люблю и когда ненавижу, когда я целеустремлён и когда растерян... - он запнулся, замолчал и снова запустил ком-пакт диск, все также откинувшись в кресле и закрыв глаза. Я сделал то же самое и не заметил, как уснул...
...Чернота... ...Пустота... ...Вакуум... ...Слабый отголосок боли... Я сно-ва пью материнское молоко... Все пропадает. Я куда-то проваливаюсь... Куда? Всё глубже в чёрную бесконечную пустоту...
...Ничто...
... Сначала мозг прошили слабые импульсы. Включилось сознание. Артём снова осознавал себя и то место в пространстве и во времени, в котором он сейчас находился. Боли он не чувствовал, и, как ему показалось, он ощутил не сравнимую ни с чем лёгкость в душе и теле.
Включился слух: по завываниям ветра Артём понял, что снова разбушевался ураган. И тут он услышал, как откуда-то издалека завыла флейта. «...Ну ладно, слу-шай», - где-то в мозгу отдалось голосом отца. Артем прислушался. Сомнений не было - это было БОЛЕРО.
"Музыка!?"- удивился Артем, - Музыка здесь, в ледяной глуши, охваченной неистовым ураганом!?" 0н вскочил и открыл глаза одновременно. Боли в ногах не было - только лёгкость и какая-то неведомая тяга вперёд. Такое чувство было ему до сих пор неведомо, но это его не сильно обеспокоило. Он прислушался... Сомнений не было - где-то там, в глубине урагана живительным манящим ключом било «Боле-ро» Равеля и струилось тонкими эфирными струями через уши к сознанию Артёма.
И он пошёл. Уверенно зашагал вперёд к триумфальному финалу, к экстати-ческому упоению". Идти было легко. Не было ни боли, ни усталости - только боле-ро, заставляющее его идти вперёд. И он шёл, а вернее, плыл в этой возникшей из ниоткуда какофонии. Музыка нарастала. Всё больше и больше инструментов начи-нали исполнять свои партии: гобой, кларнет, фагот, саксофон. Постепенно начали включаться остальные группы оркестра. Невидимый оркестр явно приближался. И Артём шел, уверенно ступая в унисон барабанной дроби. Он шёл к своей цели.
Кем он сейчас был? Человеком с обветренными губами и обожжённым ли-цом, идущим по пустыне? Караванщиком, ведущим свой караван к живительному оазису меж золотистых барханов? Солдатом, продирающимся сквозь стену рвуще-гося металла и огня, со знаменем в руках к своей победе? Пилотом-космонавтом, потерпевшим крушение где-то в ледяной пустыне Купидона? Это было неважно. Важно было то, что он не был тем пациентом, которому зубной врач непрерывно и нудно сверлит больной зуб. Важно было то, что он шел вперед, ведомый своей це-лью, и именно сейчас он понял, что значит "слушать музыку", и именно сейчас он её слушал, сросшись с ней в единое целое, став её главным аккордом.
Болеро уже ревело со страшной силой. И вот уже в мощном tutti вступает струнная группа, подкреплённая челестой и арфой. Вместе с новыми тембрами на-растает сила оркестровой звучности, а вместе с ней и сила Артёма. Цель была близ-ка. Теперь уже с каждым шагом он преодолевал километры, но он этого не замечал: такие мелочи уже не могли заботить его разум - он должен был дойти до космодро-ма.
Опора ушла из-под ног, и Артём словно полетел вперед. На горизонте пока-зались сооружения космодрома, грянули последние аккорды болеро, и... Всё стих-ло...
…Перед ним за диспетчерским пультом, занятый управлением поиском его, Артёма, сидел Виталий. Было несколько удивительно, что последний не заметил внезапного появления друга, но Артёма это особо не смутило. Он медленно подо-шёл к нему, коснулся его плеча, и тут (от неожиданности Артём даже заорал) его словно втянуло в тело Виталия. …И вновь наступила чернота...
... Открыв глаза, Артём увидел белый потолок санблока. Оглядевшись по
сторонам, он увидел медицинскую аппаратуру и понял, что его спасли.
- Привет, дружище! - это был голос Виталия. Он сидел у Артёма в ногах и
улыбался.
- Привет, - хрипло отозвался Артём. - Как мои дела? - Что-то у меня все бо-лит.
- Не беспокойся. Врачи говорят, что через месяц вернёшься в строй, - он
хлопнул его по ноге, - Главное, что ты здесь, живой, да ещё и вакцину
доставил.
Тут Артём вспомнил, что с ним произошло, и спросил:
- А как меня нашли? Ведь я даже аварийный сигнал не включил.
- Ну-у, - многозначительно протянул Виталий, - тут вообще попахивает мистикой. Мы тебя искали совсем в другом районе, а туда, где ты был, мы и не со-бирались. А случилось вот что. Я сидел за пультом, руководил поиском и вдруг... р-раз... и отключился. Странно, но находясь в забытье, я увидел тебя. Кругом какое-то серое молоко и ты. Ты рассказал мне обо всём, что случилось, и где тебя надо ис-кать. Я очнулся, направил вопреки всякой логике поисковую группу в тот район, на который ты мне указал. И вот ты здесь, - Виталий пожал плечами и добавил: - Когда выздоровеешь, мы с тобой за бутылкой поговорим об этом поподробнее.
Артём всё понял. Он понял, что к космодрому дошёл не ОН (он, изнеможён-ный и умирающий, продолжал лежать в ледяной пустыне, терзаемый ураганом), а дошли его РАЗУМ и ВОЛЯ. А болеро? Болеро было порождено его сознанием и яви-лось воплощением его стремления дойти до цели. Это было невероятно, но это было так...
И тут, как-то издалека, завыла флейта. Из репродуктора, установленного в санблоке, вырвалось и полилось через уши в самую душу Болеро Равеля.
- Ты когда-нибудь слушал музыку? - вспомнил Артём слова отца, обраща-ясь к Виталию
- Что, не понял? - удивился тот.
- Да так, ничего. Артём улыбнулся, - 3а бутылочкой расскажу. Сделай луч-ше погромче.
Виталий увеличил громкость, и Артём, закрыв глаза, погрузился в бушую-щее море под названием "БОЛЕРО".
( октябрь 1996 год).