Газон

- Пять рублей за пакетик,- ответил продавец – холеный  небритый верзила.
- Пять рублей? - не веря своим ушам, переспросил Петрович.
- Ты что, глухой? - совсем уж недружелюбно прохрипел здоровяк и злоб-но взглянул на него из-под нахмуренных ржавых бровей.
  Петрович задумался. Он давно мечтал посадить возле своего старенько-го уютного домишки в тени ореховых деревьев бархатный зеленый газон, где бы он мог, придя после изнурительной работы на заводе, полежать, рассла-биться, помечтать о том, о сём. И вот сейчас перед ним лежало несколько пачек заветных семян стоимостью - всего пять рублей...
- Мужик, ну  ты берёшь или нет?! -  грохотнул продавец, заставив Петро-вича вздрогнуть.
- Да – да - да, мне - одну... две?.. - он осёкся, - А на сколько хва-тает одной пачки? 
- На сотку, как минимум.
- На сто квадратных метров такого маленького пакетика?! - Петрович вдруг понял, что его хотят надуть, и он быстро сунул в карман вытащенные было деньги. Он глянул на продавца повнимательнее: типичный алкаш - с ут-ра, гад, надрался, а к вечеру - на опохмел не хватает.
- Слушай, ну ты будешь брать или нет?! - взревел потерявший всякое  терпение продавец. - ЕСЛИ сомневаешься, бери так, без денег. Когда трава взойдет, отдашь.
?..От такого странного предложения Петрович совсем опешил. Между тем (на халяву-то и уксус сладкий)  машинально взял протянутый ему пакетик и, тупо глядя на него, спросил:
- А как сажать-то?         
- Воткнёшь в землю по одному семечку на квадратный метр, польёшь хо-рошенько, а через неделю будешь уже на газоне валяться.
Петрович хотел было ещё что-то возразить, но продавец его перебил:
- Всё, мужик, отвали, а то ты мне весь товар загородил... Пять рублей за пакетик, - ответил он улыбчиво подошедшей молодой блондиночке, которая и потеснила все ещё ошеломлённого Петровича.
- Мужчина, вы берёте? - промурлыкала она.
- Нет - нет - нет. Пожалуйста, - очнулся он и, бросив семена в свою сумку, побрёл прочь.



  Петрович не верил своим глазам. Он быстро снял ветхие сандалеты и ступил голой ногой на густую молодую траву взошедшего за каких-то пять дней шикарного газона. Стараясь растянуть удовольствие, он сначала слегка коснулся стопой колкой зелени и, закрыв глаза, замер - ему жалко было топ-тать сие изумрудное великолепие. Затем, затаив дыхание, словно оно могло помешать наиболее полному восприятию того непомерного блаженства, которое вот-вот должно было охватить все тело и душу Петровича, он сделал первый шаг, нагрузив  своим весом это божественное творение природы. Он сделал вто-рой шаг, третий...- приятная прохлада разлилась по всему телу, струясь от ступней к самым кончикам пальцев рук. Петрович остановился и открыл гла-за. Только теперь он с шумом выдохнул из себя воздух. Это было блаженство. Он больше не ощущал изнурительной летней жары большого города, непрерывно изрыгающего в атмосферу чад плавящегося асфальта и автомобильные выхлопы угарного газа; все краски для него снова обрели свои яркие летние цвета; он вновь ощутил аромат роз и фиалок, а на языке отдавало спелой земляни-кой. 
«Да - а, это что-то!» - воскликнул Петрович и плашмя рухнул  на травяное покрывало. Он не думал ни о чем. Он просто лежал и балдел, ощущая на себе каждое лёгкое и нежное прикосновение одной из множества травинок, ласково поглаживающих его тело. Теперь он уже забыл и о странном борода-том продавце, и о долге в пять рублей, который он должен был ему вернуть, и о тех необычных зёрнышках стального цвета, из которых совершенно непо-нятным образом родилось это великолепие. Теперь на всё это Петровичу было наплевать - он получил то, что хотел...
Город спал, всхрапывая изредка проносящимися по безлюдным улицам ав-то. Спал Петрович. Спало всё в его уютном домике. Не спал только Газон. Он впитывал в себя через торчащие из земли щупальца, мастерски замаскиро-ванные под травяные листья, любую жизненную энергию. Он безжалостно погло-щал, уничтожая всё живое, что по нему ползало или над ним летало. Газон оплетал пойманную живность травой, втягивал под землю и пожирал её, уст-ремляя порции биомассы по трубам мощной корневой системы туда, где опутанный тысячей корневых капилляров формировался зародыш, плавающий в материн-ской жидкости внутри огромного морщинистого пузыря.
Светила луна, и, казалось, газон был посыпан серебряной пудрой - так лунный свет переливался в каплях предутренней росы. Было красиво. И Петро-вич, ступив на газон, двинулся к самому его центру... И тут он почувст-вовал, как его нога провалилась в какую-то мерзкую жижу, и в нос ударило зловоние. Он посмотрел вниз и ужаснулся - он стоял посередине огромной чавкающей трясины. Он вскрикнул от накатывающего страха и попытался сде-лать шаг, но он не только, не смог пошевелить ногой, напротив, его ещё быст-рее стало засасывать вглубь. И вот уже трясина добралась до шеи. Тут пря-мо перед лицом начал надуваться мутный пузырь, который ещё через мгновение с глухим рёвом лопнул, обдав Петровича пакостным содержимым этого болота. И тут он понял, из чего оно состояло - это были гниющие останки человече-ской плоти. В ужасе он заорал, но стал захлебываться дошедшим до рта со-держимым трясины...
...Он проснулся от собственного крика. Сон был настолько реален, что Петрович, подавившись, закашлял и, сев на кровати, быстро себя ощупал и огляделся вокруг. Он перевёл дух. Сомнений не было - это был просто кошмар-ный сон.

Звонок рявкнул так громко и неожиданно, что Петрович вскрикнул и схва-тился за чуть не выскочившее сердце.
- Вот ч-черт, - выдохнул он с облегчением и, напялив на себя штаны и тапочки, поплёлся смотреть, кого это принесла нелёгкая в такой ранний час. - Да иду я, иду, - бурчал он себе под нос, словно отвечая настырно трезвонящему звонку.
Около калитки стояла Ильинична - самая гнусная соседка, которую он когда-либо встречал в своей жизни. Она была в бигуди и в засаленном хала-те, нижние пуговицы которого были оторваны, и ветер развевал его полы, периодически обнажая рваные трусы цвета хаки и пухлые в синяках ляжки. Даже на расстоянии Петрович унюхал запах хлорки и лука.    
- Чего ты хотела? - бросил ей Петрович с порога.
- К тебе моя Пуся не забегала? - спросила она грубым прокуренным го-лосом, в котором он сразу уловил её враждебное настроение. Пуся - это была её облезлая болонка, которая постоянно гадила в его дворе, прорывая не-сметное количество лазов под забором, и из-за которой он постоянно ругал-ся с Ильиничной.
- Да вроде нет, - спокойно ответил Петрович, - а что?
- Врёшь, козёл! - выпалила соседка, и лицо её побагровело /это оз-начало, что сейчас её понесёт/,- Куда ты ее дел?! Я знала, что этим всё закончится! Сволочь ты поганая! Садист! Как у тебя рука поднялась убить её!..
Дальше посыпались угрозы, мастерски украшенные нецензурной бранью, оскорбления и прочее, и прочее. Петрович периодически как можно более дружелюбно вставлял в этот словесный град что-то вроде "да не видел я её", "да зачем мне это надо" и тому подобное; а затем, руководствуясь прошлым опытом общения с этим чудовищем, просто-напросто зашёл в дом и не-спеша под вой медленно затихающей ругани Ильиничны начал готовить себе завтрак. Он точно знал, что эта долбаная Пуся к вечеру найдётся на какой-нибудь ближайшей помойке, и Ильинична, успокоившись, оставит его впокое. Но сейчас эта тетка, разрывая свою лужёную глотку, на всю улицу гремела ругательствами, сделавшими бы честь любому уличному мужлану, и успокоиться она могла только сама собой, поняв, что на неё никто не обращает внима-ние.
Когда же вечером Петрович вернулся с работы, то в ужасе обнаружил Ильиничну стоящей своими грязными ногами посередине его
травяного творения. В гневе и полный решимости он двинулся на соседку.      
— Какого чёрта ты здесь делаешь?! - закипел на ходу Петрович,- Уби-райся отсюда к дьяволу!
— Щас я тебе уберусь, козёл немытый!- парировала удар Ильинична. И тут он увидел у неё в руках собачий ошейник, которым она, угрожающе прищу-рившись, затрясла перед своей масляной физиономией. - Видишь? Вот это я нашла здесь на твоём  вонючем газоне. Что ты сделал с собакой, скотина?!
На миг Петрович опешил, не зная что ответить и что вообще делать - удержать её поганый язык он не сможет. Сейчас этот вулкан, должен взо-рваться...
— Ильинична, это же ничего не доказывает,- попытался он смягчить об-становку,- Неужели я похож на человека, способного просто так убить невин-ное животное...
- Ты, свинья, вообще на человека не похож!- рванулась из жерла вулка-на первая струя лавы, обдав Петровича сразу с головы до самых пяток,- Таким как ты  место в тюряге, а лучше - сразу в могиле! Чтоб тебе  гореть в аду, ублюдок! Тьфу! - плюнула она в него, попав пропахшей луком слюной точно в губы. Затем она метнулась к нему и, схватив за грудки, начала его трясти и хлестать по щекам.    Это был предел. Петрович уже не слышал её ругательств. Кровь ударила в виски, тяжёлый свинец медленно стёк в сжатый до боли кулак, которым он и огрел свою обидчицу прямо в лоб.
Мгновенно всё затихло. Как будто кто-то, проходя мимо, случайно задел ногой провода, идущие к грохочущему репродуктору - и он замолк. Ильинична побледнела, обмякла и, словно огромный кусок студенистого желе, рухнула на газон у самых ног Петровича.
— Гадюка, - выдавил он из себя и, брезгливо толкнув ногой её тело, побыстрее ушёл в дом. Не совсем осознавая, что произошло, он, придя на кухню, достал своё любимое лекарство в виде бутылки "Столичной", и опо-рожнил её содержимое прямо из горла до последней   капли... и  отключил-ся...
ГАЗОН ПРИНЯЛ ИЛЬИНИЧНУ.
 ...Когда Петрович  очнулся, было уже утро.  Страшно болела голова, и хотелось пить. Он достал из холодильника бутылочку минералки и, ополови-нив её в один присест, вышел во двор.
— Доброе утро, сосед,- приветливо улыбаясь, пропела проходящая по дороге Ильинична. Петрович от недоумения чуть не подавился очеред-ной порцией минералки. Газ ударил ему в нос и, не удержавшись, он сфонтанировал всю воду изо рта, давясь от кашля. Все дело было в Иль-иничне. Такой он её никогда не видел: на ней было модное летнее пла-тье, шикарные босоножки и даже экстравагантная шляпка, вся она была расфуфырена и на золотистом поводке-цепочке вела белоснежную Пусю.
— Не подавитесь, Виктор Петро-ови-ич,- заигрывающе протянула она и, махнув ручкой, скрылась за деревьями.
И тут Петровича как током стукнуло. Он вспомнил о вчерашнем
инциденте, и молниеносно бросился к газону, где оставил вчера лежать Ильи-ничну.
От увиденного он выронил бутылку, которая, упав, разбилась вдре-безги. Дело в том, что кроме отсутствия тела соседки (что в принципе было естественно), на газоне не было ... самого газона. Говоря по-русски, на его месте зияло большое пятно оголённой чёрной земли. Не веря своим гла-зам, Петрович зажмурился, отвернув голову в другую сторону. Затем он снова открыл глаза и, боясь увидеть то же самое, медленно повернул голо-ву. Ничего не изменилось - газона не было. Ноги его подкосились, слезы сами собой вырвались из глаз, и он, рыдая, как ребенок, у которого отняли лю-бимую игрушку, стал ползать по пустой земле и судорожно её ощупывать, пы-таясь найти хоть кусочек своего недавнего детища. Он не мог понять, что могло произойти. Он проклинал Ильиничну, её собаку, её мать и всё осталь-ное, что было связано с этой гнусной бабой. Он не сомневался, что это она, злая ведьма, каким-то немыслимым образом все подстроила, чтобы ему отом-стить. И все эти утренние вежливости - ни что иное как просто насмехатель-ство.
Трудно сказать, сколько бы он ещё ползал, заливаясь слезами, и да-вясь проклятьями, если прямо перед собой на земле он не увидел блеснувшее на солнце семечко, а рядом с ним - еще одно и ещё, и ещё... Истерика закончилась так же быстро как и началась. Он быстро обшарил все вокруг и собрал добрые две горсти семян. Петрович понял, что не всё потеряно. Он тутже, как и в первый раз, закопал все семена, и обильно полил водой.
...Прошло время. Во дворе Петровича опять красовался ровный изум-рудный ковёр из великолепной необычной травы, на котором он так любил по-нежиться после работы.
После того случая Ильиничну словно подменили: она похудела и превра-тилась в очень симпатичную женщину, она стала красиво одеваться, гулять с каким-то видным мужчиной по вечерам, устроилась на новую работу и была теперь всегда вежлива и обходительна со всеми. Во всём этом Петрович ви-дел, несомненно, свою заслугу: он говорил сам себе: "Вот как иногда по-лезно просто двинуть скотине по башке, встряхнув ей мозги - она, глядишь, и станет человеком". И Ильинична, словно в знак благодарности за тот удар, частенько стала приглашать Петровича на вечерний чай с разными вкусностями. Из соседей-врагов они превратились в соседей-друзей.
Теперь Петрович знал, что никто не виноват в тогдашнем исчезновении газона. Просто, отсеменившись, он высох. Такая вот трава: быстро растёт и быстро умирает. Все очень просто... Так считал наш Петрович и просчитал-ся.
В тот день на работе была сплошная нервотрепка, и он вернулся домой уставший как никогда. Ему мечталось только об одном, и он плюхнулся на га-зон, утопив своё тело в живой мохнатой зелени, и не заметил, как задре-мал...
Первым делом в работу вступили стрекательные щупальца. Тонкие, как иглы, они медленно устремились к телу Петровича с периферии газона. Он чувствовал, как трава нежно поглаживает его кожу, словно убаюкивая и унося его вниз по течению реки со сладким названием "СОН".
Сотни уколов были нанесены одновременно, когда Газон обволок травя-ной паутиной Петровича. Он слегка вздрогнул, но продолжал спать. Множест-во ядовитых капелек вместе с кровью растеклось по всему организму, вмиг его парализовав - продолжал работать только мозг. Сделав своё дело, стре-кательные щупальца отмерли, превратившись в сухую шелуху. Теперь в работу вступили зонды-анализаторы. Через нос и уши они внедрились в мозг и в тече-ние нескольких секунд считали всю необходимую информацию и донесли её под землю в "мозг" сформировавшегося эмбриона. Весь Газон после этого словно обернул собой бездыханное тело, которое, пропитавшись пищеварительными ферментами, стекло по корневой системе вниз к эмбриону как последняя предродовая пища.
Роды начались. Корневища образовали в земле коридор и по нему про-толкнули пузырь с эмбрионом на поверхность. Он начал сильно раздуваться от накачиваемой корнями жидкости и, в конце концов, взорвался, разметав вокруг тысячи созревших семян и высвободив живое содержимое.
Внешне ОНО ничем не отличалось от жителя этой планеты и было точной копией Петровича. Но внутреннее содержание было неподвластно земным пред-ставлениям о жизни, и контролировалось всё это враждебным инопланетным разумом.
Существо распрямилось на ногах, осмотрело свою новую оболочку и ог-ляделось вокруг. За забором ОНО обнаружило Ильиничну, которая, улыбнувшись, произнесла непонятные человеку булькающие звуки. Существо ответило ей на том же языке. Они обменялись ещё несколькими короткими фразами, и Ильи-нична удалилась.
Теперь оставалось только собрать поблёскивающие сталью в
лунном свете семена, всучить их как можно большему числу людей и
жить под видом Петровича до тех пор, пока ОНИ не завоюют всю
Землю.   
7 ноября  1997 года