Бабке моей родной, Прасковье Кузьминичне, на днях 80 исполнилось. Я то, к сроку приехать не поспел, но на неделе следующей таки выбрался.
Приезжаю. В дверь вошёл, а бабка на меня:
-Шы-ы-ы, - и палец к губам моим прикладывает, а палец в жиру весь, не иначе как бабка сало резала.
Ну, идёт она из сеней в горницу, молча-то, а я за ней ковыляю. Захожу - мужик сидит. Плешивенький такой, кепку в руках теребит. Меня как завидел, засмущался весь.
- Очередной клиент, - про себя отметил, а сам прохожу дальше и в уголок потихоньку присаживаюсь.
Бабка у меня знахарка известная - кому переполох вышепчет, кому на картах на судьбу кинет. Тем и живёт. Мать мою тоже обучать пыталась, но не даётся ей искусство это. А больше у нас в роду и нету женщин. Так что умрёт вместе с бабкой знание её и умение.
А бабка сразу ж к мужику, ни на меня, ни на смущение его никакого внимания не обращает.
Ну и начала ходить вокруг него, да тихонечко приговаривать:
- Есть поле широко. А посреди поля того растет кабачок единственный, формы кустовой тыквы твердокорой. Сам цилиндрический, чуть изогнутый, а рядом братья его - две тыквины круглые. Так пусть тыквины то силой наливаются, да силушкой своей брата старшего подкрепляют. А как подкрепят силой то брата старшего, так пусть же кабачок от изгиба избавиться и на плоть женскую, на полое место нацелиться.
Я сижу в углу от смеха так и прыскаю, а мужик глаза закатил и, глядишь, вот-вот дуба даст.
- Да, - думаю, - вот это бабка моя новые болезни лечить стала. Ай, да бабка. Ай, да, Кузьминична.
А бабушка взгляд строгий на меня кинула, а сама продолжат:
- И чтоб никакое полое место: ни белое, ни русое, ни чёрное, ни красное, ни месяца молода и не ветхое не смущало кабачок тот, а чтоб месту каждому давал он семя сильное, и чтоб из семени того взрастали молодцы крепкие и девицы красные. Будьте мои слова крепки и лепки, крепче китова клею, острее острой сабли и ножа булатного. Замкну и закину слова свои. Ну, с Богом, - выдохнула бабка, окропила мужика водой из миски и перекрестила.
Мужик поднялся. Благодарил бабку долго, чуть ли не в ноги падал. Прощался долго потом. Но выпроводила таки бабулька его и ко мне сразу:
- Ну, как, внучек, дела-то в городе? Как супруга твоя? Я вот видишь, от импотенции уже лечить стала.
- Вижу, бабушка, вижу. Здорово это у тебя получается.
- Сча, вот руки помою, и на стол накрывать будем.
- Бабуль, а чего у тебя руки-то в сале были?
- Да то я для другого заговора Платону бессилие его мужское салом мазала. А потом подумала, что слабоват тот заговор буде, так и решила сверху ещё и этим покрыть. Ну, вот и всё. Пойдем за стол уже, внучек…