Еда – не лучший путь к совершенству, зато удачная возможность отдать долг организму. К собственному Организму я испытываю огромное чувство уважения и благодарности. Ведь все силы, которые тратятся мной на ходьбу, думанья, ковыряния в носу и почесывание яиц, берутся у него взаймы. Если вовремя не отдавать такие долги, Организм может, подобно ЖЭКу, отключающему за неуплату отопление, начать блокировать органы различного вида и предназначения. Обязательно нужно сделать Организму что-нибудь хорошее. Например, побаловать какой-нибудь вкуснятиной.
В магазине я почувствовал на себе взгляд женской особи. Организм тоже его почувствовал. С витрины на нас смотрела умненькая мордочка мертвой серебристой рыбы. Не знаю, считается ли селедка хищником, но в ее взгляде было столько нежности и грусти, что я бы никогда не поверил в то, что она может кого-то насмерть погубить.
Просто так уйти от этой мертвой селедки было невозможно. Пришлось ее покупать. Организм одобрительно заурчал животом, и только продавец никак не мог понять, зачем мне заветренная рыба с витрины, если из бочки с рассолом он может извлечь посвежее.
Дома я положил рыбку перед собой, и долго смотрел в ее загадочные глаза, но Организм потребовал налить ему водки, дабы помянуть усопшую. Зная его страсть к алкоголю, следовало бы отказать, ибо если откупорить бутылку, этот гад не успокоится, пока всю ее не выпьет. Но огорчать собственный Организм отказом, после всего, что он для меня делает, было бы верхом неблагодарности.
Пришлось налить.
Потом он попросил кусочек рыбки.
Я дал ему хвостик.
Посидели.
Покурили.
У меня пересохло во рту, поэтому я тоже выпил за упокой этой рыбки.
Организм стал вести себя неприлично, местами даже вызывающе: сделал вид, будто у меня в животе кричит запертый человек, потребовал еще водки и неожиданно выпустил газы.
Налил ему еще.
Потом еще.
И еще...
Странное ощущение, если смотреть в глаза мертвой селедке, которую в данный момент расчленяешь ножиком, она то смеется, то ругается, то испытывает оргазм.
Водка закончилась неожиданно и бессовестно.
– Отпусти, ты меня, старче, в Синее море, – сказала селедочная голова, лежащая на моей ладони.
Я аккуратно положил ее в воду и дернул за ручку. Морская пена смыла рыбку в бурную пучину, обдав меня брызгами и запахом странствий.
Только тут стало понятно, что произошла чудовищная глупость. Это ведь была не простая рыбка, ей можно было предложить исполнить три моих желания.
Я стал звать ее отражающимся от кафельных стен голосом, но поскольку не знал имени, то называл либо селедкой, либо рыбкой, либо просто «ну ты, бля».
Никто не плыл. Тогда я стал на колени, и, склонив рот к самой воде, закричал, что было мочи:
– По селедочному велению, по моему хотению, хочу... – но чего хочу, в голову так и не пришло.
У старика в сказке баба была, это она хотела корыто, потом избу... Стоп. У него баба была!
– ХОЧУ БАБУ!!!
В дверь тут же позвонили. Наверное, соседи. Уж больно громко я тут раскричался.
За порогом стояла здоровенная бабища в синей спецовке с железным чемоданом и огромным разводным ключом.
– Мосгаз ты вызывал? – спросила она хриплым контральто.
– Не. Не я. У меня плита электрическая... И во всем доме тоже... Вы, наверное, адресом ошиблись.
– Маловероятно. Когда срочный вызов, диспетчер заявку несколько раз сверяет, – сказала она, тыкая огромным грязным пальцем в кнопки пейджера.
– В общем, мосгаз здесь никто не вызывал. До свидания, – сказал я и захлопнул дверь.
Тут мне почему-то подумалось, что эта баба явилась ко мне по селедочному велению. Все сходилось, я же не уточнил в заклинании, какая именно должна быть баба. Значит, теперь у меня есть волшебная сила. Что пожелаю, то и сбудется. Надо срочно чего-нибудь наколдовать.
Долго молчавший Организм потребовал виски. Мне захотелось пива. Интересно, чья возьмет, если я буду думать про пиво, а Организм про виски?
– По селедочному велению, по моему хотению, хочу выпить!
В дверь опять позвонили. Я кинулся открывать.
– Слушай, – сказала баба с разводным ключом, – тут оказывается действительно, номер дома перепутали. Теперь в другой конец улицы придется топать, а я вот чаю напилась... Можно к тебе зайти поссать?
– Нет! Я это пить не буду!!! – заорали мы с Организмом и захлопнули дверь.
– Все из-за тебя, – сказал Организм.
– Да пошел ты...
– А ты не хами, а то возьму и репродуктивный орган отключу навсегда.
– Не успеешь, – надменно сказал я, – По селедочному велению, по моему хотению, хочу, чтоб этот наглый Организм подох!
Сверкнуло что-то такое яркое, будто у тысячи фотоаппаратов сработали вспышки, и наступила полная темнота.
Было солнечное утро. Я лежал в коридоре на полу. Голова болела, а от рук пахло несвежей сельдью. За стеной протяжно выла соседская собака. Не иначе, покойника учуяла. Только вот кто умер? Ах да... Организм. Я же сам его вчера убил. Как же теперь без него? Зачем я его так? Надо бы в магазин пойти, купить... помянуть... Он так любил виски.
В магазине том месте, где вчера лежала волшебная селедка, покоился вяленый лещ. У него была гнутая спина, вмятый бок и злые глаза. Я сразу его купил, выковырял бестыжые глаза и съел их. Вкус оказался нехороший, зато он больше не смотрел на меня так нагло и борзо. Только почему-то дырки, оставшиеся от глаз, сверлили меня немым невидимым упреком.
Нужно было как-то избавиться от него. Услать куда-нибудь в тартарары, на край света. Например, знакомой в Европу. Она вечно жалуется, что у них там воблы нет.
В почтовом отделении пахло бумагой и клеем.
Приёмщица бандеролей сразу настроилась ко мне не очень недружелюбно. Она полистала большой синий справочник и сказала, что продукты питания в Европу посылать нельзя.
– Это не продукт питания, а домашнее животное, – возразил я, – Мой речной, но ласковый и нежный друг.
– А если это домашнее животное, то на него нужна справка от ветеринара.
– Ветеринар моему другу уже ничем не поможет, – сказал я и заплакал.
Приёмщица сочувственно развела руками.
– Мой речной друг умер. Так получилось, что он ослеп, а потом врезался головой в опору железнодорожного моста и ушиб себе весь мозг, благодаря чему позабыл, как плавать и скоропостижно утонул.
Служительница почтовых отправлений смотрела на меня с жалостью, будто это я ушиб себе мозг. А я его себе не ушиб, потому, что мне в тот момент пришла хорошая мысль:
– Посмотрите, пожалуйста, в справочнике, можно ли посылать в Европу учебные пособия в виде рыбьих чучел?
Это не запрещалось. Безглазого леща завернули в плотную бумагу, снабдив таможенной декларацией с иностранными словами: «dry fish».
Жизнь начала налаживаться.
Воскресший Организм убеждал меня в том, что почтовые отправления – самая неестественная разновидность человеческих отправлений.