Когда засыпаешь, то проваливаешься в сон сразу, не замечая особо четкой грани между реальностью и ночными видениями. Поднадобилось немало усилий, чтобы научиться контролировать сны, но иногда попадаются субъекты полностью мне не подчиненные. Их мне смотреть интересно, но боязно. Чаще всего это так называемые вещие сны. Не знаю, почему все так вертятся вокруг этого слова “вещие” или “пророческие”. Они снятся всем людям, ничего сверхъестественного и странного здесь нет. Удивляться нечему. Но мне иногда снились явления, которые не поддавались толкованию и, следовательно, не являлись вещими. Иногда я получал вещественные доказательства своего прибывания где-то. Что они такое, эти штуки и видения, я не знал до некоторого события, произошедшего со мною естественно во сне.
Я очутился в некоем пустом пространстве. Там даже не было черноты — она хоть что-то да значит. Там было тихо, пусто, бесшумно и бесцветно. Я висел там до опупения долго и мне это начало надоедать. Никаких событий, черт знает что! Но проснуться я не смог. Я делал все новые попытки, испытывая старые проверенные способы контроля, придумывая на ходу новые. Ничего. Я начал ругаться в пустоту, надеясь, что она способна передавать хоть какие-то звуки. Шиш с маслом. С таким же успехом я мог бы орать на Кремлевскую стену. Пусто и тихо. Всхлипывать не хотелось и не получалось. Я продолжал сердиться.
Вдруг я увидел яркий свет где-то “впереди”, то есть относительно меня — впереди. Он приближался довольно быстро, хотя оценка довольно приблизительная — я висел на месте, а больше ничего там не шевелилось и даже не дернулось. Свет, наконец, долетел до меня.
Словно в стеклянном шаре я увидел арку из малахита, обвитую золотыми ветвями клена и дуба, сходившимися наверху. Так же на двух верхних половинах арки были большие золотые цветы, чьи лепестки были выполненые вроде из сердолика. Мой камень, елки-палки. Арка была входом в коридор, чьи стены я пока не видел. А сам свет шел из полузанавешенной светло-зеленым покрывалом двери.
Я удивленно вглядывался в это творенье. На миг свет из двери заслонила чья-то фигура, потом просто что-то темное мелькнуло. И тут я увидел девушку одного роста со мной. У нее были длинные светло-золотистые волосы, красивое лицо и заостренные ушки. Эльф, что и говорить. У ее ног жался маленький синеглазый олененок. На прекрасной даме был костюм — полудлинная юбка и кофточка, обе зеленого цвета. На лбу была золотая диадема с зеленым камнем, а в ушах — длинные серьги, тоже с зелеными камнями на концах. На шее колье из того же комплекта. Она подняла руку, и на ее ладони загорелся голубоватый шарик с ярко-голубой сердцевиной и золотистой окантовкой. При его свете я увидел стены коридора. На левой, относительно меня, был мастерски нарисован черный конь с огненной гривой, вставший на дыбы. На правой — непонятная птица, основным цветом переливающегося оперения которой был сине-зеленый, но в длинном хвосте встречались оранжевые, красные, желтые и фиолетовые перышки. Девушка загадочно улыбнулась, кивнула и поглядела на меня. В тот же миг я оказался по ту сторону “стекла”. От неожиданности я издал звук, отдаленно напоминающий усиленно сдерживаемую икоту. На самом деле я пискнул.
— Тебе предоставлен Выбор, — заявила очаровательная эльфийка. — Ты можешь остаться там, где была, и ты забудешь нашу встречу. Ты можешь отказаться от всего, что было у тебя раньше, кроме самого себя, и очутиться в новом месте. Там ты можешь мгновенно умереть, можешь — чуть позже. Там тебе может быть гораздо хуже, чем сейчас, но может — гораздо лучше. Выбирай.
— Между чем и чем? — жалко уточнил я.
— Между тем, что было и тем, что может быть, — равнодушно ответила она. Ее красивые глаза были совсем холодными. Она присела и стала ласкать малыша у своих ног. Я одурело на них смотрел. Потом проморгался и решил оттянуть наподальше тягостный момент.
— А ты кто?
— Никто. Твой Проводник, если хочешь. Ты хотел увидеть меня так — такой я тебе и явилась.
До меня дошло, что это существо едино в двух — эльфийке и олененке. И оно вынужденно называет себя в первом лице женского рода.
— Я вообще никого не хотел увидеть, — возразил я ей.
— Хотел, но не знал об этом.
— Чертово подсознание, — проборматал я. Контроль над сном и не собирался появляться, он сделал мне мило ручкой и удалился в неизвестном для меня направлении.
— А если я выберу второе, то мы еще встретимся?
— Смотря, как ты проживешь свою жизнь в другом месте. Может быть, — заявило мне существо, уже с интересом глядя на меня.
— А что я могу взять с собой?
— Свою душу и тело, — пожало оно плечами. — Что, правда пойдешь?
— Может быть, — пошутил я, вспомнив ее препоследнюю фразу. Она даже не хихикнула. — Как дела у других?
— Большинство отказывается, — грустно сказала мне она. — И ты откажешься. Я знаю.
Действительно, расставаться абсолютно со всем, что у меня было, не хотелось. Переться незнамо куда только из любопытства? Хотя друзья-приятели мне всегда заявляли, что я — существо беспокойное… Но не до такой же степени! Эх…
— А что там будет?
— Откуда я знаю.
Мило.
— И ты ко всем так заявляешься?
— Конечно. Когда приходит время, я прихожу. Потом ухожу.
— Это, если отказываются.
— Да.
— А если соглашаются?
— Я имею право что-нибудь подарить. Что-то одно, по своему желанию.
— Ясно… А кто соглашался?
— Те, кто был готов уйти. Иногда соглашаются по глупости и даже в этих случаях изредка — выживают.
— А это так трудно — выжить? — с испугом спросил я.
— Конечно. Ты попадаешь в место, которое раньше никогда не видел и даже не знал о его существовании.
— Надо же! И вернуться нельзя?
— Особо заслуженным — можно, — сурово изрек очаровательный ротик моей собеседницы фразу, которую чаще слышишь в фильмах о советских временах.
— А я могу стать… таким?
— Сейчас — нет.
— Ясно, — поник я головой. Потом вспомнил все, что читал, о чем говорил. Что я зря хвастался что ли? И конечно я не буду знать о том, что отказался от своих притязаний, не будут этого знать и те, перед кеми я хвастался… Но все же как-то плохо это…
Я глубоко вдохнул воздух. Потом медленно выпустил его из себя. Повторил несколько раз эту несложную процедуру и наконец взглянул на Проводника.
— Лады, я готов. Пошли.
— Ты помнишь все, что я тебе говорила?
Олененок бойко скакал вокруг нас, мешая идти к свету. Теперь он меня не боялся, он радовался, как ребенок.
— Помню, отчего ж забыть… А я буду помнить свою прошлую жизнь?
— Конечно, — мило кивнула она. Мы остановились перед светом. Я почти не видел ее лица, но ярко-зеленые глаза пронизывали даже лучи неведомой силы. Что-то скользнуло в мою руку, и мягкие губы коснулись моей щеки.
— Иди, — шепнула одна стена, и другая столкнула меня вниз, к яркому солнцу…
“А вдалеке сияет свет…”