Дамам читать не рекомендуется.
Подворотня была грязной, и пахло там, под черным от липкой грязи сводом, соответственно. Юлиус ненавидел это место. Но другой дороги во двор не было, и приходилось каждый раз преодолевать брезгливость, чтобы пройти эти пятнадцать метров глухого и вонючего пространства. Солнечные лучи никогда не попадали на постоянно влажный асфальт, по которому то и дело сновали крысы, горбатые и голодные – к мусорным бачкам, волочащие тяжелое брюхо, набитое добычей – обратно к подвальному оконцу. Тут был рай для крыс и бомжей. Тут была заповедная зона для слякотной мерзости и гнили. Тут даже тени были какими-то слизистыми и скользкими.
В этот раз ему не удалось миновать подворотню безнаказанно.
Три фигуры преградили путь и дохнули кислым смрадом. Он подумал, что им нужны деньги и собрался драться. Отступать не хотелось, тем более, что выглядели фигуры так, словно их коснулось уже разложение: координация плохая, пустые, без огня, глаза, гнилые зубы и гнилые внутренности. В их наглости была уверенность в том, что численное превосходство заменит тренированное тело и быструю реакцию, и одновременно - крысиный страх и крысиная алчность.
Но им нужны были не деньги, а жизнь. Его, Юлиуса жизнь.
Он понял это, когда нанес первому удар в солнечное сплетение и потом, руками, сцепленными в замок, сверху – по незащищенной шее. Краем глаза заметил сверкнувшее лезвие и успел легко отскочить, чтобы упавшее тело не мешало двигаться. Третий был уже сзади, обойдя, словно волк. Юлиус знал, что у него нет ствола, иначе он уже выстрелил бы. А против ножей и цепей он надеялся выстоять.
Металл, просвистел совсем рядом со щекой. Он скорее почувствовал, чем увидел, самодельный кистень – гирьку на цепочке. Меняя опорную ногу, он перенес центр тяжести и ушел от скользящего удара. Одновременно попытался освободившейся ногой достать того, который двигался вдоль стены с ножом. Слегка не рассчитал, и удар носком ботинка пришелся не в подбородок, а в предплечье. Лезвие скучно тренькнуло, отлетая, но враг устоял на ногах и отпрыгнул за мусорный бак. Зашевелился в вонючей луже третий, нашарил половинку кирпича и швырнул её в Юлиуса. Этот был откровенным слабаком. Опаснее всех был тип с гирькой. В нем угадывалась выучка, изрядно подпорченная, но все же… Вскрикнула женщина вошедшая в подворотню, и застучала каблучками, убегая прочь.
Юлиус угадал движение нападающего и доверился собственной реакции. В следующее мгновение его локоть встретился с лицом бросившегося справа, и под костью что-то хрустнуло и расплющилось. Сбивая костяшки пальцев он отшвырнул взвывшего противника ударом левой руки и снова сменил траекторию движения. Теперь они были рядом – тип с кистенем и Юлиус. И он вложил всю силу инерции в замах свободной ноги, надеясь, что и эта крыса не успеет уклониться. Успела. А под подошвой оказалась какая-то гнилая скользкая дрянь…
Время растянулось, словно резиновый жгут. Он летел на вонючий осклизлый асфальт, и вслед ему летел раскрученный на цепи ржавый металл. И удар ногой тоже настиг его, но позже, так, что он уже не почувствовал боли.
По всем канонам, теперь он должен был смотреть сверху, как трое, сопя и хрипло ругаясь, пинают лежащее в грязи тело, а из пробитого виска качающейся в такт ударам головы постепенно слабеющими толчками вытекает кровь и смешивается с грязной водой застоявшейся лужи. Но на самом деле он не видел ничего, иначе содрогнулся бы от отвращения, заметив, как на смену убежавшим убийцам уже спешат две хитрые крысы, чтобы обнюхать новый предмет и полакать из лужи ставшую ржавой воду.