Герою нашего рассказа не везло в жизни с самого рождения. Даже имя и фамилия у него были такими, что нарочно не придумаешь. Звали его Авениром Мошонкиным, а называли по-разному: и Верой, и Венерой, и Овеном, и Овиром, и даже Сувениром. Было ему за сорок лет, ростом он был ниже среднего, с обозначившимся животом. Его тёмные волосы, некогда вьющиеся, вылезли, а оставшиеся завились одним общим завитком на затылке, отчего его голова в профиль стала похожа на запятую. Служил он в конторе, носившей весьма солидное название – комитет по управлению муниципальным имуществом, что в сокращении звучало, как «КУМИ», а сотрудники этого заведения звались народом кумовьями. Работа Авенира Мошонкина заключалась в учете сделок купли-продажи домов, именовавшихся на официальном языке недвижимостью. Не повезло Мошонкину и с участком, на котором он работал: не приходилось ему общаться напрямую с богатыми покупателям, вершащими денежные сделки, а стало быть, не приносили ему ни подарков, ни конвертов, ни в праздники, ни в будни, ни на дни рождения. Не повезло ему и с рабочим местом, где стояли его обшарпанный письменный стол и ободранный стул, очень старые, но пока ещё крепкие. А сидел он у окошка, выходящего во внутренний двор-колодец. Двор был занят помойкой, отчего и форточки нельзя было открыть , но это было ещё не самым неприятным фактом. Неприятным было то, что во двор постоянно, в течение всего рабочего дня, заходили разные мужички с целью сэкономить пару рублей на посещении платного туалета и бесплатно отправить свою малую нужду прямо на кучу мусора, находящуюся под самым окошком нашего героя. Мужички своими бессовестными действиями не давали просохнуть мусору, чем способствовали усилению его благоухания. Но и это тоже было ещё не самым неприятным и вполне терпимым фактом, принимая во внимание, что щели в окошке были тщательно проконопачены грязной ватой и проклеены полосками старых газет. А вот самым неприятным, пожалуй, был другой факт, заключающийся в том, что Мошонкин не мог себя побороть, чтобы не смотреть весь день на этих самых мужичков, увлажняющих кучу и испытывающих радость от завершения свого затянувшегося терпения. От постоянного смотрения в окошко голова Мошонкина сделалась повернутой немного набок, а его глаза, некогда совершенно спокойные и томные, стали быстро бегать туда-сюда; и ещё у него появилась привычка смотреть на всех вполоборота. Привычка эта порождала в головах людей, впервые встречающих Мошонкина, сомнения в его психическом здоровье.
Не повезло Мошонкину и с женой, не пожелавшей взять фамилию мужа, и оставившей свою девичью – Палкина. Жена работала в сфере бытовых услуг, была собой полна, крупна, выше наголову своего мужа, сильнее его морально и физически. Она успешно реализовывала своё преимущество, позволяя себе иногда отпускать беззащитному Мошонкину звонкие увесистые оплеухи, безрезультатно поучая его уму-разуму. Вот такой наш герой Авенир Мошонкин, человек-невезучка.
Ещё вначале ноября Мошонкин случайно увидел в рекламной газете, заброшенной каким-то доброжелателем в его почтовый ящик, объявление, приглашающее желающих испытать свои силы в роли Деда Мороза, заинтересовался им и позвонил по указанному в газете телефонному номеру. Предложение фирмы, разместившей объявление в газете, привлекло нашего героя по нескольким причинам. Во-первых, появлялась возможность дополнительно заработать, потому что на работе подарков Мошонкину не приносили, в отличие от других его коллег. Во-вторых, работа предлагалась исключительно во внерабочее время по вечерам и могла быть исполнена не в ущерб основной. И в-третьих, Мошонкину представлялась возможность наконец-то проявить свою самостоятельность и инициативу. Получив на то разрешание жены, он дал своё согласие дедоморозовской службе. Месяц прошёл в изучении сценария, инструктажах и репетициях. Занятия проводили два специалиста. Профессиональный актёр, который по окончании обучения сказал, что не допустил бы Мошонкина до сцены на пушечный выстрел, и психолог, который молчал, но сам для себя поставил Мошонкину диагноз: маниакальный депрессивный психоз, который в народе именуется просто: «не все дома». Работать Дедом Морозом Мошонкину предстояло по заявкам взрослых граждан, которые заблаговременно вносили в фирму оплату за предстоящую новогоднюю услугу, оплачивая как приход самого Деда Мороза, так и доставку выбранного ими же подарка. Мошонкин согласился работать в одиночку без снегурочки: снегурочки были в дефиците, их не хватало на всех Дедов, а работающим в одиночку, ко всему прочему, полагалось дополнительное вознаграждение.
Наступил первый дебютный вечер. Мошонкину выдали бархатную шубу голубого цвета, расшитую серебряными нитками, с пришитым к ней искусственным белым мехом, такую же шапку, кушак, рукавицы, бороду, волосы, усы, валенки исполинского размера, мешок с подписанными подарками, чтобы, не дай Бог, не перепутать, и посох, обклеенный ватным снегом. В карман шубы положили адреса клиентов с указанным, как на вокзале, расписанием: временем прибытия к клиенту и ухода от него. Но и здесь Мошонкину не повезло: Дедов Морозов было много, и все они оказались одетыми в красные шубы, но только один Мошонкин, почему-то, был одет в голубую, что вызвало насмешки и шутки коллег по Морозовскому цеху: «Цвета шуб - для ясности: у кого какая ориентация».
Первым клиентом Мошонкина стала дама бальзаковского возраста в больших тёмных очках с прямыми волосами, подстриженными «под горшок», без грудей и без задницы. Она не стала слушать заготовленную и отрепетированную речь, а первым же делом потребовала в приказном тоне от Мошонкина выпить стакан водки, а потом вручить ей в развёрнутом виде её подарок. Мошонкин, будучи человеком мягким и слабовольным, не стал возражать клиенту, а сделал всё, как попросили. Каково же было его удивление, когда подарком оказался лифчик черного цвета, а в довершение всех дел, дама попросила помочь ей примерить подарок на её безгрудую грудь, отчего Мошонкин потерял дар речи… Дама разделась, но при виде обнажённого худосочного торса даже выпитый стакан водки не помог Мошонкину хотя бы вялым шевелением напомнить о существовании у него детородного органа. Его лоб, почему-то, покрылся крупными каплями пота, он зашатался и испытал страх, который напрочь вычеркнул из его памяти все понятия о существовании на земле двух полов и любви между ними…
- Вам плохо? Может, вы приляжете на кушетку? – спросила дама, пребывающая в оголённом виде.
- Да, плохо! И лучше станет только на свежем воздухе, - промямлил заплетающимся языком Мошонкин, подхватил мешок, кубарем скатился по лестнице, вылетел через подъездную дверь на улицу и оказался в сугробе.
Когда Мошонкин выбирался из сугроба, то услышал знакомый голос дамы бальзаковского возраста, доносящийся откуда-то сверху:
- Безобразие! Грабёж! За что я платила? Верните деньги!
Крики эти отрезвляюще подействовали на Мошонкина и он, подхватив рукой полы шубы, дал дёру по направлению к следующему клиенту.
Поднявшись на нужный этаж и позвонив в дверь, он с ужасом заметил, что стоит только в одном исполинском валенке, а другая его нога пребывает в вязанном шерстяном носке, через дырку которого торчит наружу большой палец ноги с толстым не остриженным ногтем. Второй его валенок мог находиться, по всей вероятности, только в трёх местах: либо в квартире дамы бальзаковского возраста, либо на лестнице её дома, либо в сугробе, откуда Мошонкин только что не без труда выбрался. Мысли Мошонкина были прерваны распахнувшейся пред ним дверью. На пороге квартиры стоял мужчина, примерно того же возраста, что и недавняя дама. Был он крепкого телосложения, в халате на голое тело, крашеных волосах и золотой серьгой в правом ухе. От мужчины тяжело и неприятно пахло незнакомыми духами. Манерно картавя, он вежливо поздоровался и пригласил Мошонкина-Деда Мороза пройти в комнату. Мошонкин, сбросив валенок и успев надеть хозяйские тапки без задников, шлёпая ими, проследовал за хозяином. Комната оказалась спальней с широкой, не застеленной кроватью, зеркальными стенами и нарядной ёлкой в углу. На кровати, в самой её середине, стоял богато сервированный столик на коротких кривых ножках.
Мошонкин поставил мешок на пол, начал было говорить по сценарию, вспоминая заученные стихи, но мужчина коснулся пальцем его губ и сказал ему: «Ша». Потом хозяин взял со столика, стоявшего на кровати, два высоких бокала со светлой прозрачной, как вода, жидкостью и протянул один бокал Мошонкину. Жидкость оказалась холодной и пахла водкой.
- Всю жизнь мечтаю выпить с Дедом Морозом на брудершафт, - сказал, картавя, мужчина, намекая, что пробил час его голубой мечты.
- Я тоже не пил с Дедом Морозом, - ответил Мошонкин, не понимая намёка.
Тостующие переплели свои руки. Мужчина выпил бокал залпом, а Мошонкин поперхнулся, закашлялся, брызгая слюной в лицо мужчине. Мужчина, не меняя позы, настойчиво потребовал от Мошонкина: «До дна, только до дна!», а потом неожиданно стал целовать Мошонкина в губы, делая это в точности так, как делала толстая жена нашего героя: напористо - хрюкая и чавкая, будто хотел проглотить бедного Деда Мороза вместе с его голубой шубой и шапкой. Халат мужчины распахнулся, являя взору Мошонкина невиданный им доселе срам. Мошонкин перепугался пуще прежнего. Отбиваясь посохом и отпихиваясь мешком, он вырвался из объятий целовальника и, находясь в тапках хозяина, покатился кубарем по лестнице, вылетел через подъездную дверь на улицу и оказался в сугробе.
Выбравшись из снега, отплёвываясь, будто наглотавшись отравы, вытирая мокрые губы, Мошонкин вынул из кармана шубы бумажку с адресами, прочитал следующий адрес и понуро, шлепая тапками, побрёл в его направлении. Вид Деда Мороза был скорее жалким, чем экзотическим. Борода повернулась набок, ус отклеился и болтался, шапка развернулась задом наперёд, узел кушака оказался завязанным на спине, а ватный снег на посохе болтался и развевался на ветру, словно флаг, потрёпанный в боях. Мошонкин припомнил, что о личности следующего клиента его предупреждали особо и просили быть внимательным, потому что следующий клиент был новым русским, о котором говорят: «пальцы веером» или «золотая унитазная цепь на шее».
Мошонкин, позвонив в квартиру, предусмотрительно отступил назад. На этот раз дверь открыла весёлая, смеющаяся миловидная женщина в нарядном вечернем платье, надетом на хорошую фигуру, а из квартиры полилась музыка, послышались весёлые голоса людей и топот танцующих ног. Женщина, радостно всплеснув руками, не заметив беспорядка в одежде Деда Мороза, сказала:
- Заходите, мы вас ждём, - потом она повернулась в сторону комнат и прокричала туда, - Семён Аронович, к вам Дед Мороз. Встречайте.
На её зов выбежали гости, зааплодировали Деду Морозу, потащили его в зал и поставили в хоровод вокруг ёлки. Танцевали «Семь сорок», весело и задорно, под аккомпанемент фортепиано. Пожилой человек в смокинге, пенсне и бабочке, которого величали Семёном Ароновичем, посмотрел внимательно через пенсне на Мошонкина и сказал:
- В России после моего отъезда в Израиль ничего не изменилось. Такой же пьяный Дед Мороз, как и двадцать лет назад, - а потом, обращаясь уже к Мошонкину, он добавил, - понимаю - у вас вредная работа. Садитесь, батенька, к столу - попейте и закусите.
Мошонкин, вспомнив два стакана водки, выпитые им совсем недавно, ударившие ему в голову и утяжелившие его язык, замахал руками и отказался от предложения. Он подумал, что теперь новыми русскими называют старых евреев, и стал говорить по заученному им сценарию:
- Я весёлый Дед мороз:
Седина и красный нос,
Пусть я инеем оброс,
Но подарки вам принёс.
Не забыл я этот дом,
Ёлочку зажгу я в нём.
Счастья, денег круглый год
И еды вам полный рот!
Затем он, не разглядев впопыхах надпись на подарке, вытащил из мешка первую попавшуюся коробочку в золотой бумаге, перевязанную голубой ленточкой, и протянул её Семёну Ароновичу. На что Семён Аронович сказал:
- Вижу положительные тенденции в российском сервисе! Спасибо, дорогой.
Семён Аронович развязал голубую ленточку, развернул приятно шуршащую золотую бумагу и вскрыл коробочку… От увиденного подарка одна из дам вскрикнула, а другая дама упала в обморок. В коробочке оказались откровенные товары из ассортимента сексшопа. Мошонкин понял, что подарок этот был чужим и, по всей вероятности, предназначался он предыдущему клиенту-мужчине, который был в халате на голое тело и крашенных волосах. А Семён Аронович произнёс:
- Вижу ростки дикого капитализма. Всё оттого, что в СССР не было секса.
В это самое время в дверь позвонили и в квартиру впустили ещё одного Деда Мороза, только в красной шубе. Был тот Дед Мороз почище внешностью и поопрятнее одеждой и со Снегурочкой, но тоже выпивши. Все зашумели, обрадовались второму Деду Морозу, засмеялись и снова зааплодировали. А новый Дед Мороз, увидев старого Мороза-Мошонкина, изменился в лице и очень рассердился. Он подошёл к Мошонкину и сказал:
- Давай выйдем и поговорим.
Мошонкин от этих слов очень сильно перепугался , даже сильнее, чем при мужчине в халате, потому что именно этих слов боялся больше всего в жизни. Как-то, ещё учась в школе, он подчинился подобному приглашению и вышел, после чего остался без двух зубов на всю оставшуюся жизнь. Вот и на этот раз перспектива потерять несколько зубов ввергла в смятение нашего героя. Он замотал головой, но новый Дед Мороз взял его под руку и, ничего уже не говоря, потащил к выходу. Мошонкин сообразил, что ошибся адресом и попал в другую квартиру. А все опять засмеялись, потому что подумали, что соперничество двух Морозов - это тоже по сценарию, что выглядело весьма оригинально. Но один человек не засмеялся, потому что понимал то, что происходило, и сказал:
- Конкурирующие фирмы.
Новый Мороз вытащил Мороза-Мошонкина на лестничную площадку и сквозь зубы процедил ему в лицо:
- Чтобы я тебя, суку вонючую, здесь больше не видел, - и дал таки Мошонкину кулаком в глаз, отчего тот кубарем, но уже без мешка и посоха, скатился по лестнице, вылетел через подъездную дверь на улицу и оказался в сугробе…
Выбравшись из снега, Мошонкин тихо заплакал, растирая по лицу слёзы, а они, солёные и незамерзающие, полились и покатились, застревая в сбившейся набок бороде и отклеившихся усах. Было тихо и поздно, медленно падал снег, оставляя блестящие снежинки на ватном воротнике. В освещенных электрическим светом окнах квартир стреляли в потолки пробки из бутылок «Шампанского», мигали светящимися гирляндами ёлки, пели певцы на цветных экранах импортных телевизоров, и веселились люди.
Мошонкин не заметил, как рядом с ним, тихо и мягко затормозив новыми широкими шипованными шинами, остановился большой черный автомобиль с темными стёклами, отражающий своей лакированной поверхностью светящиеся окна домов. Из автомобиля вышел и направился к Мошонкину крепкий молодой человек без шапки, с коротко подстриженными волосами под «ёжик», в длинном черном пальто.
- Папаша, есть дело. Типа выручить надо.
Мошонкин перестал всхлипывать и вопросительно посмотрел на молодого человека.
- Кинули моего хозяина, папаша, не пришёл по вызову Дед Мороз. Выручай, папаша. Мой хозяин в долгу не останется. Поехали со мной, папаша. Это рядом и совсем ненадолго.
Мошонкин перестал плакать, его усадили в машину на тёплые кожаные диваны и повезли по улицам и дворам празднующего города. Хозяин жил в большом коттедже, разместившемся в парковой зоне города, за высоким каменным забором, куда и приехала черная машина. Невидимый привратник открыл кованые ворота, машина въехала в гараж, который находился на первом этаже дома. Молодой человек поручил Мошонкина другому мужчине, которому было указано сопровождать Деда Мороза, а сам удалился. Мошонкина провели по коридорам с зимними садами и лестницам, напоминавшими своей чистотой и официальностью богатое учреждение, и оставили в небольшой комнате, отделанной темным деревом, с письменным столом и книжными стеллажами. Его усадили на кресло, приятная молодая особа ввезла столик на колёсах с едой и предложила перекусить. Мошонкин не отказался от предложения, поскольку был голоден и не нашел ничего предосудительного в том, что поест. Потом его немного привели в порядок, поправили одежду, подклеили усы, подрумянили щёки, загримировали подбитый глаз и сказали:
- Можете подурачиться, но в рамках приличия. По ходу подскажем.
- Постараюсь, - ответил Мошонкин, и его снова повели по опрятным коридорам, зимним садам и лестницам.
Празднование Нового года в этом доме проходило в бассейне, который размещался здесь же, в доме. На голубоватой воде бассейна, подсвеченной снизу, плавала ёлка, установленная на плавучее основание, напоминающее айсберг. Плавал и стол, сколоченный в виде плота, сервированный высокими бокалами, шампанским и закусками. Празднующих было немного, человек 8-10, женщины и мужчины. Мужчины, как на подбор, все толстые, бритоголовые, с короткими шеями и в плавках. Женщины - стройные, красивые, загорелые и в неглиже. Мошонкин тотчас же, как только попал в бассейн, был очарован прелестью и свежестью женских тел, потому что впервые видел подобную красоту и в таком количестве. Его жена, единственная женщина в его жизни, с которой он имел близость, была крупным, бесформенным, мужеподобным существом, а их нечастая интимная жизнь проходила в полной темноте на ощупь, потому что при свете, видя жену во всей её красе, Мошонкин точно бы лишился всех своих, и без того слабых, способностей.
Мошонкин, почувствовав пробудившегося в себе мужчину, сделался неотразим. Бесследно пропал его бегающий взгляд, и исчезла привычка смотреть вполоборота. Он умело использовал глупый, заученный им сценарий в стихах, сочетая его с искромётным экспромтом и шутками, которые впервые в его жизни полились из него, как из рога изобилия. Ему выдали мешок с подарками, которые оказались живой рыбой. Рыба выскальзывала из его рук, а он ловил её, смешно падая на тёплые мраморные плитки пола, а потом рыба, подаренная гостям, выпускалась в бассейн и грациозно плавала там, будто бассейн был огромным аквариумом, а чудные женщины – сказочными русалками. Мошонкин не упустил момента поцеловать каждую красавицу, приобнять их за упругие, загорелые тела, и в эти моменты он чувствовал свою мужскую силу и пробудившиеся возможности. А в довершение своего бенефиса Мошонкин, находясь при полной своей амуниции, нырнул в бассейн, чем вызвал громкий восторг празднующих людей.
Мошонкиным были довольны, его выловили из бассейна и препроводили в отдельный кабинет, где он с тайной надеждой, снимая мокрую шубу и облачаясь в атласный халат, стал ожидать прихода хотя бы одной из красавиц, покоривших его. Он представлял, как покроет загорелое упругое тело молодой женщины поцелуями, не оставляя не затронутым ни одного участочка плоти красавицы. А она томно и нежно будет гладить его, называя Мошонкина «киской». Завиток волос на его затылке разгладился, его голова уже не была похожа на запятую. Ему показалось, что живот его стал меньше, а фигура, обтянутая ярким халатом, стала стройнее.
Чуда не случилось. Красавица не пришла, а пришёл распорядитель, которому поручено было обслужить Деда Мороза. Распорядитель забрал промокшую одежду и попросил подождать, пока будет сушиться в специальных машинах, а затем гладиться его шуба. Одежду вернул молодой человек, который привёз Мошонкина сюда. Он сказал, что хозяин доволен Мошонкиным и передаёт ему свою благодарность. Потом молодой человек достал из толстого кожаного кошелька три зелёные бумажки с английским текстом и американским президентом на них, протянул их Мошонкину и сказал:
- От хозяина. Типа, за честную работу.
Мошонкин, потеряв от радости и благодарности голос, замычал, как немой. А молодой человек сказал:
- Завтра хозяин обует эту гадскую фирму, которая не прислала Деда Мороза. Там вообще забудут, что есть такой праздник, Новый год.
- Как зовут вашего доброго хозяина?, - спросил Мошонкин.
- Пал Палыч, - ответил молодой человек.
Этот ответ, как гром среди ясного дня, поразил Мошонкина. Пал Палыч – был его третьим клиентом, адрес которого он, будучи в подпитии, перепутал и по ошибке забрёл на чужой участок в квартиру к Семёну Ароновичу.
«Кажись, опять невезуха», - подумал Мошонкин, забыв о зелёных бумажках и о недавнем желании завладеть одной из неотразимых женщин-русалок. А ещё он вспомнил, как ровно год назад, встречая этот, теперь уже уходящий год, он под бой курантов, насмотревшись перед этим мультиков по сказкам Пушкина, сам не понимая почему, произнёс: «Эх, русалку потрогать бы», за что тут же получил оплеуху от жены, был оставлен без «Голубого огонька» и отправлен спать. И ещё вспомнил он, как говорила ему в детстве мама:
- Говорят, под Новый год, что ни пожелается, всё всегда произойдёт, всё
всегда сбывается.
Авенир Мошонкин, облачившись в свою выстиранную и выглаженную шубу - атрибуты Деда Мороза, побрёл домой, вздыхая и переживая, что за потерю валенок и путаницу с адресами, будет с треском изгнан из отряда Дедов Морозов и больше не сможет им быть никогда. И ещё он знал, что сегодняшний вечер, с его яркими воспоминаниями и исполнившимися желаниями – маленьким счастьем, он запомнит на всю свою оставшуюся жизнь.
Декабрь, 2002 год.