-А как же вечером? Вечером мы можем поговорить? – говорит Грусть…
-Нет… Не можем…Пойду на собрание, - вянет Вина.
-На собрание? Издевательство. После всего… - Грусть грозит горем. – Не ходи.
Мы же договаривались. И ты сделаешь для меня все!
-Ну прости, прости.. Ну надо, понимаешь. – Вина готовится к казни.
-Не понимаю. И не хочу понимать. – Грусть отчаивается.
-Послушай… - голос Вины сгущается в шопот. – Это же не значит ничего. Ну, завтра… Ну, что значат несколько часов, когда впереди целая жизнь…
-Завтра! Смерть зовется Энгельхен! Вот что завтра! Целая жизнь без тебя - это полная чушь.
-Если это правда, то это такой дар… Даже страшно. Слушай… - Вина пытается звучать как можно бархатнее.
-Ничего не слушаю! Ты… Ты щекочешь мне ухо.
-Да я шепчу в трубку, чтобы быть ближе…
-Вот и не слышно ничего! Тебя что, слушает кто-то?
-Ты. Только ты.
-Нет! Тебя слушает все собрание…
Они без конца меняются ролями. Кто натворит, тот и Вина. Кто пострадает, тот и Грусть.
***
-Неужели ты? Откуда? – Вина так и звенит, так и трепещет. И от того, что она растет, становится совсем тревожно.
Грусть - на углу перед старинным домом, в котором назначено собрание.
-Я знаю, это риск. Здесь меня могут увидеть… Мещанство и Злоба ходят…
-Ходят. А пусть смотрят. Выгнать не смогут, тут не их власть.
Грусть и Вина опять рядом. Они рядом в громе чужих речей, не погружаясь в них, не тонут. Вина то и дело себя выдает нервозностью и повышенным тоном голоса. Она бросает лишь несколько реплик, но все оглядываются на нее.
Грусть молчалива. Она что-то рисует на листочке, низко опустив голову. Мещанство и Мораль презрительно кривят рты. Они вне себя. Как только эти посмели появиться рядом – здесь, в старинном доме, где любят классику, все так чинно и респектабельно. Цель собрания – доказать, как все плохо теперь, и как намного хуже будет в будущем. Грусть и Вина не хотят с этим мириться. Грусть показывает Вине листок с вязью стихов. Вина чуть заметно улыбается.
***
Поздно, городская улочка, утонувшая в снегу. Ночь смотрит на них, но они не чувствуют Ночи. Только бы подальше от Мещанства, Марали и прочих господ. Непереносимая Жажда Слов оборачивается Немотой. Грусть помогла избыть Вину, она растаяла, теперь только две Грусти. Они идут быстро, молча, задыхаясь от колючего вихревого ветра. И как только попадается темная Арка, они бросаются туда, чтобы еще раз убедиться с ними ли еще их Тайна. Что они только ни делают друг с другом, каких только глупостей ни творят. Мы знаем, мы сами творим все это. Ветер залетает в Арку, сбивает с них головные уборы, задирает легкие куртки, леденит руки. Две вечные бродяжки, которым так трудно среди людей. Но губы их горят, глаза закрыты, огонь нездешний их палит, и они уже другие. Не Вина и Грусть они, а Торжество и Наслаждение. До комка в горле, до истечения Ночи дня и Дня жизни, до того как они сами исчезнут – с ними все еще их Тайна.