Она была прекрасна. Пожалуй, следовало бы ограничиться этим определением – им сказано все! – однако поясню: она была прекрасна, как эльфийская королева во сне толкиниста, входящего в пубертатный возраст.
Ее зелено-золотистая упругая фигурка плескалась в ирреальном лунном мареве пьянящего абсентного цвета, и оттого казалась еще более мистической, друидальной. Было в ней что-то от дриады, хотя, когда она резвилась обнаженная в черно-тархунном море - скорее, походила на ундину, только с ногами у нее все о-кей: это были лучшие ноги из тех, которым я доверил бы свою шею…
От воды ее вольные изумрудные волосы сделались темнее и сплотились царственным малахитовым шлемом самой благородной уральской консистенции. Глаза же казались почти черными – в жизни не видел такого восторженного и лукавого обсидиана…
Кто-то может обвинить меня в чрезмерной зелени палитры, использованной в этой картинке – что ж, ночью порой я действительно воспринимаю мир «дальтонически». Или «антидальтонически» - если честно, не знаю, как видят дальтоники. Поэтому и пустой пляж, где развлекалась эта парочка, представлялся мне огромным куском эдемского сыра с дырочками от дневных зонтиков. Да, определенно, эдемского…
Он тоже был хорош. Я не знаток и не ценитель мужской красоты, но думаю, какой-нибудь Пракситель заинтересовался бы его классической фигурой. Днем это до безобразного безупречное тело несомненно было бронзовым от загара – ночью бронза покрыта патиной. В моем мировоззрении, конечно…
И разумеется, он был негодяем! Демонически зеленый сатир без ороговевших козлиных принадлежностей, соблазнивший беспечную ундину без рыбьего хвоста. Какая извращенная мифология! Я почти ненавидел его – что, вообще-то говоря, было излишне. Но я мог себе позволить такую вольность: девушка стоила моей ревности. И не думаю, что она его любила: он был из той породы дьяволоватых пижонов, несущихся по жизни на «корветтах» и «вайперах», которые действительно считают себя вправе насиловать земной шар от полюса до полюса и видят в своих членах по меньшей мере ось мироздания. Да, бабы вешаются на таких наглецов и ублюдков, с этим не поспоришь, но мне все равно хотелось верить, что она его не любит. По-моему, он для нее был таким же мимолетным эротическим экспериментом, как и она для него – калиф на ночь из тысячи и одной ночей Шахеризады, не более того.
Я понимал это – а все равно чувствовал на пересохшем языке привкус коктейля из шампанского с чили. Проще говоря (а я бываю очень поэтичен в такие моменты!), я возбуждался и злился, разглядывая эту парочку. Можно было бы добавить про смущение – но этого чувства я не испытывал: все-таки не вуайерист… Хотя чем дальше, тем меньше во мне уверенности... Может, и не вуайерист, но мазохист – точно. Потому что когда эта очаровательная ведьмачески мерцающая сучка опустилась на колени и принялась смаковать его самоуверенность, я испытал странное уничижительное блаженство. Это было «охинительно» сладостное чувство!
Я до боли стиснул левую кисть, обжимая твердую, безмерно приятную на ощупь округлость своего… скажем так, инструмента. Наслаждаясь небывалым ощущением своего величия и всемогущества, я дразнил пальцем податливый, необычайно нежный и чувствительный «триггер», готовый в любой момент выпалить всю желчь и зависть, накопленную за мучительные минуты созерцания их амурных игрищ.
Девчонка вошла во вкус не на шутку: подонок откинул голову и застонал. Я, конечно, не мог слышать его стона – но почти видел, как лунная дымка колеблется радиальными флюидами его скотского «О-оооо!»
Это было уже слишком. Наблюдать минет со стороны всегда жестоко для наблюдателя: я, конечно, не вуайерист, но вы можете довериться моему опыту. В самом слове «минет» есть нечто очень личное, это то, что предназначено «мине», а не какому-то там козлу с чемоданом грязных баксов! Я понял, что дольше не выдержу этой сладострастной пытки и принял волевое решение: пора кончать...
Разумеется, как скажет вам любой, знающий в этом толк, спускать следует в состоянии полной отрешенности и апатии: так вернее всего достигается нужный эффект. Однако в этот раз я не смог удержаться: я спустил со злорадством, эмоционально. В конце концов, я же не новичок в подобных делах: могу иногда и пренебречь рекомендациями…
«Миссисипи-раз…Миссисипи-два… Добро пожаловать в клуб некрофилов, негодная нимфа!»
«Assassination confirmed!» - прошуршало у меня в наушниках.
«Roger that!» - привычно-ворчливо отозвался я.