На опушке березовой рощи свил себе гнездо ушастый дрозд. Событие сие вызвало настоящий переполох среди обитателей окрестных лесов; у ушастого дрозда отродясь не было ни жены, ни детей, ни даже самых дальних родственников. "Вот контра, - говорил старый филин, мрачно попыхивая трофейной трубкой, - без роду, без племени, а все туда же - гнезда вить. Попомните мое слово, ждет его цугундер. "Ага, ага", - охотно поддакивали ореховые сойки, всю жизнь просидевшие в своем дупле и свято верившие в старую басню о том, что кора содержит много витаминов и минеральных веществ, а древесный жучок вызывает бесплодие. После этого дрозд исчез, но вскоре вернулся, держа в клюве предмет, сильно смахивающий на перепелиное яйцо, но гораздо больших размеров и без единой крапинки.
Правда выползла наружу буквально на следующий день: в деревенских птичьих сводках промелькнуло сообщение о дерзком налете на курятник, после которого выяснилось, что у одной из несушек уменьшилась яйценоскость. Грешили на хорька; хорек, однако, размахивал командировочным удостоверением и клялся и божился, что всю последнюю неделю соблюдал пост и что в его жертвах могут числиться лишь два засохших таракана, да и те приблудные и потому защите не подлежащие. После этого в лесу с ушастым дроздом перестали здороваться и опасливо обходили его гнездо стороной, установив своеобразный птичий бойкот. Дрозд же делал вид, что все это его совершенно не касается, и подолгу пропадал в своем гнезде, откуда изредка доносились сопение, чавканье и жалобные всхлипы.
Настала зима; дрозд ушел, присоединившись к стае бродячих пингвинов и приняв их веру. Сопение и всхлипы, однако, не прекратились. И вот одним солнечным февральским утром лес проснулся, разбуженный чистым и звонким голосом откуда-то с опушки березовой рощи:
- Ку-ка-ре-ку!
И никто тогда не догадывался, что этот крик был первым предвестником превращения леса в город Бодайбо.