Летним украинским вечером прапорщик Луценко направлялся уверенной военной походкой в свою родную часть. Он шел на свое первое дежурство. Значимость этого события распирала его изнутри , отдаваясь довольной улыбкой на лице. Еще недавно бывший старшина он шел в родную роту, чтобы сделать свой посильный вклад в обороноспособность страны. Ему хотелось петь про солдата, который идет по улице, но более важные и значимые мысли мешали вспомнить текст песни. Он мечтательно думал о том, как будет гонять дежурного по роте и дневальных, о том сколько раз нужно будет драить очко, как он заставит перемывать всю казарму и прочих, неотъемлемых атрибутах военной службы.
Осторожно открыв дверь в казарму, Луценко увидел дневального, мирно дремавшего верхом на тумбочке. Оторопев от такой наглости и мгновенно придумав наказание, в виде хозработ в течении всей ночи по доведению военной сантехники до нового состояния, прапорщик начал осторожное движение вглубь темной казармы. Ему захотелось на наглядном примере показать дежурному по роте, из-за кого СССР проиграет войну НАТО. Но продвижение вглубь казармы было встречено неожиданным отпором, в виде, забытого кем-то из дневальных, ведра. Жуткий металлический взрыв эхом пролетел по казарме, нарушая тишину, мирно похрапывающей сотни солдат. Дневальный, упавший на пол с тумбочки, увидев силуэт офицера с красной повязкой на руке, понял, что статья за измену Родине, с последующим расстрелом - это самое легкое наказание, на которое он смеет рассчитывать.
В это время, дембеля Хлыст и Шкаф совершали ежедневный ритуал по доведению своего телосложения до негласных армейских норм, путем потребления дембелевского пюре( кг картошки на кг масла) и заливанием оного чачей из армейских кружек.
- Шкаф, поучи салагу тишину соблюдать - обратился Хлыст к приятелю, похожему на двухкамерный холодильник, с незаполненным морозильным отсеком.
Шкаф схватил сапог (самое лучшее оружие для нанесения точечных ударов) и, прицелившись, метнул в силуэт посреди казармы. Рассекая воздух подкованным каблуком, и извергая из черного раструба голенища отравляющий газ, сапог начал свое движение в сторону оттопыренного уха прапорщика.
Такого фейерверка Луценко не видел даже на День Победы в Москве. Фуражка, испугавшись неожиданного налета, юркнула под кровати, в ухе взвыла сирена, многоэтажные цепочки повседневных армейских терминов застряли в глотке.
- Ну что, получил? - Зло рассмеялся Шкаф - Тащи сюда сапог. Сейчас проведем воспитательную беседу.
Желая немедленной смерти наглецу, прапорщик схватил табурет (тяжелое оружие ближнего радиуса поражения) и метнул его в наглую морду, торчащую между коек. Но чувство мести ввело коррективы в траекторию полета и силу запуска. Замерев, Луценко наблюдал за табуретом, понимая, что его полет закончится где-то на улице вместе с оконной рамой. Но судьба была благосклонна к молодому прапорщику и подарила ему спасение, в виде плафона освещения на пути следования оружия возмездия. К несчастью напавшей стороны, этот плафон висел точно над импровизированным дембельским столом. Неожиданно изменив траекторию, табурет с грохотом снес остатки трапезы, обдав брызгами чачи испуганные лица дембелей.
- Да ты чего салабон – оборзел!!!- заорал Хлыст, первым придя в себя.
Взвод, люто любивший Хлыста, и даже во сне понимающий, что служба никогда не спит и, что сержант нужен для того, чтобы они об этом не забывали, начал вскакивать с коек, мысленно отсчитывая - сколько осталось до “вспышки сзади”.
Дневальный, видя бурное движение в темноте и понимая, что судьба дает ему последний шанс на исправление, понял, что в размышлениях по поводу своей участи на ближайшие сутки, пропустил очередную проверку боеготовности роты. Он включил свет, и что есть мочи заорал:
-Рота! Подъем!!!
Луценко, с ухом похожим на боевое знамя части и злостью, которой хватило бы на приведение в идеальных порядок всей сантехники дивизии, схватил сапог ( оружие многократного использования) и запустил его в дембелей. На этот раз судьба отвернулась от прапорщика, и самое точное оружие пролетело мимо места, где еще недавно висел плафон, продолжив свой путь в открытую форточку.
Майор Кощук, походкой космонавта, который провел на орбите не меньше года, продвигался в сторону казарм с целью проверки несения службы. Он с честью завершил прием дежурства по части совместно с прапорщиком из ремзоны, оценивая достоинства спиртосодержащей жидкости, слитой из вновь прибывшего вооружения.
Подойдя к дверям казарм, Кощук стал неожиданной целью для, завершающего свой полет с третьего этажа, сапога. Проклиная остатками сознания прапора, который говорил ему -“Вещь хорошая-с ног валит”, он спустился по стене здания на землю, дав клятвенное обещание- “Непроверенных жидкостей не пить!”.
Постепенно придя в себя, он поднялся, адекватно оценив, что в таком состоянии ему не преодолеть трех этажей. Пытаясь собрать разбежавшиеся мысли, он прищурился, надеясь таким образом помочь сложным процессам, бродившим в затуманенном разуме, отряхнулся и, борясь с земным притяжением, двинулся в сторону караулки. Там сегодня дежурил его друг, а это пахло самогоном и хорошей закуской.
На город опускалась ночь. Затихали звуки. В ленинских комнатах солдаты дорисовывали дембельские альбомы. Прапорщик из ремзоны сливал очередную порцию живительной влаги из системы наведения. Кощук в обнимку с дежурным по караулу проверяли посты.
Служба шла своим чередом, а это значило, что Страна могла спать спокойно. Её защитники были на чеку, готовые в любой момент дать отпор агрессору.