Штурман Коинссен пристально смотрел в лицо матроса, раздумывая, стоит ли привлекать его для особо важной работы. Йонсен стоял перед ним, чуть расставив ноги – привыкает, камбала плоскостопая, – готовый одинаково драить палубу и стоять за штурвалом.
– Йонсен, ты знаешь, почему эта баржа называется «Золотое дно»?
– Нет, сэр.
– Тебе пора знать это. Хотя, чем меньше знаешь, тем крепче спишь, – засмеялся Коинссен. – А спать тебе теперь придется мало. Я тебе обещаю. Га-га-га. Раскати крышки, – приказал он.
Упираясь ногами в палубу, едва не выдирая руки из суставов, Йонсен раскатил по рельсам крышки, открыв все три трюма.
Дно трюма было выложено большими деревянными щитами. Заставив Йонсена ломом поднять один щит, Коинссен присел и ловко ударил молотком по щиту. Из доски вылетела пробка не толще мизинца.
– Через неделю это дно будет золотым. А пока подними все слани и выбей из них пробки. Понял?
– Да, сэр, – ответил Йонсен, тупо глядя на выкрашенное бурой краской днище корабля.
Скрипнув корпусом по привальному брусу, туго натянув канат, наброшенный на рым-болт, корабль встал под длинными хоботами зернохранилища. В раскрытые трюмы хлынуло зерно: в кормовой и средний пшеница, в носовой – рожь. Миллион фунтов осадили судно почти до ватерлинии. Чиновники порта опломбировали закрытые трюмы и «Золотое дно» покинуло Ватан, чтобы через несколько дней встать под разгрузку в Аркаиме.
А когда трюмы были подметены под веник, на борт поднялись чиновники вместе с двумя копами. Они обескуражено свесили головы в первозданно чистые трюмы, заглянули в форпик, машинное отделение, на камбуз и, наконец, прошли по каютам.
В одной из кают из-за стола встал лохматый матрос.
– Это матрос Йонсен. – раздался за спиной рослого копа голос Коинссена. Его глаза, чуть возвышались над позолотой погона чиновника и усиленно моргали Йонсену, словно в них попала полова.
Молчаливый коп заглянул в шкафчик, под койку, недоуменно развел руками.
Его напарник спросил Йонсена.
– У вас на борту крысы есть?
– Да, сэр, – простодушно ответил Йонсен. Первый штурман побледнел и сглотнул.
– Где? – обрадовано вскинулся коп.
– На камбузе, сэр, – шевельнув плечами, промямлил Йонсен.
– Ха-ха-ха, – дружно рассмеялись чиновники. – А он шутник у вас, штурман. Надо же! Где ж ещё, как не на камбузе можно сожрать четырнадцать тысяч фунтов зерна? У вас крысы, должно быть, размером с вашего… вашего…. ха-ха! И ведь трюмы-то опечатаны были!
– Сэр, – робко подал голос Коинссен, – погода стояла жаркая. Может, усохло?
– За четыре дня? – усомнился коп. – Не-е-ет, это точно – судовые крысы.
… Когда позади остались крупные города и по берегам потянулись поселения аборигенов, штурман вновь заставил вскрывать ломом слани. Все пространство между настилом трюмов и днищем судна было заполнено зерном.
– Вот оно, золотое дно! – меленькие глазки Коинссена восторженно блестели, а острый, похожий на крысиный, нос принюхивался к запаху богатства. – Вот они, золотые дукаты, гульдены, соверены, пиастры….
Матрос Йонсен тоскливо вздохнул. Он уже понял, что теперь ему предстоит засыпать это богатство по мешкам, поднять на палубу, грузить на шлюпку и возить на берег. А там получать у аборигенов настоящее золото взамен этого….
Эх, Лондон, сманил ты своими рассказами….