– Йонсен!
– Да, сэр, – матрос явно не спешил лететь на крыльях. Вытирая на ходу руки ветошью, стукаясь плечами о переборки, он поднялся из машинного отделения и теперь стоял сбоку от штурмана.
Положив ноги на спицы штурвала, Коинссен сидел в крутящемся кресле и лениво потягивал темное пиво. На узком лице блуждала блаженная полуулыбка. Жирная муха сидела на его воротнике и тщательно отскребала ноги от останков вяленой рыбы, лежавшей на компасе.
– Видишь по левому борту худой кнехт?
Йонсен подошел к окну, выглянул из рубки вниз.
– Да, сэр, вижу.
– Это его выдернули из палубы при швартовке, – противоположная от Йонсена щека штурмана скривилась в ехидной ухмылке. – Возьми кувалду и осади его в палубу обратно.
– Есть, сэр.
Когда матрос скрылся, Коинссен вскочил с кресла, прильнул к стеклу. Йонсен тупо стоял перед кнехтом на коленях, измеряя пальцем зазор между палубой и приваренной к ней толстой пластиной. Двадцатифунтовая кувалда лежала на крышке трюма. Встав, Йонсен пожал плечами, оглянулся на капитанский мостик, поднял кувалду.
«Золотое дно» вздрогнул от форштевня до кормы, басовито загудел корпусом. Свободные от вахт матросы высыпали на палубу, хохотали, тыкая пальцем в сторону Йонсена.
В рубку зашел кэп, спросил Коинссена, в чем дело.
– Салагу учу, сэр, – засмеялся штурман.
– Правильно! – лоснящиеся складки розового сала заколыхались от смеха, спрятав поблескивающие поросячьи глазки. – А то, вишь ты, второй Мартин Иден…
Коинссен наморщил лоб:
– Сэр, а кто это? Что-то не вспомню…
– Да матрос был такой. Утоп, пижон… а ведь многое умел.
Мимо Йонсена, делая вид, что осматривает крышки трюмов, прошел второй штурман Вас Молен.
– А ты сбоку… – не поворачивая головы, бросил он Йонсену.
– Спасибо, сэр, – тихо ответил матрос.
От удара сбоку кнехт брызнул чугунными ошметками, затопорщился прутьями арматуры.
Хохот на палубе мгновенно стих.
……
Изуродованный кнехт потом сбросили за борт где-то на фарватере.