Он нажал изогнутую железку, револьвер ожил, тупо и сильно ударило в живот. Совсем не страшно, подумал художник, стараясь разглядеть края предметов сквозь белый туман...
Тибетский монах посмотрел на причудливое облако, напоминающее утомленного дракона, уже кроваво-красное в лучах заката. Где-то там, под ним, продолжала свой бесконечный путь душа великого голландца.
...Винсенция проявила редкостное упрямство, разрушая надежды крестников. Запах скипидара и льняного масла вызывал тревожные воспоминания о позапрошлом, мольберт непонятно пугал трехногим деревянным инородством. И дорогущие натуральные краски покоились за дальней нишей.
Федор ошалел, когда увидел ее впервые. Ничего себе Ван Гог! Ван Гог сухощавый был, а тут, прости господи, тело так и прет из-под эластичной водолазки, смотреть неловко. Нет, правильно сделали, что запретили клонирование...
Он поджидал ее у турникета, он донимал ее россказнями про эльфов, лесные тайны и драконов, она ухмылялась и пожимала плечами. Он расписывал, размахивая руками и не жалея слов, все неизведанные чудеса прошлых веков и нашего времени, она слушала вполуха, думая о своей никчемности, коря себя за равнодушие и мечтая только о катании на коньках.
Вечером в свой День Рождения Винсенция пошла на замерзший пруд - искусственный лед уже начал надоедать.
- А, Веня, привет, - это опять Федька кричит. - Опять на каток?
- Неа, на курсы флористики.
"И чего соврала? - сама не поняла Винсенция, плотно обхватив сумку руками. - Ну и ладно, он мне тоже врет про драконов..."
Она спрыгнула на лед и неуклюже поехала, выбивая струи ледяной крошки и подпрыгивая на щербинках и кочках. Я - тростинка, пела девушка, я легкая как ветер. Над головой прокричала ворона. Вдруг Винсенция явственно узрела кругом бескрайнее пшеничное поле. И... брякнулась, окрасив белым и серым свой новенький свитер.
На льду остался матовый пунктир.
Она снова разбежалась, и, резко развернув полозья, взрыхлила лед дугообразной бороздой. То, что надо. Накатила горячая волна. А здесь мы вот так - она начала испещрять гладкую поверхность лунками. Лед крошился легко. Спереди на "фигурках" зубчики, а сзади - острый угол. Шмыгнув носом, она почувствовала солоноватый привкус. Это кровь... Не вполне осознавая, что делает, Винсенция стала подкрашивать лед алыми точками. Здесь будет темная земля, на ней холмы и деревья, а здесь небо. Вот так, хорошо, еще так - шептала она, жадно вдыхая холодный воздух, пока не упала на спину, изможденная. В недосягаемой вышине закручивались перистые спирали, а тяжелое снеговое облако было треугольным, как каменная пирамида. Солнце садилось и наливалось пунцовым, небо постепенно уплотнялось, превращаясь в гигантскую металлическоую крышку.
Придя в себя, она поднялась, поправила растрепавшиеся волосы и выложила картину по периметру сухими веточками. Кровь унялась.
Сверху дохнуло теплом. Сквозь пелену, закрывшую взор, Винсенция угадала луч зеленого прожектора и спираль, идущую вверх. Ей почудился странный высокий звук, как от электропилы, а потом все куда-то делось. А что с картиной?
На льду осталась прямоугольная прорубь, в которой стояла мутная коричневатая вода.
Кто-то тряс ее за плечи.
- Веня, ты жива? Что это было? - Федя озирался по сторонам, словно желая защитить ее от неведомой угрозы.
Ей было хорошо и немного грустно. Она посмотрела в небо, немного помолчала и произнесла изменившимся голосом:
- Что это было? Это прилетал дракон...