Игорь Изборцев
"Кто, если не мы (точнее - "я")?" Вопрос философский, хотя и простой в своей очевидности; вопрос мучительно-болезненный, поскольку связан со смыслом личностно-го существования. Он неизбежно ставится перед каждым из нас собственной сове-стью, и вызывает содрогание нивелированного антропоцентрическим существованием рассудка. Последний морщится и рождает антиномию: "А почему я?". Ответ этот - целая философия жизни - комфортная и удобная, потому как "оправдательная"…
Кто, если не мы?
"Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти", - утверждает Сал-тыков-Щедрин. По большому счету, именно так и есть. Рукописи действительно не горят, ибо пишутся на небесных скрижалях, не подвластных чину земного естества. Эти небесные пись-мена не покупаются и не продаются; они, призванные наполнять вселенную высоким духовным смыслом, доступны каждому ищущему их, стремящемуся к "высокому". Они же, вовремя вло-женные в человеческую душу, способны формировать и сохранять у субъекта познания устой-чивый интерес к высокодуховному на всем протяжении жизни. Процесс "взращивания" в чело-веке позитивных ценностей, хотя и апеллирует к "небесному", но регулируется вполне матери-альными, земными категориями: домашним воспитанием, уровнем школьного образования, со-ответствующей государственной политикой и, конечно же, нашим ответственным и заинтере-сованным отношением к происходящему… Если не мы, то кто? Вопрос не риторический, тре-бующий незамедлительного ответа…
Величие человека обусловлено прежде всего его способностью к творчеству. Именно творческий дар роднит его с Творцом всего сущего. Это высший дар Бога человеку - быть в мире творцом, познавать неведомые доселе сущности и, создавая новые, преображать и приук-рашать мир...
Прежде в России существовало очень точное, всеобъемлющее понимание значения творчества.
"Искусство есть служение и радость, - пишет Ильин. - …Истинный художник… не вла-стен над своим вдохновением… Он позван и призван - "божественный глагол" коснулся его чуткого слуха. Призванный и позванный, он чувствует себя предстоящим. Перед ним не много произвольных возможностей, а одна единственная художественная необходимость… в обрете-ние которой и состоит его служение… Художник имеет пророческое призвание, не потому что он "предсказывает будущее или "обличает порочность людей", а потому что через него проре-кает Богом созданная сущность мира и человека. Ей он и предстоит, как живой тайне Божией, ей и служит становясь ее "живым органом"."
Русская литература, в лице лучших своих представителей, сумела воспитать в себе чув-ство глубокой ответственности. Ведь писателю, по слову того же Ильина, "дана власть населять человеческие души новыми художественными медитациями и тем обновлять их, творить в них новое бытие, новую жизнь". Отсюда высота духовно-нравственной позиции русской литерату-ры. Благоговение перед родными святынями, любовь к родине, патриотизм - не эти ли чувства служили путеводной звездой лучшим делателям на отечественной художественной ниве?
Писатели-классики, - по известному выражению Мережковского, - вечные спутники че-ловечества. Имеем ли мы право сегодня присоединится к этому утверждению? Кто наши ны-нешние спутники? Кто шагнул с нами в третье тысячелетие? Не требуется семи пядей во лбу, чтобы дать ответ…
Читательский спрос нынче не отличается взыскательностью и глубиной. В подавляю-щем большинстве удовлетворению "духовных" потребностей служит массовая литература. Что это такое? Учебник по теории литературы так расшифровывает значение этого явления. Массо-вая литература - совокупность популярных произведений, которые рассчитаны на читателя, не приобщенного к художественной культуре, невзыскательного, не обладающего развитым вку-сом, не желающего, либо не способного самостоятельно мыслить и по достоинству оценивать произведения, ищущим в печатной продукции главным образом развлечения. Увы, сплошны "не"… Стыдно, ибо понимаешь, что касается это всех нас...
Итак, вот они наши спутники: "литературный низ", желтая пресса и безнравственное, низкохудожественное телевидение. Чем населяют эти попутчики наши живые души, какое но-вое бытие в них творят? Ответ не сложен - достаточно вспомнить самых популярных литера-турных и телевизионных персонажей: новый русский, бандит, бомж…
Иногда кажется, что нас просто-напросто обокрали. Ночью пробрался в дом бесстыжий тать и унес с собой самое дорогое и любимое, самое значимое. А уходя включил телевизор. Под его многообещающие, вплоть до дармового миллиона, голоса мы и проснулись. Да так ув-леклись, что и покражи не заметили и до сих пор не замечаем… А телевизор работает себе и все что-то обещает…
Но вернемся к творчеству. В настоящее время худо-бедно литературный процесс идет в столице, да еще в нескольких крупных городах, где есть серьезные издательства и обладающие платежеспособностью потребители, в основном так называемый "средний класс". Следует от-метить, что платежеспособный читатель в столице нынче уже не желает довольствоваться только массовой литературой, ему хочется приобщиться к чему-нибудь "высокому". А по-скольку сегодня и в литературе всем правят законы рынка, то раз есть спрос - нате вам предло-жение. Предлагаемая современная серьезная (она же элитарная) литература, кроме точного знания потребностей читателя, отличается высоким профессионализмом письма, интеллекту-альностью, информативностью - и является в подавляющем большинстве римейком. По боль-шой части это профессиональная перетасовка существующих текстов, давно ставших наследи-ем человечества. Но в этом и есть самый шик - так спрятать реминисценцию и аллюзию, что лишь самый интеллектуальный читатель сумеет откопать ее, вычленить из контекста. А уж как порадуется, коль скоро откопает! И писателя похвалит… Иначе, чем игрой в литературу это не назовешь. Кто хочет - играй, а не желаешь - пережевывай бульварное чтиво…
Итак, в столицах играют в литературу, а в провинции пишут в стол… В провинции ли-тературный процесс лишь едва обозначен. Два-три издания в год на всю писательскую органи-зацию. Хорошие, талантливые книги выходят тиражами в тысячу экземпляров - и это еще за счастье. А то ведь и в пятьсот, в триста, в двести…
Повсеместные законы рынка для провинции означают смерть литературы. Писатель, реализует свой творческий дар, исполняет обязанности своего служения, создает произведение и предлагает его миру… Но его предложение - глас вопиющего в пустыне. Рынок отсекает все благие побуждения автора. "Где спрос? - вопрошает. - Нет? То-то". А ведь провинциальная беллетристика - главный движущий фактор общекультурного развития. Нет фактора - нет раз-вития. Откуда ждать появления высокой литературы, новых классиков? Лишь в полноводной творческой реке способны родиться титаны от литературы. Если река выродится в десяток ру-чейков - крупнее окуня потомкам рыбы не видать. Кого будут изучать наши внуки и правнуки на уроках литературы (если таковая дисциплина вообще останется в школьной программе, т.е. законы рынка позволят) Пушкина? Гоголя? Достоевского? Есть опасение, что их просто пере-станут понимать, отождествлять с собственной новосотворенной посткультурой. В лучшем случае лишь создатели очередных римейков не забудут слова Аполлона Григорьева и будут хвалиться, что Пушкин - это их все…Неприглядная картина и, увы, вовсе не фантастическая. Грядущая действительность может превзойти даже самые худшие наши ожидания. Не стоит уповать на возможности высокотехнологической цивилизации, духовная и нравственная дегра-дация рано или поздно погрузит разум человечества в безнадежный сон, лишив его тем самым способности как бы то ни было использовать плоды собственных экономических и материаль-ных достижений. Сон разума способен породить только чудовищ…
Такое ли (в образе жуткой антиутопии!) будущее мы хотим приуготовить своим потом-кам? Едва ли… Но если так, то уже сегодня! немедленно! Мы должны принять решение и оп-ределиться: на чьей мы стороне - созидания или разрушения национальной культуры?
Кто, если не мы?