Жизнь хороша. Особенно, когда тебе пятнадцать лет и у тебя псориатический артрит. Ты рад. Видеть мать, не просыхающую третью неделю, сестру, замученную ухажёрами. Брата, не имеющего работы очень давно... вообще никогда. Ты рад.
Врачихе, спрашивающей "как самочувствие?", медсестре, брезгливо поглядывающей на тебя убогого. И переспрашивать "в смысле - такой?", отвечая на вопрос "ты один в семье?" - всему этому ты очень рад. Хоть и не понимаешь ещё, а может - совсем, не важно.
Елена Игоревна - твой врач и наш преподаватель мягка, как Винни Пух и флегматична, как сова. Она любит свою педиатрию, именно - ревматологическое отделение. Как тут любить, не разумею. Измученные, ничего не понимающие дети с пороком, которые умрут если не сегодня, то послезавтра. Чудовищно. Хотя - она мила. Говорит, что прогноз неплохой. Неплохой прогноз на медицинском языке означает, что жизни осталось не два года, а шесть.
А выпрашивать ли милости у меня, на тебя смотрящей, или у одноклассников, не смотрящих - твоё дело. И ты не выпрашиваешь.
Пять лет назад, когда и речи не шло о такой возможности - заболеть, волновало, что Грищук приносил в школу, собирая вокруг себя всех, то новый пенал, который ему привезла из Москвы тётка, то новый рюкзак с непонятными иностранными надписями - подарок маминого друга француза. Ты не мог похвастать ничем похожим. Прошло пять лет, и подобное уже не интересует, как не интересует вообще многое.
Откуда я всё это знаю?
А я и не знаю. Всё придумала. Только - так и есть. Не нужно даже очень хотеть, чтоб понимать. И текст неуклюж, как твоё изуродованное псориазом колено. И Елена Игоревна жестока в своём неплохом прогнозе.
А что могу я, обвиняя в жестокости?
Я, мы - можем стоять рядом, думая кто о чём. Она - о сыне, она - о муже, она - об ужине, я - о морозе. Мы можем смотреть на тарелку с твоей остывшей, единственно допустимой несолёной овсяной кашей и думать - фу, какая гадость... смея так думать. А после - в двенадцать, мы уйдём даже не от тебя, от Елены Игоревны, уйдём быстро, чтоб не опоздать на лекцию, об этом тоже смея думать. А я говорю - жестока...
И - ведь к чему всё это? Просто к тому, что всё нормально, понимаешь ли. Всё это НОРМАЛЬНО в значении обычно. Как снег на земле, как кошка на кровати. Как музыка. Как война. Это просто нормально.
Так что, не выпрашивай милости и дальше. Нет, не потому, что должен терпеть, потому только, что мы тебя не понимаем, не слышим даже. Потому, что всё, что происходит - нормально. И нет никакой разницы между смертью и снегом на земле. И потому... - жизнь хороша.