В наших безлюдных дремучих лесах бродили волки и медведи, когда Египет уже создавал невероятные фаюмские творения. Портретный жанр воцарился в Европе, когда мы еще выписывали парсуны. Но вот ученик догнал учителя, некоторое время двигался с ним вровень, а потом сократил путь и обошел, поминутно оглядываясь.
К началу ХХ века, формально уже минувшего, человечество, подобно вечному путешественнику Синдбаду, устало таскать на плечах постылого старика европейской цивилизации. И только в огромной колбе под названием Россия, где закипела живая и мертвая вода, пустились в рост безумные кристаллы. Кто-то взял в руки ружье, чтобы с его помощью в три дня построить новый дом на песке, иной удалился в пустынь. Пробудившись от долгого эпигонского полусна, художник глотнул гремучую смесь сорокоградусной с марафетом, покачнулся, устоял на твердой поверхности, захотел перевернуть Землю с ног на голову. Дайте нам точку опоры, и мы построим Наш, Новый Мир, сложенный из кубиков грязи фантастической, он откроется в неведомой доселе чистоте и ясности. Множественность суждений и человеческих судеб воплотится в цельных организмах стоглавых существ...
Что нам безумный эксперимент - человек остался тем же существом, лишенным перьев, с плоскими ногтями. Но с иным свечением в глазах.
Недавно я побывал в залах Русского Музея на выставке портрета ХХ века.
И увидел - это победа. Наша победа над Целлулоидным Солнцем, ослепившим миллионы богатых и бедных, которые плачут и смеются, миллионы гулящих людей и государственных жителей. Проходя по залу экспозиции русского искусства, оказываешься в лабиринте отражений, где ушедшие становятся живыми, и ведут с нами молчаливый разговор о вечном, и мы смотрим на них, они на нас - оттуда, из Зазеркалья.
...Один интеллигентный француз сказал мне: "у русских - неподвижные, невыразительные лица". Я его понял не сразу. Я-то, глупый, все удивлялся, почему на протяжении всякой беседы с представителями этой зомбированной нации приходится обозревать на их физиономии индикаторно-цикличную смену некоторого числа стандартных масок, экспрессивно (так, что кожа натягивается и трещит) выражающих: 1. Необыкновенную радость, 2. Крайнее удивление, 3. Глубокое сочувствие. И пару-тройку прочих - у особо продвинутых. А вот нюансов нет. Как сказал М. Задорнов, они полутонов не замечают. В это воровское время важнее не быть, а казаться. Важнее не прислушаться к гармонии небесных сфер, а по возможности удачнее втиснуть свою бренную телесную оболочку в бесконечную очередь на раздаче слонов.
Можно заменить ядреный квас подсахаренной и подлимоненной водичкой, наклеить разноцветную этикетку. Но не стоит, наверное. Мы долго и терпеливо выслушивали проглотивших аршин кретинов с асимметричными рожами, поучающих, предостерегающих, звенящих золотыми дукатами, выдающих паралич сознания за житейскую мудрость. Мы напрягали зрение и слух, чтобы не пропустить ни слова от вещающих менторским тоном лощеных строителей стеклянно-алюминиевого рая, озабоченных защитников нелюдей, не видящих дальше своего носа. И до слез умилялись бескостным резиномордым зверушкам, преуспевающим в мультяшном мордобое.
А может, это и был сон разума, порождающий чудовищ?