Зазудело однажды внутри. Чувствую, дозрел, обязан. Накрапал рассказик. Друзьям показал. Супер! – говорят, - гениально, шедевр просто.
Так. Спокойно. Не дергаться. Друзья последние 10 лет ничего кроме «Спорт-Экспресса» не читали. Их «супер!» и «шедевр» надо сдержано трактовать: художественный уровень рассказа не ниже уровня «Спорт-Экспресса». Но это уже кое-что. Идем дальше. В сети разместил. Замечательно, пишут, великолепно, свежо так. Уверенность в собственных писательских талантах окрепла необычайно. Вплоть до осознания собственного предназначения. Пора, думаю, уже и в бумажную литературу. В издательства – вроде рановато. Я шансы трезво оцениваю. Одного рассказа для книги мало. Откуда-то из подкорки вплыло, что в большую литературу прямой путь через толстые журналы. Ну и пусть я ни одного из них в руках не держал, смело шагаю в редакцию. Вру, не смело, конечно. Волнуюсь, руки дрожат, в горле пересохло, файлик с текстами комкаю. Но волнение внутри, это только я знаю, а снаружи стараюсь бодрячком держаться, с юмором, с самоиронией как будто. Хотя какая тут ирония уже…
- Здравствуйте! Ну, где тут у вас произведения молодых-талантливых принимают. Нетленку, так сказать…
Один откликается. Прилизанный, бородка тоненькая, пиджак вычурный. Законченный эстет (в широком смысле этого слова). Ненавижу таких.
- Что у Вас? – смерив устало-пидерастическим взглядом. Причем, я к нему лицом вроде стоял, а взгляд как-то на спине почувствовал и ниже…
- Проза! – с достоинством и со значением отвечаю. И на взгляд его взором отвечаю, твердо-гетеросексуальным.
Вообще до этого, я считал, что написал рассказ. Но по коридору у них прошелся, на дверях таблички: «Отдел прозы», «Отдел поэзии», еще какие-то непонятные отделы. «Отдела рассказов» нет. Ага! Препятствия начались. Но я готов был. Моих филологических познаний хватило, чтобы рассказ именно к прозе отнести. Ну и чтобы они, значит, тоже не гадали, как это классифицировать, я на их языке
- Проза! – говорю. И взглядом гневно его так…
- Андрюша, тут Проза…
Он именно так «проза» и произнес, ккказел, с многоточием и с издевательски большой буквы.
- Хорошо, положите тут.
Лицо Андрюши поучительно рассказывало миру о том, что бывает с людьми, когда после нескольких дней радостного пьянства, на пути неожиданно возникает рабочий день. Андрюшу почти не видно, на столе груды бумаг, с метр высотой. И можно бы отсидеться в норке этой, пережить этот неожиданный день, но не дают же, мать их, ходят тут гении недорезанные…
- Хорошо. Положите тут.
Жирная точка в конце. То есть, положите и идите. Идите и забудьте. Вечером придет уборщица и всё уберет. Никто ничего не заметит и не вспомнит. Как будто ничего и не было. Очень много вас таких приходит, считающих себя писателями. Но из сотен один может быть чего-то стоит. И почему Вы решил, что это именно Вы? Друзья сказали? Десяток случайных читателей? Идите, идите…
И как же, господи, как хочется уйти и забыть!
Покраснеть, извиниться, ошибся, мол, замечтался, нафантазировал, пришел смертный к небожителям. Убежать и не возвращаться.
Ну, уж не-еет! Не уйду. Если сейчас уйду, не будет попытки больше. Сидите тут хирурги душ человеческих, коновалы, фельдшеры недоученные! Не к вам я пришел. К Читателю. А вы просто тропинка, неприятная мне тропинка, неуютная. Но я пройду по ней. И буду проходить столько раз, сколько потребуется. И читать будете, никуда не денетесь, работа это ваша, не спрячетесь, во снах буду являться, горящими буквами писать на черствых полушариях. Всё. Успокоиться. Быть твердым и непреклонным.
- Как я узнаю о результате?
- О результатах чего? Ах, ну да…Позвоните через недельку, почитаю…
- Кого спросить?
- Вот визитка…
Хорошо, через недельку, так через недельку, звоню
- Алё, я у вас оставлял…
- Да, Вы знаете, я болел, давайте дней через десять…
Стандартные отмазки. Смелости не хватает, что ли сказать прямо? Хорошо, давай измором друг друга будем…
Через десять дней
- Алё, мне бы услышать…
- Его нет сегодня, творческий день…
Ах, дак он творец еще! Сами пишем, сами публикуем…
Через одиннадцать
- Это я снова
- Да, я посмотрел, пока ничего не могу сказать, отдал начальнику отдела… На следующей недельке…
Ничего-ничего, я упорный. Сколько там у вас еще начальников? Сколько неделек еще надо? Три-четыре хватит?
- И снова здравствуйте!
- Да, здравствуйте. Нам понравился Ваш рассказ. Будем публиковать.
Бум-бум-бум.
Колотится что-то внутри.
Что он сказал?
Он сказал «Будем публиковать»? Мне ведь не послышалось? Будем публиковать! Будем публиковать!!! Бум! Бум! Бум! В сердце, в мозгах, во всем теле ликующий бум! Повтори еще раз. Тысячу раз повтори. Какой милый приятный человек. Какие они замечательные люди, эта редакция. Они меня опубликую-ююююют!!!
Жду. Гоняю. Или в четвертом номере, или в пятом, или в шестом. Но не позже шестого, да? Обещали не позже. До шестого - четыре месяца. Долго. До четвертого – два. Еще дольше. Хоть бы журнал не прикрыли за это время. А забыть не могут? Или передумать? Может, расписку какую-нибудь надо было взять, мол, обязуемся напечатать уважаемого автора, и с синей печатью чтоб? А то мало ли по телефону чего наговорили…
Или еще вариант, перепутали меня с кем-нибудь? Всякое бывает…
С Пелевиным или с Постновым, например?
Тоже ведь писатели известные, и фамилии на «П» начинаются…