«...Ах, скоро приедет отец. И вся община узнает о позоре в семье Левитского священника. Что мне делать? Отец не простит, не простят люди. Ах, Селевк, что мы наделали? Лучше бы я ушла с тобой, была бы твоей служанкой в походе…»
Мириам взяла кувшин, вышла из дома. Молчаливая мать подняла было руку, чтобы остановить ее, но складки тяжелой ткани опустили высохшую от непосильной работы кисть, скрыв тонкие пальцы. Крупные слезы в выцветших глазах скопились и пролились ручьями по рано увядшей коже. Дочь не оглянулась, погруженная в свои думы. Широкая накидка скрывала большой живот, белый платок прятал черные волосы. Мать горестно вздохнула, накинула черное покрывало на голову и склонилась над каменной ступкой.
Предрассветные сумерки ненадежно скрывали Мириам от случайных взглядов. Выйдя за городскую стену, она направилась к колодцу.
Вот оно то место, где она впервые увидала Селевка. Молодой красивый солдат-наемник с улыбкой подошел тогда к ней и ласково попросил напиться. Мириам во все глаза смотрела на высокого варвара с небесными очами. Казалось, что в них собралась вся синь. Сверкающие латы обнимали необъятные грудь и руки юноши, а затянутые в ремни ноги были подобны мраморным колоннам.
Забывшись, она продолжала лить воду на ноги варвара уже после того, как он напился, смешно подставляя сложенные ковшиком ладони и лакая воду из них языком как волк. Бронзовый шлем висел на поясе, а золотые волосы на лбу были перехвачены кожаным ремешком.
– Будь проклят тот день и час, когда я подошла к этому колодцу, – заплакала Мириам. Ударив кувшин о каменный сруб колодца, она стряхнула с руки веревочную петлю, которой был привязан кувшин, и бросилась бежать по дороге.
Далеко впереди виден был темный лес. За этим лесом текла широкая полноводная река. Багровеющее небо все светлело и светлело. Лес выплывал навстречу, будто из зыбкого тумана и скоро заструился мимо зеленой волной. Сзади, за лесом остался ее родной город.
– Прощай, мать! Только я во всем виновата! Ах, зачем я так терзала твою душу?
Мириам заплакала навзрыд, как плачут малые дети, оглянулась еще раз и пошла по дороге не утирая слез.
А утро разгоралось, давая дорогу новому дню. Небо на востоке расцвело ярким румянцем, словно щеки любимого. Сначала робко, затем все звонче и звонче защебетали птицы. Повеяло прохладой, словно земля отдала последнее тепло вчерашнего дня и освежала себя перед встречей с жарким солнцем. И в небе и на земле разливалось счастье благодатного летнего утра.
Невдалеке послышались голоса. Мириам спряталась за густым кустом купины. Медленно, едва волоча по дороге ноги, опираясь на посохи, по дороге шли три паломника-волхва. Покрывающие головы платки и капюшоны ниспадали на плечи, бороды и худые лица покрыты пылью. Дорожные плащи превратились в лохмотья, в прорехи проглядывали изможденные тела. Сгорбившись, иногда поднимая головы, чтобы взглянуть на дорогу, они прошли мимо и скрылись за поворотом.
Мириам уже не шла, а бежала. Ей казалось, что отец вернулся домой, узнал все и бросился догонять ее. Она словно чувствовала, что острые камни уже летят в нее. Мириам часто оглядывалась на дорогу, страшась увидеть отца, которого теперь боялась, как врага.
Поднялся ветер. Перед Мириам из густой травы поднялось яркое солнце и залило все вокруг золотым светом. Свежий ветер осушил пот и слезы, остудил разгоряченное тело. Мириам пошла тише и в полдень вышла к реке.
Солнце уже немилосердно жгло голову. Обессиленная Мириам укрылась в пещере на берегу реки. Это было заброшенное убежище рыбака. На камнях истлевали остатки сети, а у входа стояла обмазанная смолой пустая корзина.
Мириам устало опустилась на тростниковую подстилку, закрыла глаза.
«Селевк.… О, как ты красив, проклятый! Как нежны были твои руки, как горячи твои уста. Я, глупая, слушала лживые слова о твоей северной родине, где дождь замерзает в воздухе и падает на землю белыми хлопьями, как манна. А вода в реках превращается в прозрачный камень. Наверное, оттого ты был так горяч, лукавый…»
Мирно журчала вода по камням, на берегу стрекотали кузнечики. От нагретых солнцем камней несло жаром, задувающий в пещеру воздух нес с собой запахи трав и воды.
У Мириам не хватило ни сил, ни желания идти куда-либо дальше. Она упала лицом вниз на тростник и заплакала…
На землю опустилась теплая ночь. Мерцающие звезды густо усыпали небо, заглядывали в пещеру. В тишине раздавались только плеск и шум воды. В полночь Мириам родила сына. Она лежала без памяти, раскинув руки словно мертвая, и прохладный пот стекал по ее лицу. Ночь и пещера отшельника скрыли от мира ее позор и грех, а шум реки заглушил крик малютки…
Солнце уже взошло и, невидимое Мириам, заливало берег ярким светом. Природа дышала умиротворением и любовью.
Память медленно возвращалась к Мириам. Она смотрела широко раскрытыми глазами на низкий потолок пещеры. Темный камень рассекали длинные узкие трещины, в которых цепко держались за жизнь зеленые ростки мха. Не успевшие остыть за ночь камни дарили тепло, словно домашний очаг. Мириам подняла руку, провела по лицу.
– Где я, господи? Что я здесь делаю? Сплю я, и мне все видится? – как сквозь тяжелый сон подумала она.
И вдруг тишину пещеры прорезал громкий крик ребенка. Этот крик ударил по сердцу, словно острым ножом, разом вернул к ней память. Неведомая сила влилась в тело Мириам. Она опёрлась руками о пол, резко поднялась. Подле неё лежал ребёнок и плакал громко и требовательно.
Повинуясь безотчетному чувству, Мириам сняла платок и завернула в него ребёнка. В памяти всплыло все произошедшее с ней. Вся горечь прошлого дня и боль и муки прошедшей ночи. Не помня себя, она закричала:
– Это ты довел меня до этого, подлый! Ты изувечил всю мою жизнь! Проклятый Селевк, ты бросил меня одну, а сам ушел… неужели я одна должна нести своё горе, мыкаться по хлевам и овчарням? Одна среди чужих людей…
Ненависть колыхнула ее душу, словно волна ил. Злоба закипела в ней, обезумевшими глазами она уставилась на ребёнка. Тяжелая мутная волна затопила её всю, вдавливая тело в каменистый пол. Казалось, что потолок пещеры опускается, сдавливая ей грудь и не давая дышать.
– Не дождешься…
Мириам поднялась, крепко прижимая к себе тельце. Выйдя из пещеры, она отшатнулась от яркого света, прислонилась плечом к темному камню. Взгляд упал на корзину. Открыв крышку, Мириам положила ребенка в корзину, подняла ее, быстро пошла к прибрежным камням. Встав на плоский камень, она глянула вниз: вода журчала и бежала прочь.
Она не успела ничего подумать, как руки разжались и выпустили корзину. С громким плеском она ударилась о воду, сильно накренилась, едва не зачерпнув краем волну, выровнялась и, покачиваясь и кружась, быстро поплыла вниз по реке.
И этот всплеск заставил Мириам закричать истошным голосом, как кричат несчастные под ножом разбойника, и она упала без сознания на камни.
…Мириам лежала одна на берегу. В голове беспрестанно стучало и булькало, словно кто-то кидал в воду камни. Солнце вставало все выше, согревая ее. Вот оно улыбнулось, и Мириам показалось, что это улыбается ей ее малютка на ее руках. Вот дитя тянет к ней ручки. Пальчики вытягиваются и железными крючьями впиваются ей в грудь и рвут ее на части. Брызжет кровь. Она отбрасывает чудовище прочь от себя. Злобно улыбаясь беззубым ртом, посиневший ребенок ползет к ней, железно стуча когтями по камням. И тут появился сверкающий Селевк. Пинком ноги он сбросил малютку в воду. Раздался громкий всплеск.
Улыбнувшись, Селевк шагнул к ней. Обезумев от ужаса, Мириам попятилась и сорвалась с камня в волны. С леденящим душу плеском вода сомкнулась над ее головой.
Судорожно рванувшись к небу, Мириам выплыла, опять стала тонуть. Солнце било прямо в глаза. Она протягивает к нему руки, взывая о помощи, тонет и не может утонуть.
Вокруг нее в воде закружились хороводы русалок с детскими лицами. Они зовут ее к себе, со смехом тянут на дно. Подле большого камня в створке раковины лежит ее ребенок. Его глазки излучают чудный свет, а зубки сверкают, как жемчужины. Большой толстый сом охраняет его, а над камнем неподвижно висят в зеленой толще воды столетние щуки.
Мириам наклоняется над ребенком. Холодные ручонки обнимают ее за шею и тянут вниз, словно могильный камень. От страха она умирает, но и в воде слышит тот страшный всплеск, и этот звук не дает ей умереть, непонятной злобой удерживая душу в теле. Страшный сом разинул свою пасть и двинулся к ней, заслоняя собой свет. Русалки вокруг загомонили, завертелись, кружа воду. Мириам чувствует, как ее голова бьется о что-то твердое, сознание в смертельном ужасе ищет любую крохотную лазейку, чтобы вырваться из этого кошмара. Сом захлопнул пасть, и стало темно…