Бабочка-шоколадница на стекле. Расправит крылышки – и виден темный переливчатый бархат с вишневыми лужицами по центрам обоих, а сложит – становится графическим символом, собственным профилем, словно вырезанным из черной бумаги. Добровольный экспонат несуществующей коллекции. Два дня Кика рассеянно любовалась ею, пока до нее не дошло, что шоколадница здесь только потому, что не может найти выход. Взяла ее за крылышки, отодвинула штору, закрывающую балконный проем, опустила на белый пластмассовый стол, и «экспонат» улетел. «Как нелепо и просто. Существо мучилось, а я не понимала, что так легко помочь. Так и Бог смотрит-смотрит на меня, и никак не удосужится взять за крылышки и направить на путь истинный»
Закрыла балконную дверь - можно ехать. Машина за день раскалилась, но Кика знала секрет быстрого охлаждения, которому ее знакомая научилась в Израиле: одновременно - включаешь кондиционер и открываешь окна. На первый взгляд вроде бы расточительно охлаждать улицу, но учитывая эффект, вполне оправданно. Несколько минут - и в машине уже вполне цивильно. Можно поднять стекла и ехать, наслаждаясь умеренным интеллигентским куражом: не стесняясь случайных проезжих, громко петь дуэтом с Элвисом Пресли или Рэем Чарлзом.
Кончается июль, Муж работает c утра до ночи, без суббот и воскресений, предпочитая и вечерами оставаться в пыльной московской квартире, Сын тоже торчит в Москве, а Кика живет на даче. Проскочила быстро, часов в восемь уже была дома. Специально поехала в город в пятницу: все за город, а она – туда. Раз в неделю она приезжает на пару дней домой, привозит сделанную работу, покупает продукты, готовит дня на три что-нибудь домашнее, стирает, гладит и мчится обратно.
Скинула босоножки с наивным предчувствием наслаждения. Босые ступни сразу же начали приклеиваться к липким пятнам пролитого и осыпавшегося за неделю – пива, сока, фисташковой шелухи, песка, пыли и хлебных крошек. Отмыла ноги, обулась и принялась за мытье пола. Загрузила стиральную машину «светлой» стиркой и начала драить забрызганную жиром плиту и сковородки. Горячей воды, как водится в летнюю пору, не было – дважды грела в огромной эмалированной кастрюле, так чтобы хватило на все. По отработанной годами технологии наполнила крепящуюся к ванне пластмассовую емкость и вымылась сама, зачерпывая из нее ковшиком и поливаясь. Приготовила из купленных по пути продуктов ужин. Подошла к распахнутому окну, но и ночью измученный за день воздух продолжал взметаться горячими струями от асфальтового утюга.
Пока ждала Мужа и Сына, подсела к компьютеру просмотреть электронную почту. В поисках своего провайдера кликнула в строчку адресов, выкинулась плашка с последними посещениями, как всегда, interdama, svidanka…Сына бы постеснялся! Муж уверял, что эти сайты сами выскакивают при любом интернет-поиске, ну, и невольно начинаешь по ним лазить. Судя по количеству посещений всей этой порнухи, это «невольное» занятие отнимало у Мужа гигантское время. Своеобразная форма проявления полового гигантизма! Кика кликала в нервно мигающие фотки – в ответ выкидывались любовные потроха.
Полгода назад Муж признался, что пару раз пользовался услугами проституток. После этого Кика в состоянии интуитивного реванша несколько дней старалась привлекать к себе мужское внимание. Оказалось, что для этого достаточно, поймав на себе взгляд, не отворачиваться рассеянно, в собственных мыслях, а, посмотреть внимательно в ответ и как бы подумать вместе о чем-то общем. Ее радовало, как благодатно отзывались на ее открытость юные красавчики, и бесило, когда ее избавительный бунтовской гормон, зажигал обшарпанных и похотливых отцов семейств. Простора для упражнений было достаточно, поскольку в это время рекламная группа, которой в то время руководил Муж, участвовала в выставке, и Кике пришлось три дня сидеть на стенде и пропускать через себя толпы посетителей. На Мужа гормональное бурление не распространялось, его она вообще несколько месяцев назад перестала желать, и спала с ним, разве что, забывшись, под влиянием положительных эмоций или удачной порции алкоголя (чуть меньше, чуть больше – не то).
Часам к двенадцати – обычное для него время - вернулся с работы Муж, опередив на несколько минут девятнадцатилетнего Сына. От его горячих сальных щек пахло пылью. Единственное, что удалось заставить его ополоснуть к ужину, были руки. «Хочешь винца?» - спросил он, нежно приобняв жену. Кика, оживилась, представив себе бокал прохладного белого Бордо. Сын отправился с полной тарелкой в свою комнату трепаться по телефону. Пока она сервировала низкий столик перед телевизором, Муж достал откуда-то бутыль дешевой красной Изабеллы (еще неизвестно, из чего ее делают). Она сделала глоток, ощутила спиртовой привкус отдельно от остальных составляющих и брезгливо смотрела, как он пьет теплую хмельную жидкость, вперив взгляд в телевизор.
- - Летом я предпочитаю белое вино.
- - А я думал, белое вино – к рыбе.
- - Где ты его держал, оно же раскаленное.
- - Разумеется, не в холодильнике.
- - Это расхожее заблуждение, что красное вино не надо охлаждать. Под комнатной температурой для красного вина не подразумевается тридцать градусов.
Стиральная машина шумно затряслась в последней агонии и затихла – пора было вынимать и вешать белье. Интересно, проститутки пьют дешевое или приличное вино? Cмотря какие, наверное. Значит, если он спит с дешевыми проститутками, то угощает их такой же дрянью. А если с дорогими, то лучше бы деньги в дом дал, Казанова фигов. Вернувшись из ванной, убрала и помыла посуду, достала дискету с отредактированным текстом, чтобы отдать Мужу, но он уже спал на узком диванчике, как Кика говорила, «в собственном соку» – в носках, джинсах, футболке и поту. Дискета легла на столик рядом с очками, снятыми Кикой со спящего лица.
Кика отправилась в спальню и, наслаждаясь свежими простынями, собралась заснуть под телебормотанье маленького FUNAI с включенным оффтаймером. В этот час вещали супруги Линьковы, ловкие врачи, не слезающие с телеэкрана второе десятилетие. Поначалу они выступали с собственной теорией питания, а потом перешли и вовсе на виртуозное шарлатанство. В студию звонят несчастные и выворачивают перед ними душевные и физические раны. Едва позвонивший называет свое имя и возраст, Линькова быстро начинает вычерчивать человеческую фигуру с множеством линий, прихотливо пересекающихся зловещими фигурами в области сердца, желудка или головы. Буквально в считанные секунды супругам становится ясен «диагноз», Линьков озабоченно спрашивает что-нибудь в таком роде: «Скажите, пожалуйста, что с Вашей мамой?» «Мама давно умерла» «Я знаю, что умерла, - скорбно качал он головой, - поэтому и спрашиваю: ваши боли начались после ее смерти?» «Ну, не сразу…» «Конечно не сразу, - выручает мужа Линькова, - Должно было пройти какое-то время» И проникновенно продолжает: «Вы тяжело переживали смерть Вашей матери, с этого все и началось. Вы не можете себе простить…..»
Попав случайно на этот канал, Кика обычно не переключала его, даже если ее высмеивали домашние. Ее изумлял этот артистический цинизм, и было страшно интересно, как супруги Линьковы сами воспринимают и обсуждают друг с другом свою миссию. Ведь ни один шарлатан мира наверняка не считает себя мерзавцем. Наверное, они верят, что делают добро. По меньшей мере, убеждены, что никому не вредят. Интересно, как они сговариваются, как обманывать горемык? Из миллионов телезрителей, кто-то действительно поверит, что их телесеанс – это помощь, бесплатная к тому же. Перед позвонившими у них совесть чиста – что происходит потом, неизвестно. А доброе слово и кошке приятно. Тех, кто придет к ним после звонка, они могут, кроме «лапши» с кармой и прочей чепухи, подлечить еще и тем, чему их научили в мединституте. Плотный поток платных пациентов обеспечен, а там – может они и неплохие врачи, эти сытые и гладкие Линьковы.
Сегодня Линьковым позвонила женщина и сказала, что муж уехал отдыхать и завел на отдыхе любовницу. Линьковы дружненько, по-семейному взялись объяснять рогоносице, что отдыхать нужно обязательно вместе и вообще – все нужно делать вместе, подразумевая, естественно, собственный пример. Ах, какой полезный совет!
Утром Кика гладила одежду, выстиранную накануне, пока стиралась следующая партия, ездила на рынок, готовила еду на несколько дней, а к вечеру уже вернулась в Перепелки. Родители по случаю субботы тоже приехали. Чмокнула их и пошла гулять по любимой аллее. Навстречу ей на велосипеде ехал мальчик лет десяти с «ежиком» на голове и самозабвенно орал: «Полковнику никтооооо – пауза с движением головы вперед- назад и жизнеутверждающая концовка: не пишет!» Едва ли мальчик догадывался о Маркесе, его романе и вообще об одиночестве.
Позади себя Кика услышала странное шуршанье. Обернувшись, увидела на обочине бабочку, барахтающуюся в свирепых объятиях осы. Бабочка вспархивала на сантиметр и, падая, беспомощно колотила крыльями по шершавым придорожным камешкам. Мукой сострадания свело грудь, Кика перестала дышать и не могла оторвать взгляд. Пришлепнуть осу можно было только вместе с заложницей. Бабочка была крупная, не меньше той шоколадницы на стекле, но неяркая, какой-то неопределенной расцветки. Она вспархивала все слабее, одно сероватое крыло, отстриженное за ненадобностью осиными кусачками, уже валялось отдельно. Кика отвернулась и пошла прочь, мучаясь беспомощностью и смирением перед природой.
Ночью Кика уже задремала, когда раздался звонок. Это был Сын.
- - Знаешь, я волнуюсь. Папа был дома, уже собирался ложиться спать. Я вышел на пять минут за сигаретами, встретил во дворе ребят, заболтался и вернулся позже, чем обещал. А папы нет.
- - А что, собственно, тебя волнует, ты думаешь, он пошел тебя искать? Сомневаюсь. Он лег бы и заснул. Наверное, поехал к бабушке.
- - Но бабушка только что звонила сама. Я звонил по мобильному – не отвечает. Может, пива вышел купить…
Кика повторяла попытки, все больше волнуясь и перезваниваясь с сыном каждые десять минут. В три часа она последний раз позвонила Сыну, чтобы в очередной раз убедиться, что Мужа нет.
- - Все, сил моих больше нет, я ложусь.
- - Спи, конечно, дорогой, я тоже сейчас приму снотворное.
Пока снотворное добивало мысли, они вылезали одна из-под другой, бесполезно будоража. Вряд ли Муж пошел искать Сына, его отсутствие никогда не мешало ему спать. Это она могла сходить с ума, тормошить его, а он отвечал ей: «Вернется, никуда не денется». Вышел купить пива, возле ларька на него напали хулиганы, валяется избитый. Или поехал к проституткам, ему подсыпали клофелин, обчистили и выкинули на улицу. Достойная смерть! Дальше шли сцены похорон. Кстати, хоронить – кучу денег надо. Все, что в доме есть, уйдет на похороны. А жить на что? Ну, жить ладно, на это она заработает, но Сын учится в платном институте. Умные люди держат всю сумму на обучение как н.з. Только не ее Муж. С начала перестройки он несколько раз разворачивал какое-нибудь дело, но стоило появиться каким-то деньгам, входил в роль воротилы бизнеса, придумывал усложненные схемы и обязательно прогорал. Это характер – он пьет дешевое вино, покупает одежду на рынках, но платит парикмахерше в два раза больше, чем она просит, и с шикарной небрежностью раз в полгода роняет дорогую фотоаппаратуру на пол или забывает портфель с деньгами заказчика в доступном для злоумышленников месте. «Он открыл секрет бескорыстного бизнеса», - говорила Кика. Сын вырос, почти не видя Отца. Папой называл Кикину подружку. А Муж работал и работал днями и ночами, ухая все в черную дыру. Для него главное – не быть, а казаться. Поэтому он и к проституткам обращается. Строит перед ними супермена…
Проснувшись утром, Кика, еще лежа в постели, автоматически нажала ридайл.
- Да, дорогая
- Жив, слава богу, где был?
- В мастерской у Славки Козина, он мне позвонил, новую мастерскую хотел показать.
- А днем мастерскую не показывают?
- А днем я работаю.
- И что - всю ночь мастерскую смотрел?
- Да нет, я вернулся часа в два.
- Я звонила в три, тебя не было.
- Ну, значит, вернулся в три с минутами…
Как в анекдоте: муж возвращается ночью домой в следах от помады и т.п., жена накидывается с вопросами, а он отвечает: «Ты же умная, придумай сама что-нибудь»
Снотворный дурман продолжал еще действовать, но сна уже не было.
Кика отправилась на пляж. Окунуться в ледяной Истре – единственное, что давало надежду на просветление. Навстречу шла, трогательно держась за руки, симпатичная, совсем еще молодая, пара. Их сын тоже здесь вырос в Перепелках, сейчас тоже студент, часто здесь бывает…» « А моих не вытащишь – ни того, ни другого» . Проложила в воздухе навозный след лошадка с бубенцами и тележкой. На кучере синяя ветровка с надписью USSR, на одного катающегося ребенка три бритых лба, обсуждающих по мобильнику маршрут передвижения от пляжа к бару.
На берегу по случаю выходного дня было оживленно. По пляжному радио шел репортаж об осах. Говорили, что по случаю небывалой жары ос в этом году, как никогда, много. К тому же в конце июля, начале августа у ос начинается брачный период, и они особенно агрессивны. Госкомприрода предупреждала о необходимой осторожности. В Подмосковье появилась новая, более опасная разновидность осы – гибрид обычной, подмосковной, и тропической, завезенной с экзотическими фруктами. Человек может выдержать до ста укусов, но некоторым достаточно одного, чтобы умереть. Ужалив, оса выпускает до 0,3 мг белкового яда. Особенно опасны укусы в голову и шею. Зарегистрировано три смертельных случая. Девятилетняя девочка погибла, наступив на осу. Сорокавосьмилетняя женщина нечаянно проглотила осу вместе с вишней, и та ужалила ее в гортань. Сотрудника Обнинского УБОПА оса ужалила в шею, в сонную артерию. В больницах множество пострадавших.
Кика стояла на бетонной лестнице, ведущей в воду. Рыжеватая с веснушчатыми плечами пухлая мама обманом завлекала толстопопого младенца в ледяную воду. «Помоги мне, я никак не могу выйти!» - притворялась она, стоя по пояс в воде. Доверчивый мальчик протянул ей руки, и она потащила его к себе в ледяную воду, не обращая внимания на его сопротивление и испуганные вскрики: «Мама, боюсь, боюсь!» «Ну, чего же ты боишься? – вкрадчиво ворковала коварная мать, - я же тебя держу» - а сама уже сдирала с него трусишки и ополаскивала нежную попку от песка, заговорщически заглядывая Кике в глаза. Вместо понимающей улыбки она дождалась от той недоуменного пожатия плечами.
«А может быть, она и права, может, и мне надо было силой тащить своего сына в эту ледяную воду. Вот вырастет ее мальчик закаленным богатырем, а мой хлюпик…» В воду мимо нее бодро прошагали два мужских существа – точные слепки друг друга разного калибра. «Так же выглядели на пляже и мои, такие же дохлые, и такие же одинаковые. Только в воду боялись лезть…»
Быстрое течение несло пену, щепки, пожелтевшие от жары рваные листки.
«Поплыву сейчас, как мусор, вместе со всем этим… Нет, с мусором не поплыву!» - Кика пересекла грязную ленту и, оказавшись в чистом потоке, понеслась, хотя и по течениею, но не с мусором, к следующей купальне. Плыть по этой реке – в смысле передвигаться - можно только по течению. Пытаться делать это в противоположном направлении, означает - оставаться на месте. Временами спортивного вида новобранцы берутся проплыть вверх, но после изнурительных потуг, сдаются, ложатся на воду и обессиленные прибиваются к берегу, где удастся - уже далеко от купальни. Кика когда-то тоже проводила подобный эксперимент – результат ее явно не устраивал. Куча усилий – и никаких впечатлений – выходишь там, где вошел. Она предпочитает спускаться в воду по каменным ступеням и грести, ускоряя движение реки, разглядывая берег, небо, солнце - до следующих мостков с поручнями. Там она выбирается из воды, берегом возвращается обратно и повторяет то же самое несколько раз.
Сегодня дно было особенно неровным: Кика то ударялась коленками о песок, то хотела встать, а дна не было. У купальни надо вылезти, иначе унесет неведомо куда. На секунду показалось, что она уже упустила нужный момент, заработала руками и ногами отчаянно и в последнюю минуту подобралась к поручням. В воду больше не хотелось, надела юбку прямо на мокрый купальник, шлепанцы и пошла к даче. Струйки воды стекали между ног и, создавая неприятное трение, мешали идти. «Надо все-таки переодеваться » Кика вспомнила одноклассницу на уроках физкультуры – Валю Лавинскую. Ее ноги наверху были такими толстыми, что когда она бегала, виднелись до крови натертые внутренние части бедер. «Бедная Лавинская! Что с ней теперь, интересно»
Собирался дождь, до дачи оставалось уже немного. Зонта не было, и Кика стала добираться перебежками, глядя под ноги и стараясь идти по светлым участкам, остающимся сухими под кронами лип. На асфальте, жужжа, сцепились две осы, то ли в смертельной схватке то ли в хищном совокуплении. Кика торопливо, словно боясь опоздать, топала прямо по ним исступленно, много раз.. Потом обтерла подошву о траву и побежала к корпусу уже под проливным дождем.
С каждым днем ос становилось все больше, они гроздьями облепляли палочки от съеденного мороженного на пляже, накидывались на Кику на прогулке, утром на балконе слетались к тарелке, не давая насладиться любимейшим занятием – завтракать под первыми лучами солнца. В газетах убеждали при угрозе ни в коем случае не махать руками, кротко ожидая своей участи и не вводить осу в грех, не дай бог ей подумать, что на нее нападают. Предлагали отлавливать ос в бутылки с подслащенной водой, в утешение сообщалось, что осы питаются личинками насекомых, и поэтому мух и комаров, благодаря осам становится меньше. Кика предпочитала открытый рукопашный бой. Сложив ту самую газету до состояния нужной плотности, она припечатывала ос десятками к стеклам и стенам балкона и сбрасывала их с балкона через щели перил.