Мою прозу трудно назвать репортажем. Хотя я вроде бы описываю события. Практически никакого личного отношения. Ни грамма эмоций. Лишь чистые факты. Причем о первого до последнего слова – правда. Ну да ладно, не буду философствовать. Я есть, то что есть. Меня это вполне устраивает, а к тому, чтобы выделять суть и мораль – я еще не готов. Или уже не готов. Или не готов, потому что что-то когда-то не так сделал. Это уже метафизика. К ней, впрочем, я тоже не готов.
Короче, сначала немного фактов. Как истинный репортер истинному репортеру. В середине января я поехал, точнее полетел в Португалию. Почему такой выбор? Ну я вообще человек небанальный, как мне хочется верить, да к тому же почти везде в Европе мне уже приходилось побывать, а там еще нет. Да к тому же почему-то страстно мечталось увидеть Атлантический океан, особенно самую Западную точку континентальной Европы, так называемый Мыс Рока, который, кстати, оказался самым неинтересным эпизодом всей поездки. Да и вообще, всегда все происходит не так, как предполагалось. Я почему-то думал, что вся эта гребаная Португалия проникнута духом эпохи великих географических открытий, каким-то Колумбовским эмбиентом, теплилась надежда увидеть потомков корсаров, да и вообще окунуться в атмосферу романтики и даже средневековья.
В общем, ничего подобного там нет. Там все перестроено, все гнило и фальшиво, люди глупы, уродливы и неприветливы, да и особенного экономического скачка не видится на первый взгляд. Впрочем, я сгущаю краски. Есть у них и любопытная архитектура, и красивые замки, и даже триптих «Искушение Святого Антония» Босха. Есть океан, который, несомненно, стоит того, чтобы на него посмотрели. И есть много полуразрушенных домов – то есть то, что я люблю очень и очень. А также видал я экзотические парки, тоже очень красивые.
Но все это я пишу только для того, чтобы не на пустом месте сказать, что в Севилье, куда я тоже заехал на два дня, я купил огромный кусок гашиша, который и курил целыми днями во время моих путешествий. Помогало мне это не очень, напротив, настраивало на печальный лад. Впрочем, я и поехал один только для того, чтобы разобраться со своими мыслями, обрести гармонию внутри себя, определиться с тем, что мне нужно и зачем.
Естественно, что к концу путешествия я находился в полу вменяемом состоянии. Результатом стало лишь то, что вопросы перестали быть актуальными. Ночной рейс в Москву окончательно добил меня, а контраст в температуре от плюс двадцати до минус пятнадцати был на грани того, чтобы довести меня до легкой депрессии.
Однако сразу же мне пришлось влиться в рабочий график. Следующей же за прилетом ночью мне также не пришлось поспать, потому что я вышел на дежурство на ночную же смену. Перед этим со мной произошло одно событие, о котором следовало бы рассказать. Вечером я вышел куда-то на улицу, прогулялся немного, и уже подходил было обратно к дому, как меня окликнул парень и попросил сигарету. Я долго рылся, но не нашел ничего в кармане, и уже просто из спортивного интереса предложил ему зайти в гости.
В лифте разговорились и выяснилось, что он художник. Мой ровесник, тоже 26 лет. Как родственной душе я показал ему несколько коллажей, которые только что изготовил, и мы договорились встретится на следующий день, тем более, что жил он в соседнем доме. Хоть я и сам себе богема, и мне никто не нужен, но тем не менее приятно где-нибудь, этак легко и незатейливо сказать: «Вчера я встречался с другом, он – достаточно известный в своих кругах художник...». Сразу все становится цветным и перспективным. Вы ведь понимаете, о чем я?
Однако, я снова отхожу от темы. Итак, на следующий вечер мы встретились у моего дома. Он извинился за то, что уже успел выпить. Я сказал, что это ничего, потому что мы сейчас продолжим пить и скоро я буду таким же как он.
Сели и начали пить вино. После первой же рюмки Сергей, его зовут Сергей, чтобы не запутаться, потому что дальше появится еще один герой, но не буду забегать вперед, сказал мне: «Ты знаешь, я хочу сразу тебя предупредить, пусть тебя это не смущает, но я – гей». Я ему ответил, что не смущает, пожалуйста, хоть некрофил, но пусть его не смущает, но я не гей. А если и гей, то очень-очень латентный, настолько, что просто не хочу так глубоко ворошить свое подсознание. Это я на всякий случай сказал, чтобы он меня не доебывался, а то я был уверен, что он начнет ****ить, что, вот, на самом деле ты пидор, ты просто об этом не догадываешься, тебе надо попробовать, тебе понравится. Короче, первый раз не пидораз, а второй раз не больно. Но настроение как-то испортилось. Вдруг зазвенел мой мобильный, и я с удивление обнаружил, что звонок с номера этого самого Сережи. Я дал ему трубку, и он начал с кем-то ругаться по телефону. Видимо, это был, так сказать, его друг.
Потом, по ходу беседы он прервался и спросил: «Слушай, у тебя можно остаться сегодня?». Не ожидав такого личного вопроса, я механически кивнул. «Хорошо» - крикнул он в трубку. «Я остаюсь жить у Олега». То есть меня. Я сразу же вспомнил, что по образованию я политолог и дипломат, и используя тончайшие силлогизмы, диалектику, и балансируя на грани вульгарного софизма, я убедил его, что надо пойти к нему. Я даже нашел дома бутылку водки и сказал, что мы возьмем ее с собой. Правда мне было немного страшно при мысли о том, что меня может убить из ревности какой-то незнакомый конкурент, но это было лучше, чем если бы Сергей остался у меня жить.
Друг Сергея по имени Денис оказался 19 летним очень милым и симпатичным мальчиком. С чувственными губами и несколько похотливым взглядом. Было в нем что-то гомосексуальное. Странно, с чего бы это.
Я сказал, что водку не пью, я и действительно ее не пью уже несколько лет, но они, по нашей гребаной россейской традиции, все же уболтали меня выпить рюмку. Я сказал: «Хорошо, друзья мои. Я сделаю это, но только с одним условием. Если я захочу вторую, то вы мне скажите – «Олег, ты просил напомнить тебе не пить вторую рюмку. А то тебе рано вставать.»».
Естественно, после первой рюмки пошла вторая и так дальше... В перерывах мы рассматривали мои фотографии, которые я взял с собой, чтобы услышать мнение художника. Потом Сергей сказал: «Олег, ты такой славный. Дай я тебя поцелую». Я напомнил ему, что я не гей, он выпил еще рюмку и моментально вырубился. Просто повалился на пол. Наверное, это было следствием переживания о том, что я не пидор.
Мы отволокли его в спальню и уложили. Но остановиться я уже не мог. Мы продолжили пить и пили, пока водка не подошла к концу. Разговаривали много о чем, по большей части о тяжелой жизни мужчин-проституток, тусующихся на Китай-городе.
Потом я понял, что мне срочно необходимо выпить. Причем с Денисом. Мы пошли ко мне домой допивать вино. Что и сделали очень быстро. Потом я налил Денису бокал мартини. Но сам его пить не стал. Ненавижу мартини, тем более после вина, водки и снова вина. От такого может случиться похмелье. Но Денис этого не знал. Не был он и уверен в том, что я все же не гей. Он стал мне рассказывать о том, скольких натуралов соблазнил за свою короткую. Но полную приключений жизнь. Потом сказал, что у него нет сил идти домой. Я предложил ему переночевать в соседней комнате. На это он сказал мне с некоторым пафосом: «Я не когда не сплю один». Не помню уже, что я сказал ему в ответ на это заявление, но, несомненно, это было остроумно.
Не помню уже почему, по логике, наверное, потому что я продолжал опасаться за собственное целомудрие, но факт в том, что в голове у меня созрел план как избавиться от этой порочной личности. Я задушевно спросил его: «Денис, хочешь кайф?». Кто же его не хочет. Хотел его и Денис. Я предложил ему вколоть немного успокоительного, а он согласился. Безумец! Я вколол ему 5 доз димедрола, лекарства, конечено, слабого, даже ничтожного, по сравнению с, например, реладормом, но все же тоже не совсем экстакта валерианы, особенно в сочетании с водкой и иным алкоголем.
Через какое-то время ему стало так сладко, так благостно, так хорошо, что я мог бы ему позавидывать, если я был бы не я, а он был бы не он. Все происходящее перестало покоряться его волевым усилиям, и мне не составило труда отправить его домой. Как благородный человек, я проводил его до дома, зашел в подъезд, подождал, пока он откроет дверь, но в спальню входить не решился. На всякий случай.
Я пошел домой. Я лег спать. Было 5 часов утра. Когда я проснулся, у меня было такое состояние, что его тяжело передать словами. Удалось это лишь Булгакову в «Мастере и Маргарите», когда он описывает пробуждение Лиходеева. Но я не сравниваю гений Мастера со своей страстью к графомании. Хотя, несомненно, я талантлив.
Я пишу стихи, рассказы, рисую, фотографирую, вырезаю коллажи. Короче, я – творческая личность. Личность. Гений парадокса. Декадент и рафинированный эстет. В-общем, я – поэт. У меня душа тонкая. Мне мозг ****ь нельзя.
Однако я снова отвлекся. Я всего лишь хотел сказать, что когда я проснулся, мне было очень херово. А главное – я чувствовал себя изнасилованным. Оттого, что полночи я слушал всякие пидерастические излияния... Но главное – это то, что я мог все это слушать, и, более того, видимо, слушал их с интересом. То есть я стал себя идентифицировать с ними. Проснулись опасения о латентном гомосексуализме. На фоне подорванной ночными сменами нервной системы и большим количеством выпитого вчера подобные мысли были просто самоубийственными.
Кое-как я поднялся, позавтракал, помылся даже. Решил поехать в столь часто посещаемый и так любимый мною Пушкинский музей. Я туда хожу не реже, чем раз в месяц. Мне там так по душе.
С детства восхищает меня статуя древнегреческой девушки, расположенная на втором этаже, прямо на лестнице, если подниматься из так называемого Римского дворика. В Дрвней Греции, не знаю как сейчас, девушек называли «корами». Это был популярный сюжет. У этой статуи немного отломан нос и нет рук, она выкрашена в жельтые пастельные тона, если можно так выразиться. Разрез ее глаз просто меня потрясает. Я фотографировал ее сотни раз – на разную пленку и разными объективами.
Но суть не в этом. Когда я покупал билет я ненароком взглянул на стоящую передо мной в очереди девушку и что-то меня в ней так поразило, что я долго не мог оторвать глаз. Потом она ушла, а я так и остался стоять на месте, не понимая, что со мной происходит. Потом в каком-то оцепенении я побрел в гардероб, разделся и поднялся в музей. Я снова увидел ее. И вдруг я понял, что у нее точно такой же разрез глаз, как у статуи. И вдруг я понял, что я мечтал познакомиться с ней всю жизнь. И вдруг я понял, что она - это тот самый человек, в присутствии которого останавливается время. В присутствии которого я перестаю метаться. Что я сделал дальше?
Естественно, я подошел и познакомился. И с тех пор мы встречаемся каждый день. Сегодня утром я снова был в музее. Знакомая смотрительница спросила меня: «А что это за девушка, с которой я вас видела в прошлый раз? Она такая милая! У нее такая улыбка и такие глаза...». И я рассказал ей эту историю. Гадкую сказку с прекрасным концом.