Настало время геройских преданий! Светлое завтра раздавит темное вчера, растопчет и надругается над ним! Ибо добро побеждает зло.
В N отделении милиции трудился на благо Родины скромный и обычный Милиционер. Он трудился день и ночь и дубинка его почти что никогда и не отдыхала, а наручники раскрывались только затем, чтобы в следующую секунду с лязгом захлопнуться на чьих-то руках. Была у Милиционера жена. Когда-то. Не выдержала коварная женщина постоянного отсутствия мужа и ушла. Молча собрала свои вещички убогие, надела валенки, телогрейку, завернуласьв Оренбургский Пуховый Платок и утопала.
Милиционер стойко сдержал подлый удар. Он плакал, но продолжал бить ПРЕСТУПНИКОВ и щелкать своими наручниками. И даже, как некоторые заметили, вроде стал это делать с какой-то дьявольской, удвоенной энергией.
В постоянных боях с закованными в наручники ПРЕСТУПНИКАМИ старел Милиционер, становился слабее телом, но сильнее - душой. И вот как-то раз встретился старому уже и согбенному правильной жизнью Милиционеру огромный, страшный собой и на удивление мерзкий негодяй и преступник - сторож ДЯДЯ ВАСЯ. Росту он был неимоверного, и, хоть и доставлен он был к Милиционеру связанным по рукам и ногам, закованным в наручники и обмотанным скотчем, впервые, наверное, за всю его трудовую жизнь, Милиционеру стало страшно.
Но, вспомнив лозунг своего начальника: "Глаза боятся, а руки делают" он медленно достал свою самую огромную дубинку и слегка ударил ДЯДЮ ВАСЮ по почкам. ДЯДЯ ВАСЯ замычал чего-то нечленораздельного. Ага, сука, возвышенно подумал Милиционер, и заорал ДЯДЕ ВАСЕ прямо в замотанное скотчем ухо: "НА Х... МЕНЯ ХОТЕЛ ПОСЛАТЬ, ПИДАР!?" И стал бить ДЯДЮ ВАСЮ дубиной по яйцам, по почкам, по лицу, помогая себе
ногами, одетыми в специальные, окованные чугунием сапоги. Получи, грязный негодяй, за всех униженных и оскорбленных! - Орал Милиционер, тыкая в ДЯДЮ ВАСЮ большущим милицейским специальным ножом. Восемь часов, согласно КЗОТу, наказывал Милиционер ДЯДЮ ВАСЮ, пока вовсе не убил.
Так, одним ПРЕСТУПНИКОМ стало меньше. А Милиционер уснул спокойным сном праведника на грязной простыне в своей холостяцкой квартирке.