Сцена первая.
В глубине сцены стойка бара, за ней, спиной к зрителям, сидит человек. За стенами бара – карнавал, музыка, веселье, фейерверк, взрывы смеха. Дверь бара приоткрыта, вспышки фейерверка, входят и выходят группами и по одному люди в карнавальных костюмах, смеются, танцуют, на ходу выпивают, закусывают, снова выбегают на улицу, в суматоху карнавала. Человек, сидящий у стойки, не оборачивается и не реагирует на общее веселье. Среди других появляются в баре и двое парней в костюмах попроще: у одного на спине прикреплены два небольших белых крыла, у другого – два таких же черных. Ангелы. У того, что с белыми крыльями, вся одежда светлых тонов, у того, что с черными, и рубашка и брюки – темные. Как и все, заказывают напиток, смеются, потом замечают Человека, подсаживаются с двух сторон, Черный слева от него, Белый – справа, пытаются завести разговор, Человек реагирует, видимо, неохотно, они все пытаются растормошить его, разговор становится, видимо, все серьезнее. Свет постепенно гаснет.
Сцена вторая.
Двое ангелов, Белый и Черный, между ними Человек. Белый ангел справа от Человека, Черный – слева от него, ведут, держа его под руки, Человек идет как завороженый, послушно. Проходят через зал, поднимаются на сцену. Человек озирается, приходит в себя, начинает упираться, не хочет идти. Останавливаются.
Человек: - Э! Да куда же, наконец, вы меня ведете?
Белый: - - Пойдем, пойдем...
Черный: - Пойдем, дружок, интересное что-то увидишь.
Человек: - Да ведь сколько уже топаем – туман спошной!
Белый: - Пойдем с нами, туман растает, и ты увидишь наконец, Его величие и совершенство.
Человек: - Кого это «его»?
Белый: - Величие Создавшего тебя.
Человек: - Чего-то я не понял. А мне оно зачем?
Черный: (смеется) – Вот-вот. (спохватывается) Ну как «зачем»? В хозяйстве все сгодится. Так что вперед. У меня там для тебя есть кое-что еще поинтереснее. Я там припас для тебя – твое величие.
Человек: - Мое?
Черный: - Твое-твое. Величие и совершенство. Всемирность твою. Единственность и неповторимость тебя, родненького.
Человек: - И тоже там? (показывает вперед).
Черный: - Не «тоже», а только там ты это и увидишь, и понюхаешь, и попробуешь. Там этого хоть ложкой ешь. Ну, вперед!
Человек: - Не, ну это вы, ребята, бросьте. (садится на землю) Не надо нас дурить. Вот тут я вас и поймал. Как миленьких.
(Оба ангела суетятся вокруг него, пытаются поднять) – Ты чего? Ты чего? Договорились же... Шли-шли...
Человек: А того, что заврались, граждане. И «Его величие», понимаешь, и «твое величие»... Ишь, раскудахтались! «Чего»... А того, что мы ученые. Не может быть два величия и совершенства в одном месте! Да и вообще... (менторским тоном) выраженьице это, «два совершенства», отдает несколько... знаете ли... субъективным идеализмом. А? Зачеты по диамату сдавал? (хватает за коленку Черного, тот отскакивает) А? (смеется).
Черный: (после короткого молчания, жестко) Так нам уйти?
Человек: (рассеянно) Что?
Черный: - Уйти, спрашиваю? А ты вернешься в прошлое?
Человек опускает глаза, сидит понуро.
Белый: - Неужели ты забыл?
Человек: (нехотя) – Да нет, вроде... (отворачивается)
Черный: - Забыть не забыл, но и вспоминать неохота.
Белый: - Ты ведь чего только не перепробовал, чтобы выбраться из того болота... В какие только крайности не бросался!
Черный: (со смехом) – Да уж, парниша был хоть куда... создаватель ситуаций.
Человек молча смотрит на него, отворачивается с ненавистью.
Черный: - Ну чего? Чего ты? Элементы перегибов же имели место? А?
Человек: - Да.
Черный: - Ну вот видишь. Я ж ведь только об этом и говорю. Ни о чем больше.
Человек: - Объективный какой...
Черный: - Нет, ну ты глянь на него... Приходишь тут, спасаешь его, можно сказать, из огня страстей...
Человек: - Да какие там уже были страсти...
Черный: - Ну положим. Но ЧТО тебя довело до того, что мы пришли когда, ты уже с трудом вспоминал: что сначала – вдох или выдох делать надо? А? Всеядность и неразборчивость в средствах довели тебя. И у меня все это записано. И с картинками. И подшито.
Человек: - Подшито у тебя... Это к «величию моему» ты все это подшил?
Черный: - Дурак, величие твое там! (показывает вперед)
Белый: - Ну ребята, ну не ссорьтесь. Мы же договорились. Одно ведь дело делаем. (Человеку) Помнишь, о чем был разговор, когда мы пришли к тебе? Те же слова я могу повторить тебе и сейчас. Ты устал. Ты устал в пути. Да, когда ты решил идти с нами, это было начало. Но вот, чего мы не сказали тебе тогда: на этом пути много начал. И надо научиться их встречать. Ты устал в пути. Пережди, дай созреть новому началу. Туман для тебя сгустился и тебе перестало светить. Но ты же помнишь, что только в Нем, создавшем тебя, можно найти выход из всех тупиков. Только в Нем решаются все противоречия. Только лишь Он дает человеку его желания, всю чушь и прелесть его мелкой жизни, и в то же время кропит его искрами Своего света, света надежды и веры в то, что все имеет смысл и причину, надежды и веры в то, что это возможно: когда-нибудь прийти к Нему и познать Его, искрами надежды и веры в преодолимость этого великого пути, в то, что и в начале, и в конце пути ждет человека любовь Его, зовущего человека к себе. И искры эти – это считаные малые капли великого и безбрежного океана света, который Он желает подарить человеку...
Человек смотрит на него как зачарованный.
Человек - Я нико... никогда... никто... это... не слышал. (Трясет головой, чтобы очнуться, приходит в себя, говорит все отчетливее) Я никогда, ни от кого ничего подобного не слышал. И уж подавно мне самому такое никогда и в голову не могло прийти.
Белый - Что?
Человек -(не отвечая) Поэтому я не понимаю о чем ты говоришь, утверждая, что в Нем решаются все противоречия. А уж тем более удивляют меня твои слова о том, дескать, что я понимаю, что в Нем, как ты выразился, (с легким сарказмом) «можно найти выход из всех тупиков», и я...
Черный - В-во дает!
Человек (обернувшись) Что?
Белый - Неужели ты все забыл?!
Человек отступает, поглядывая на обоих и оценивая обстановку.
Человек - Что забыл?
Черный - Египет.
Человек смотрит на него напряженно.
Белый - Вспомни, как ты взывал к Нему там! Сзади гналась смерть, - или долгие годы тюрьмы, впереди – незнакомая дорога, и никого и ничего у тебя не оставалось, кроме Него...
Человек холодно смотрит на него.
Черный - (наблюдает за Человеком, неожиданно окликает) – Ну?
Человек - Что – «ну»?
Черный - «Ну» - это: ну и зачем же ты поперся на ту горку в ихнюю запретную зону?
Человек - Надо было.
Белый - Закончить жизнь во славу глупости?
Черный - Да нет, ему надо было, вернувшись к фроське своей, уронить небрежно фотку всей долины с пирамидами ей на педикюрный столик, а потом цедить этак под ее охи да ахи что, мол, клацнул это прямо с их армейской базы.
Белый - Так в КОМ ты видел тогда выход из тупика, кому всем самым дорогим клялся, когда драпал на джипе с простреленым колесом от их патруля? А?
Черный - И «Кэннон» свой роскошный бросил им, и бранзулетки – нич-чего не помогало...
Человек - Но в результате же меня спас СЛУЧАЙ!
Белый - То, что у тебя кончились слова и остался только вопль к Нему – это ты называешь «случай»?
Черный - Нет, это то, что они не вписались в поворот, - это он называет «случай».
Качают головами, вздыхая, как над тяжело больным.
Черный - Да-а...
Белый - И то, что жорик тот малахольный в скверике тебя благословил как коген, воздев лапки свои над тобой - это что, тоже был случай?
Человек - (огрызается) Нет, Провидение.
Черный - Не хами. Сам, небось, чуть не на карачки стал – подставить голову под его потные ладошки.
Белый - Ты ждал тогда чуда?
Человек - Да.
Черный - Ни Айзик, ни Помидор не видели тогда выхода из положения?
Человек - Какой там выход, когда...
Белый - Отвечай короче.
Черный - ...когда Барзилай из следственного отдела звонил каждый день и цитировал возможные статьи: по шесть миллионов штрафу с носа, по десять лет на брата, и тэ дэ, и тэ пэ.
Человек молчит.
Черный - Ну!
Человек - Так... так кто это был?
Белый - Где?
Человек - В скверике.
Черный - Бомж.
Человек - Он правда был коген?
Белый - Какая разница!.. Разве его блаженная глупость тебя спасла? Вопрос: в ком надеялся ты увидеть выход из тупика?
Человек - Ну ребята...
Черный - Это сейчас мы тебе «ребята». А тогда Айзик да Сасо Помидор были твои «ребята». За ними ты и влез в эту авантюру с планом промзоны.
Белый - И неужели не о Нем ты думал, когда принес молитвенник в вашу контору и сунул в свой стол?
Черный - В самый дальний ящик, чтоб не засмеяли!
Человек - Да что вы мне душу бередите! Что вы хотите от меня?!
Белый - Просто Вы допустили безответственное высказывание, лейтенант.
Человек вздрагивает.
Черный - Ну-ну, не трусь. Здесь, где мы с тобой, не имеют значения ни украденное личное дело, ни купленный паспорт.
Белый - Здесь, друг, важны только два пункта: признание величия Создавшего тебя, и честное осознание своего стремления к нему.
Человек садится. Ноги не держат его. Ангелы склоняются над ним.
Черный - (продолжает) А ты завел шарманку: «не слышал», «не понима.»...
Белый - (Черному) Ну ладно, ладно. Он уже не собеседник.
Человек - (снизу) Я собеседник.
Черный - Да? Так вот слушай меня, собеседник: ты прав.Ты действительно ни от кого не слышал о Хозяине мира, и ты действительно ничего в этом не смыслишь. А если и были у тебя о Нем представления, то довольно дешевые, - как о некоей удаче или счастливой звезде. А если и умолял ты Его, то лишь как верного коренника в своей тройке: «не подведи, мол». Так?!
Человек - Так.
Черный - А раз так, то и награду видел ты не в Нем. Поймать максимум удовольствий там, в том, что сам же называл «болотом» - в этом видел ты, дружок, награду за все – за силу свою, удачливость, отчаянность.
Человек - Отчаянность.
Черный - Э, да он чего-то совсем запомирал. Эй, парень!
Белый - Ничего, жить будет. (Человеку) Так что ты делал тогда ночью в заливе?
Человек - Плыл.
Черный - Куда?
Человек - Не знаю.
Белый - К кому ты кричал тогда?
Человек - К Нему.
Черный - Чего ты просил?
Человек - Спасения. Доплыть к Нему, - или утонуть.
Белый - Спасения от чего?
Человек - От бессмысленности. Всего.
Черный - Как ты попал туда?
Человек - Я убежал. Мы гудели в «Шаратоне». Все было как всегда. Все были свои, нормально упакованы. Я почувствовал, что не могу. Мне тридцать восемь. Я умру. А все – как всегда, и липнет все, липнет ко мне. Я умру. Я ушел втихаря, чтобы не быть причиной. Рванул через пляж в темноте. Там кафе – столики эти, стулья, я через все – к морю. Упал с парапета, полз по песку и плакал, что ползу. Добрел до воды, только вода могла очистить от липкого. Бежал по мелкоте, падал , и плакал, что мелко. Потом поплыл.
Все молчат.
Белый - А потом?
Человек - А потом вы подошли, рассказали, что можно выйти из всего этого и дойти до смысла.
Черный - Но это же было спустя пару месяцев...
Человек - (после паузы) А какая разница...
Сцена третья.
Белый - Ты во всем признался.
Человек - Да.
Черный - Ты молодец. Ты вырвался оттуда.
Человек - Это вы молодцы, ребята.
Белый - Нас Он послал.
Человек - Зачем я Ему нужен?
Черный - Ты – Единственный.
Человек - А вы?
Белый - А что – мы?.. Так – служба: туда, сюда...
Человек - А... все? Всё? Весь мир? Остальные?
Белый - Остальные – они и есть «остальные».
Черный - Весь мир – только фон для тебя. Так, детали общей картины. А ты – Творение Его.
Человек - Но... но...
Черный - Ну кто? Кто?! Рафи-портмоне? Айзик? Милка твоя? Нокаешь... Айзик убивался за Ним, как ты?.. Им всем хорошо и там. А для тебя существует только Он. Ну а для Него – только ты, соответственно.
Человек - Но... но были же... великие, там... я знаю..., праведники, что ли...
Черный - Были. Все они – как бы тебе сказать... – "Дорстрой". Проектировщики там, инженера, дорожники. Проложили вот этот путь. Для кого, думаешь?
Человек - Для меня?
Черный - Для тебя! По Его же указаниям и проложили.
Человек - А... это... - душа?
Черный - Душа... Вот душа-то в тебе и кричала! Вот вокруг души-то твоей Он и вертится, как любящая мамочка! Короче. Тебя Он сотворил и тобой лишь Он и занимается. И гонял Он тебя как сидорову козу только лишь потому, что Он хочет, желает, мечтает чтобы ты наконец, обратил на него внимание. Ему без тебя плохо.
Человек - А... почему?
Черный - А КТО ОН БЕЗ ТЕБЯ?
(Говоря все это, Черный строил трон, возводил Человека на трон, устанавливал подсветку, и вот – стоящий на троне Человек, убежденный, что он – все, и сияние вокруг него)
Белый - Вот, написано в книгах мудрецов: «Эйн од мильвадо», то есть – «нет никого, кроме Него, Единственного». А означает это, что нет никакой другой силы в мире, могущей сделать что-либо вопреки Ему, Благословенному. И если видит человек в мире что-либо отрицающее единственность Высшей Силы, то причина этого лишь в том, что Он, Единственный, пожелал, чтобы было так. И это есть исправление, и называется это: «чем-то отталкивает, а чем-то – приближает». То есть то, что есть вещи в мире, изначально призваные намеренно столкнуть человека с прямого пути и увести его от светлой цели, - сделано это ради исправления. И необходимо это для того, чтобы в человеке, который чувствует себя отталкиваемым и отвергнутым, родилась в результате сильная, совершенная и полная неоходимость и желание, чтобы Создатель его помог ему. Потому что видит человек, что иначе он - пропал.
Человек падает. Черный смеется
Человек: - Что ж ты смеешься? Ведь ты обещал... меня...
Черный: - Так ведь я и показал тебе – тебя.
Человек: - Но ведь как больно теперь!
Черный: - Не боись, это сладкая боль. А теперь вот послушай меня. Ведь о чем он (показывает на Белого) тебе рассказал? – о величии тебя Создавшего и тебя Кормящего, но ведь кого Он создал? – тебя, единственного, Тебя с большой буквы, творя тебя, он старался, и теперь ежесекундно старается, поддерживая твое существование и снабжая тебя всем необходимым. Ну? Ну, доходит понемножку? Вижу, что доходит. Понимаешь теперь всю не только необходимость, а сладость своего падения? Ведь только теперь, из пропасти, в которую ты упал (указывает на место падения Человека), увидев Его величие, - ты можешь увидеть величие свое! На Его фоне! А?! А еще шебуршился тут... «Не может быть два величия...». Может, маленький мой. И в одном и том же месте! – если при этом Он – всего лишь фон для тебя, Его величие – всего лишь фон для твоего. А?! То-то же.
Человек: - Страшновато как-то.
Черный: - Ну-ну, не трусь. Он ведь к тебе привязан, Он тебе практически обязан! Без тебя, без получающего все от Него, и ведь неважно что получающего – пряник или кнут, - он ПРАКТИЧЕСКИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!
Человек: - Ну как это «неважно что»? Больно ведь...
Черный: - Ты еще крохотулька. Ты еще духовно не вырос. Уж поверь мне, когда ты освоишь эту мысль, ощущение, освоишься в нем, тогда ВСЕ, что ты будешь получать, все гадости, удары и поругания, - все будет сладким для тебя потому что непрестанно будет напоминать тебе о твоей единственности, - и о Его зависимости от ТЕБЯ!
Человек: (ободрясь, становясь на четвереньки) – Х-ха!
Черный: (становясь на четвереньки рядом) - ...и сравни себя теперешнего, понявшего, КТО тебе, единственному, все дает, - и тем, от тебя, единственного, зависит! - сравни с собой прежним (показывает назад). Что ты там только не вытворял, чтобы кайф поймать, как только не изощрялся, можешь ли ты сравнить весь тот жалкий набор удовольствий с наслаждением от одной только этой мысли? А?
Человек: - Не-а.
Белый - «Кошки на помойке, - говорил каббалист рабби Барух, - кошкам на помойке подобно наслаждение нечисти». Как кошки, - во всякой дряни, нисходящей от человека, способны найти они лакомые кусочки, бросаясь прочь от его доброй руки, - так и эти всеядные создания: все самое гадкое и приносящее страдания поглощают они с наслаждением, так как желают поглотить всего Создателя целиком, но неспособны приблизиться к Нему Самому, дающему добро всем, ибо в свете Его истины увидят себя, а они – всего лишь кошки на помойке.
(Человек падает, лежит пластом)
Сцена четвертая.
Белый - Переборщили?
Черный - Я думаю, в самый раз. Ты же видел, куда он загнал себя всем своим прошлым? В глухой угол.
Белый - Да, выход дается ему нелегко. Но он молодец. Нюх на истину у него есть.
Черный - Да. Ну что, пока он придет в себя, надо пока хоть тело оживлять.
Белый - Ага. Ну, давай.
Вдвоем поднимают Человека, тот висит на них, волочат его, переставляют ему ноги, все с прибаутками, движения становятся ритмичнее, напевают марш, танец, человек оживает, идет бодро между ними, напев (музыка) громче, все подтанцовывают, ангелы оставляют его посредине, сами с двух сторон, став на одно колено, хлопают ему, он танцует.
Черный: - Нет, а он еще ничего...
Человек: (танцуя) - Что?
Белый: - Он говорит, что ты ничего еще мужик.
Человек: (пританцовывая) – Да я что, да я всегда был живучий парнишка...
Ангелы переглядываются.
Черный: (провокационно) – И слушаешь ты нас внимательно, и понимаешь все с полуслова, прям на лету все ловишь...
Ангелы переглядываются, ждут реакцию Человека.
Человек: (продолжая бодро делать отдельные движения вроде физзарядки, уверенно) – А я чего, я такой, я всегда интересовался всякими там духовными вещами, всяким, знаете... то, что не для средних умов. (Смеется)
Черный - Духовно был выше окружающих?
Человек - Да. Природа у меня такая... всегда стремился, знаете ли... вот, помню еще...
Белый: - Эге!.. (встают, расправляя плечи, подходят к нему) – А ну-ка, присядем, дружок.
Человек: - Вы чего, ребята, вы чего?
Белый: - Да так, поговорить надо.
Человек: - Да нет, да я так...
Черный: - Ладно-ладно, слушай вот лучше...
(Все садятся)
Человек - А че?
Белый - А ниче. Ты глянь лучше на себя.
Человек - А что?
Белый - Ты вот сколько времени уж нас слушаешь, и только – ишь! глазенки загораются все больше.
Черный - Ну вот. А слушал бы все это кто-нибудь «из оттуда», где ты барахтался всю жизнь? То-то же...
Белый - Может быть и слушали бы, но только из желания еще больше понежиться, подмешав в ту же похлебку еще и «духовного» этакого, по вкусу...
Черный (подражая восторженному дамскому голосу) – Тела! Астральные тела... ах! это так интересно!.. духовный путь – в астральных телах!.. а реинкарнации – ах!.. представьте, ведь можно вдруг па-ачу-уствть все прежние состояния души! Души!.. а ка-арма... ка-арма...
Белый - И это – все! И никогда не зародится в них стремления ввысь, прочь из болота, потому что материал этот – чистый, без примесей. Прах земной. Никогда он ничего не родит. Глухо.
Человек - А... как же...?
Белый - Ты еще спрашиваешь? Только лишь капельки света, которые сеет Создатель в этом прахе, - лишь они рождают. Вот Он-то и породил тебя, такого упрямого, и весь твой будущий мир, к которому мы сейчас и топаем.
Человек - А все мы почему-то называли миром то, где живем, и то, как живем...
Черный - А почему?
Человек - Да так, по незнанию, видимо. Да и от безысходности. Я вот давно, ребята, до вас еще, считал, что мир настоящий – это все-таки тот, как бы сказать, внутренний, что в человеке. Только вот все чего-то не хватало в этой системе... Цели, что ли...
Белый - О! Слово сказано! (Черному, показывая на Человека) А ведь сам докумекал! А!
Человек - Чего?
Черный - Да того, что молодец.
Белый - Мир этот без цели, без знания о Нем, его создавшем, - это так, накопление праха. А вот в тебе - пока мы топали, пока возимся тут с тобой, - Он растит зародыш того, что когда-то в тебе же и посеял, и путь тебе прокладывает. Вот так вот ты – с прошлым твоим , настоящим и будущим, и этот путь твой, - все сходится в одну точку. Все –Он.
(Когда объяснили человеку, что все от Творца, он вдруг осознав это, весь растаял от счастья, стал летать, помавать руками, потом растянулся в блаженстве, лежит, глядя в небо и шевеля губами)
Черный - Ну все. Забалдел.
Белый - Да. Станция тупиковая.
Черный - Ну, и зачем ты его загнал в этот тупик?
Белый - Я загнал?
Черный - Ну а кто? Знаешь ведь их природу – доползет до первого же стойла, напихает нутро первым попавшимся куском счастья, развалится и пережевывает его до бeсконечности...
Белый - Ну а что я ему такое сказал? Это же ты...
Черный - Я?..
(Человек слушает их, приподнимается, смотрит на них ясными счастливыми глазами)
Человек - Вы чего, ребята? Какой тупик? Ведь я все... все понял!! Все от Него!! Как я счастлив! Вот можно, я вам скажу,а?
Черный - Ну давай, пару слов для вечерней прессы.
Человек - Ну не ругайтесь, а?.. Если бы вы знали, как я вам благодарен! Вот послушайте – я сочинил! Послушайте: (говорит, ерничая от переполнившего его восторга)«Звонкий визг телячьего восторга вырывается из моей груди при мысли, что я, «быв недостоин быть созданным еще до того, как создан был, а уж тем более теперь, когда существую», и при этом я – Его любимое дитя – Он произвел меня на свет, Он терпит все мои фокусы, Он доставляет мне все необходимое, Он провел меня через все гадости эти и мытарства, потер и потрепал об них, чтоб почистить немножко, Он дал мне, - просто так, безо всяких заслуг, - подарок: сделал меня, как говорил Генрих Гейне, «наполовину гением», т. е. «дураком, осознавшим, что он дурак», в то время, как сотни тысяч и миллионы проживут всю жизнь умными людьми, так и не узнав правды о себе. Восторг и неизбывная гордость рядового, одного из тысяч уловившего благосклонный взгляд любимого полководца переполняют вот это существо!
Белый - Поэт!
Черный - Да-а, только графоманов нам не хватало...
Человек - Ну вот, теперь все на меня. Сами же все объяснили, и сами же...
Белый - Да нет, по правде говоря, мы рады за тебя.
Человек - Рады они... Ладно. А чего это вы – расположились тут, а? «...в поле лагерем стоять»? А ну, подъем! Эй, служба... Без вас, понимаешь – никак, а мне к Нему надо. А ну...
(все смеются, готовятся продолжать путь)
Сцена пятая.
Человек: (дает им руки, говорит мимоходом) – Так что, я уже умер?
Черный: - Да какой «умер», оглянись, ты что, не видишь, - берлога вон твоя, милые твои сотруднички, видишь?, шеф вон, шеф прошествовал, пляж, бар вот – «пристань одинокого волка».
Человек: - Так почему они все вместе?... в одном месте... в одно время? и почему я не с ними?
Белый: - У тебя сейчас другая работа. Ты занят делом, где и все они, и ты – это вне времени, друг, и место тут рояли не играет. Ты подрос, прибавил силенок, и теперь уже сможешь идти среди них, а не в тумане. И нести их с собой.
Черный: - А вообще-то, если хочешь, милок,ты только намекни, мы не задержимся – ты в любой момент можешь включиться в любой кусочек этой прелести. Хочешь, во-он тот кусочек? А? (Ржет).
Человек: (переборов себя, сухо) – Я решил идти. С вами. (Подумав) – А вы могли бы их всех ... отключить?
Белый: (со вздохом) – Учи его, учи... (Человеку) – Только лишь отключив тебя.
Оба по-отечески смотрят на человека.
Черный: (напевает или декламирует что-то вроде «здесь, в степи глухой, схорони меня...», или что-то есенинское)
Человек: (помолчав) – Не надо.
Черный: - Конечно, не надо.
(Начинают идти, человек оглядывается по сторонам, он в отчаянии: то, что он видит окружающее, мешает ему идти, говорит неразборчиво что-то вроде: «Нет! Не могу! Не могу!», садится, закрывает лицо руками)
Человек: - Ну вот скажите, вот все это, что вы мне тут расписали, Он что, не мог мне, другим, я знаю? – там – Творению, как вы это называете, миру, дать просто так? А? Всемогущий-то? Зачем все эти игры, зачем ставить нас, меня в какие-то выдуманные, от фонаря взятые условия, когда от тебя требуется какая-то, видите ли, работа, постижение, якобы усилия, время, нервы, - и для чего? – чтобы потом получить то, чего у Него и так навалом? - то счастье и добро, чем Он, как вы говорите, Сам – ну просто изо всех сил желает всех нас напихать?
Ангелы молча слушают этот горячий монолог, потом начинают совещаться, поглядывая в сторону Человека.
Белый: (не прерывая диалога с Черным, в сторону Человека) – Стыд.
Человек: - Чего?
Белый: (оторвавшись от беседы) - Стыд, говорю.
Человек: - Кому, мне? За что?
Ангелы, окончив совещание, подходят к нему:
Черный: - Так, парень, вопрос твой серьезный. Если хочешь понять прямо вот сейчас, почему все так создано, мы готовы тебе показать. Прям на тебе самом. Щекотно немножко, правда, но понимание приходит быстро.
Белый: - Ну, согласен?
Человек: - На что?
Белый: - На эксперимент. Да? Ну, тогда распишись. Вот тут. Ага...
Черный становится рядом с Человеком, тот по его знаку садится, заводит руки за спину, Черный удерживает их одной рукой, Белый кормит Человека чем-то, видимо, чрезвычайно вкусным, чем-то таким, при виде чего с Человеком происходит метаморфоза – он на глазах превращается в голодного наслаждающегося ребенка и не может оторвать взгляд от рук кормящего. Ангелы ведут себя как любящие няньки – кормят того с восторгом, с ахами и охами – как хорошо кушает! Человека это начинает нервировать, он начинает дико озираться, отворачивается от очередных порций, ангелы изображают недоумение, огорчение, Человек начинает дергаться, вырываться. Ангелы уговаривают его:
Черный - Ну-ну, ну что ты, ну ведь такая вкуснятина, и ведь даром же, даром, чего ж ты...
Человек: (смотрит дико) – Даром?! (пытается пихнуть ногой Белого) – Да на кой мне твое даром?! Я что, заработать себе не могу?
Ангелы мгновенно преображаются в суровых экспериментаторов и судей:
Белый - Как ты сказал? «Заработать»?
Человек продолжает вырываться.
Черный - Так, чего ты просишь?
Человек: (стонет от бессильной злости) – Да дайте же мне хоть что-то сделать самому, пустите мне руки, дайте же мне самому хоть в рот положить... (плачет) Я же здоровый мужик, ну стыдно же, ребята, кормите, как маленького, поймите же... Стыдно же, ну!
Белый: - Стыд.
Человек: (вытягивается весь, смотрит на него расширенными глазами, до него доходит понемногу смысл происходящего, он успокаивается), говорит: - Понял. Пустите меня.
Разминает руки, думает о чем-то, Черный отряхивает его.
Белый: (тоном заботливого учителя) – Если Творец желал насладить создания, то зачем он создал мир, полный страданий и бессонного труда и поместил в него человека, который ни одного мгновения не в состоянии просуществовать, не прикладывая усилий выжить, не говоря уже о недостижимости полного, достойного Его, Творца, наслаждения? Отвечают на это мудрецы: сделал это Он, чтобы создать возможность вознаграждения, ибо тот, кто ест дармовой хлеб, стыдится смотреть в глаза дающему. Каждый акт незаслуженного получения вызывает огромный стыд, и для того, чтобы души могли избавиться от этого ощущения стыда, и создал Творец все миры а также наш мир, именно в котором и существует возможность работать, стремиться к Творцу и постигать Его, чтобы в будущем насладиться плодами своего труда, не испытывая при этом СТЫДА.
Человек: (с затаенным раздражением) – Ну ладно, понял я уже, понял, ты... лектор... общества «Знание». Но вы мне вот еще что скажите... экспериментаторы..., ведь Он (кивает вверх) - первоисточник всего, по определению, да? И всех, ну прям всех на свете Он хочет непременно накачать своим добром и наслаждением, а?.. Ну? Так ведь вопрос-то остается в силе! А?! (срывается на крик).
Белый: - Какой вопрос?
Человек: - Какой... Да на кой все эти игры, я вас спрашивал, мучители вы мои? А вы мне, спасибо вам, ответили... – руки крутить кинулись! Да создал бы Он себе творения, не ведающие стыда, да и наполнял бы их добром Своим... В свое удовольствие.
Ангелы начинают пересмеиваться.
Черный: (напевает) – «Хорошо быть кисою, хорошо – собакою...»
Белый со смехом показывает ему – мол, как тебе не стыдно! Черный зажимает себе рот, глаза его смеются.
Человек: - Чего хихикаете? Нет, ну я серьезно...
Белый: - Дак ведь Он создал уже.
Человек: - Да? Когда?
Черный: - Всегда. Авэчка знаишь?
Человек: - А? Кого?
Черный: - Барашька такая животная.
Человек: - Чего?
Черный: (Белому) – Нет, ну он вообще... (смеется). (Человеку) – Ну, корова знакомая есть у тебя?
Белый: (сдерживая смех) – Он имеет в виду, что животное, корова, например, не испытывает стыда при дармовом потреблении выдаваемого ей фуражу...
Человек: - Ну-у, ребята, нет, ну эт просто!.. Сами же меня учили, что Творение – это только человек, а все животное и ниже – это его фон, или составляющие общей картины. Так что про коров нам не надо... К человеку поближе примеров нет у вас?
Черный: - Так чтоб корова, но человек, говоришь? Ну ладно, телка, например, знакомая есть у тебя? О... Так она как, испытывает чувство стыда...? Э..?
Черный и Человек начинают тихонько ржать, глядя друг на друга. Белый показывает Черному на зрителей, Черный со смехом расшаркивается, пожимает плечами, - мол, извините.
Белый: (Человеку) – То есть ты уже понял?
Человек, глядя на Белого, вытирая слезы, выступившие от смеха, кивает понимающе.
Черный - (обращаясь к ним) Но главное до него все же вряд ли дошло.
Человек - Чего «главное»? Вы чего?.. (отступает от них, стараясь держать обоих в поле зрения) Еще чего-то для меня приготовили?
Белый - (Черному) Почему, я же сказал ему, что тот, кто ест дармовой хлеб, стыдится смотреть в глаза дающему. (Человеку) Понимаешь... э! Да ты куда!? Ты не тикай, от правды все равно не убежишь... (переходя на серьезный тон) Понимаешь, вот это вот «дающему» - оно и есть ключевое слово. Потому-то и эксперимент наш удался, потому-то ты и горячился так, - потому что нас видел. А иначе – ого! – сам бы хапал. Двумя руками.
Человек - Да ну...
Белый - Ну да! Ты, когда - в том болоте - хапал (кивает назад), - как, сгорал от смущения, а? (Говорит, подражая голосу и повадкам решительного, отчаянного парня) «От жизни надо брать все! Без остатка!» Поэтому и путь наш – к Нему, чтобы видеть Его, все всем дающего.
Человек - И что, всю жизнь потом стыдиться?
Черный - А ты хочешь не стыдиться? (Человек молчит) Пожалуйста. Прикажите только, сэр, и мы отрежем вам эту неприятную рудиментарную способность – стыдиться. А? (движения, как будто вынимает ножик и точит его не спеша).
Человек - Но! Но! Поосторожней тут.
Черный - А что?
Человек - Что... Отрежет он... Вы ж тут довольно красноречиво мне все объяснили... (опять потирает затекшие руки, отряхивается, вытирает с губ и с подбородка остатки «пищи», плюет с отвращением) Тьфу! Отрежешь... (вызверяется вдруг на Черного) Тебе чикнуть, дурню, а мне? Кем потом – бычком оставаться на всю жизнь? Барашькой такой животной? Хватит уже... побывал (кивает назад).
Черный - (сухо) Кем же ты хочешь быть?
Человек - Человеком!
Черный - Это как – не на четырех, а на двух?
Человек - А хотя бы!..
Черный - Невелик почет...
Человек пытается что-то горячо возразить ему, Белый его останавливает
Белый - Не горячись. Он прав.
Человек - Потому что у него на два крыла больше, чем у меня...
Белый - Нет, не потому. Вот послушай. Если уж ты ушел оттуда (показывает назад), согласился составить нам компанию, стал на этот путь, то будь добр, осваивай понемножку новую реальность, а те иллюзии, которые ты прихватил оттуда, - мой тебе совет – забывай их на привалах нашего пути, что ли, зачем тебе тащить их на себе? Вот одну из них мы только что и разоблачили, можешь ее прямо здесь и бросить. Иллюзию о том, что человеком называется любое двуногое прямоходящее. Это - там (кивает назад). Здесь же, на нашем с тобой пути, человек – это тот, который стремится во что бы то ни стало дойти до конца этого пути, подняться к Причине причин. Почему? А потому что стыдно. Стыдно нормальному здоровому мужику тешить себя газетными и соседскими байками о причинах происходящего в мире, стыдно видеть столько страданий и не желать добраться до их корней и все исправить. Так что за Него ты не переживай, парень, Он в порядке. Он все предусмотрел. И стыд он создал как подарочек. Смеешься? (Черному) Он смеется... (Человеку) Смотри, будешь смеяться, - он ведь и вправду чикнет. (продолжает) Стыд, милый, это горючее в баке для тех, кто хочет, вот как ты, к Нему подняться, не будь этого горючего, куда ты, милок, поднимешься, если тебе не стыдно будет оставаться таким, как ты есть?
Человек: - Ну ла-адно, ла-адно...Уж са-авсем уж засмущали тут, понимаешь... Нет, ребята, ну вы не думайте, туман понемножку тает. Да. Вот только один вопрос покрыт для меня мраком неизвестности: вас вот Он мне на кой ляд послал, таких... этаких... шустрых?
Черный: - Тебе?
Человек: - Мне.
Белый: - Нас?
Человек: - Ага. Вас.
Черный: - А как подарочек. (Все трое смеются)
Человек: - Нет, ну а серьезно?..
Белый: - Мы твоя работа, парень. Если серьезно. Мы твои две ноги: я – правая, он – левая, без нас – как без ног. Если серьезно. Мы – тебе награда, за то, что ты пожелал из двуногого стать настоящим Творением, Человеком и отправился навстречу тебя Создавшему, а путь этот начинается со стыда и сопровождается стыдом, ведь получить-то совершенство свое хочется от Него, - ну и непременно на халяву. А? А дармовой кусок... сам помнишь... Так вот работа с нами, с шустрыми, и прикрывает тебя от огня стыда за дармовщинку. А иначе давно бы уже сгорел... на халяву.
Человек давно уже машет на него рукой в смущении и отворачивается. Над последней шуткой все трое смеются, Человек – с облегчением.
Белый: (продолжает) – Когда он тебя тут учил, что Творец тебе прислуживает, а ты кайфовал тут – о стыде ведь речь не шла?
(Человек грозит кулаком Черному, по дружески. Черный смеется)
Сцена шестая.
(Оба ангела стоят лицом к зрителям, человек посредине и чуть позади, думает о чем-то своем и не слышит их)
Белый: - Ну что, парень настолько созрел, что пора действительно трогать.
Черный - Да. Слышал? Он действительно готов сейчас до цели и до совершенства дотопать. Без остановок, понимаешь, твердой поступью. И танки наши быстры...
Белый - Нашему бы теляте... Ну что ж, зато когда он захандрит в следующий раз и придется все сначала объяснять, - это уже будет другая хандра, другое начало, да и он будет совсем другой. Ну че, далеко до следующей хандры?
Черный - Сам знаешь. Не успеешь тут разогнаться...
(Смеются)
Смотрят друг на друга. Усталая улыбка опытного проводника, уже не первого из стремящихся к совершенству ведущего по трудному пути восхождения.
Черный - Ну ничего, он парень упрямый. Злой до работы. Дойдет... Хоть и туго ему придется.
Белый - Да уж. Ну, не он первый.
Черный - И не он последний.
С этими словами оба откровенно смотрят на зрителей. Следующим может быть каждый из сидящих в зале. Стоят и молча, почти без улыбки, смотрят в зал, в глаза зрителям. Два рослых работящих парня. Ангелы. Знающие, как малочисленны «сыны восхождения», прошедшие не раз с ними этот трудный путь и готовые по слову Творца вновь пройти его с достойным.
Пауза. Поворачиваются, берут Человека под руки, улыбаются ему, он им, трогаются дружно в путь.