Когда-то в диссидентской среде был популярен анекдот о разнице между туризмом и эмиграцией. Теперь, когда тема эмиграции неактуальна, можно поговорить о разнице между безупречным гостиничным сервисом в западных странах и обычаях гостеприимства, бытующих в среде обычных людей, таких, как мы с вами. Таких, да не совсем.
Впервые мне довелось побывать в гостях у французов лет десять назад. Это были типичные представители местной интеллигенции, три выпускника Сорбонны. Их блестящее владение русским языком снимало все вопросы о лингвистическом барьере. Прочих барьеров не предвиделось ввиду знакомства моих приятелей с российской действительностью (по профилю деятельности). И вот я впервые в настоящей парижской квартире у настоящих парижан. После дежурного приветствия меня усадили за стол и... далее разговор пошел по-французски - естественно, без моего участия. В начальной школе я изучал латышский, позже овладел «английским со словарем», но к французскому приступить пока не успел. Воспользовавшись кратковременной паузой, я попытался деликатно напомнить о себе. Все легко перешли на русский, и вскоре так же легко - опять на французский, посередине очередной фразы. Спустя час, чувствуя свою ущербность, я встал и начал прогуливаться вдоль стен, рассматривая гравюры в рамках, но представители самой поэтической и тонко чувствующей нации в мире мой демарш проигнорировали. Что это - иные традиции гостеприимства? Понятно - мы, живя в многонациональной стране, знаем, что неприлично говорить на родном языке в присутствии тех, кто им не владеет, равно как и шептаться в обществе. Но в чужой монастырь со своим уставом... Который год я бьюсь над тайной противоречивой и загадочной западноевропейской души, в которой парадоксальным образом соседствуют тяга к общению и внутренняя закрытость, интерес к экзотике и ксенофобия, безупречное знание этикета и отсутствие элементарной культуры общения.
Нет, Париж - это еще не Франция. Летом мне довелось побывать в гостях у самых что ни на есть простых деревенских людей.
... Прямая как спица магистраль с ветерком перенесла наш авто в Тарб, и вот в меру извилистая, без всякого намека на ямы и трещины, к тому же бесплатная сельская дорога повела нас далее по маршруту дўАртаньяна. По сравнению с унылыми пейзажами средней полосы Франции Гасконь оказалась прекрасным романтическим уголком Европы. Холмистые пейзажи, небольшие лесочки и кукурузные поля (украшенные рекламными щитами с надписями типа «Здесь растет ваш завтрак»), старинные каменные дома, фермы и замки - все это настраивало на лирический лад.
А вот и ферма. Большое одноэтажное здание старинной постройки неплохо вписывалось в пейзаж, а на фасаде (как я позже заметил, круглосуточно в тени) красовались солнечные часы из серого камня - никаких примет современности. На шум мотора из-за перил длинного крыльца высунулось с полдюжины голов. Французы то они, конечно, французы, но все же люди деревенские. Первой, однако, вышла поздороваться соскочившая с крыльца невероятной толщины собака, в которой смутно угадывался бывший лабрадор. Затем выбежала кошка. И наконец, выстроившись как на параде, члены семейства, все с обветренными лицами и почему-то красноносые, чинно начали пожимать нам руки. Честно признаюсь - это приятно удивило. Обычно французы упорно лезут целоваться, не взирая на пол, возраст и нездоровье. Как можно было догадался, с ними был проведен предварительный инструктаж со стороны самых молодых и продвинутых - сына хозяина и его жены, наших хороших приятелей, уже поездивших по миру и знакомых с моим отношением к постылому брежневскому обычаю. Впрочем, на парижан в этом отношении повлиять невозможно - они упрямо идут по жизни с лозунгом «долой рукопожатия» и признают только близкий контакт.
...Стол ломился от яств. Бог послал всякого рода салаты, варенья, паренья и прочие разносолы, а также напитки разного цвета и градуса. Лягушек не подавали. Потирая руки, хозяин-дедушка поведал с деревенской непосредственностью, что один из его великовозрастных сыновей час назад порывался перехватить кое-что со стола, но был замечен и пресечен. Итак, все шумно расселись и приступили напрямую к трапезе - слава богу, минуя аперитив (непременный и священный для парижанина предварительный процесс поедания орехов, маслин и чипсов, лично у меня заглушающий аппетит. А уж обычай после виски или пива, подаваемые на аперитив, приступать в дальнейшем к красному вину кажется весьма специфичным). Впрочем, иностранцы и водку с портвейном мешают.
В этой стране из еды делают культ. Современная французская кухня в реальности представляет собой не совсем то, что описано в литературе - листик салата и несколько кукурузин являются атрибутом не этой жизни. По крайней мере, в южных регионах. Здесь в почете огромные порции непрерывно следующих друг за другом высококалорийных блюд, любезно предлагаемые гостям всех рангов и комплекций. Признаюсь, каждый раз испытываю неудобство, когда, отказываясь от добавки ввиду физической невозможности съесть больше, чем способен вместить человеческий желудок, вижу немного огорченные лица хозяев. Остается воспринять как удивительный фокус то, что среднестатистический француз способен поглотить за один присест немыслимое количество еды, и затем потребовать десерт. После чего отправиться в бар пить пиво.
... Тарелки наполнялись вновь и вновь, вино лилось рекой. Неожиданно явилась бутылка водки, и взоры присутствующих обратились ко мне - требовалась консультация по правильному употреблению этого загадочного напитка, которого, как утверждали собравшиеся, никто из них раньше не пробовал.
Объяснил, как мог. Первым рискнул один из представителей среднего поколения. Обладая несомненным актерским дарованием, он изобразил сцену шекспировской силы. Выдохнул, опрокинул, зажевал микроскопическим корнишоном (за неимением отечественного соленого огурца), вдохнул и, издав нечеловеческий хрип, повалился на стул, замахав руками как мельница. Лицо его приобрело багровый цвет, а нос распух.
На этом этапе закуски наш соотечественник говорит: «как нам нужна сейчас хорошая умная песня». Увы, как неоднократно приходилось убеждаться, интерес к музыкальной культуре, особенно застольной, на континентальной части Франции крайне невысок. Ни гитары, ни гармошки, ни нестройного многоголосия вы не услышите. Только прозаический шум спорящих о чем-то отрывистых галльских голосов, от которых начинает гудеть голова. Здесь музыку заменяет сыр. Его подают трепетно, он священен для француза, и горе тому, кто, попробовав кусочек, не изобразит восхищение - того сочтут дикарем или американцем.
... Наконец, на горизонте возник десерт. Младший сын хозяина, подобно маньяку из триллера, вооружился миниатюрной электрической пилой и распилил слоеный пирог на равные части. Подали шампанское. Изумительный французский брют хорош даже с пирожными - именно такое сочетание является здесь наиболее привычным.
... Шампанское вызвало у меня воспоминание о другом застолье. Дело было, опять же, в Париже. Две сестры (образованные, молодые, симпатичные и одинокие), обитавшие вместе в небольшой квартирке на окраине, пригласили нас отпраздновать встречу Нового Года. Сестры сидели на диете, так что еды было немного. Они были непьющие, поэтому вина тоже не было. Зато на столе возвышалась бутылка шампанского. Она так блестела золотистой фольгой на пробке, что весь вечер притягивала взор. После пары часов неподвижного сидения за столом и разговора ни о чем я, изнемогая от скуки, повернув затекшую шею и заметил стоящий в углу музыкальный центр. Он был включен, но работал почти беззвучно. Нарушая все правила приличия, я попросил разрешения поставить музыку по своему вкусу. Выбор оказался невелик - всего несколько дисков, но один меня заинтересовал. А вот прибавить громкость мне не разрешили, поэтому разобрать, что исходило из динамиков, не удалось. Однако хозяйка, согласно законам гостеприимства, все же решила проявить ко мне некоторую чуткость. Может, заметила, что я заскучал. «Тебе нравится Горбачев?» - спросила она. Я открыл рот. «Ну конечно, тебе нравится Горбачев, как он может не нравиться, он ведь такой обаятельный» - сама же она и ответила. Я закрыл рот. Разговор плавно перешел с политики на сыр. Конечно, мои рассуждения по этой теме никого заведомо не интересовали ввиду некомпетентности, так что больше никаких риторических вопросов не прозвучало. Встать бы да распрощаться, пока метро работает, да нельзя. Здесь с малолетства все, даже маргиналы, приучены соблюдать китайские церемонии. Нарушить клише - значит, прослыть невежей, и отнюдь не оригиналом. Время тянулось резиной, метро уже закрылось - придется вызывать такси. Такси в Париже недешево. Но вот, наконец, наступил счастливый момент прощания. На пороге я оглянулся. Неоткупоренного шампанского бутылка по-прежнему стояла посредине пустого стола, как Эйфелева башня... Как встретишь Новый Год, так его и проведешь. Странно, но тот год оказался удачным. И лишь потом я понял, что подобное времяпровождение для многих парижан считается полноценным и приятным. Мухи не дохнут - и ладно. Что еще нужно для живущих в каменном мешке?..
А на ферме все было иначе. Поев и попив от живота, все погрузились в машины и поехали темным лесом смотреть достопримечательность - расположившийся неподалеку средневековый замок. После краткой экскурсии - длинный столик в деревенском кафе и продолжение банкета. А на ночь нас, вконец обессилевших, разместили на ферме, и не где-нибудь, а в роскошной спальне самих хозяев. Надеюсь, они не мерзли на сеновале.
Наутро - кофе с нежными круасонами (впрочем, стол был уставлен также и печеньем, пирожными, ветчиной, фруктами и прочее - что душе угодно), затем нам предложили сыграть в шары - увлекательную национальную игру южан. Вот тут-то радушие и гостеприимство принимающей стороны проявилось дальше некуда - ваш покорный слуга, игравший в шары второй раз в жизни, выиграл. Вроде, не поддавались... Но а как было не выиграть, если каждый мой удачный бросок сопровождался бурей восторженных криков и аплодисментов?
Быть в деревне и не покормить домашних животных? На мою просьбу вынесли корзину кукурузы. Приблизившись к диковинным, паталогически тонкошеим французским курам, я рассыпал зерно и стал наблюдать. Птицы проигнорировали мое угощение и, не проявив хороших манер, продолжали прогуливаться по двору, как по Дерибасовской. Оказалось, что они намедни уже завтракали. И это оказалось единственным огорчением за два дня пребывания в гостях. На кур я решил не обижаться, вспомнив, какая участь их вскоре ожидает.
И вот наступил момент прощания. Все вышли во двор сфотографироваться на память. Мотор заурчал, машина тронулась, а хозяева долго махали нам вслед. До развилки мы двигались в сопровождении автомобиля, в котором сидел младший хозяйский сын с супругой. Там мы остановились и распрощались уже окончательно. Кто сказал, что на Западе гостеприимство было, да все вышло?
В Париже можно вкусно поесть, пока там открыты китайские рестораны. Во Франции можно ходить в гости даже по утрам, пока на белом свете есть Гасконь.