Чего боится Татиана?

               

Спросите Татиану, чего она боится? Мышей, огенннорыжих женщин, паутину? Нет, ей было бы трудно настолько конкретизировать страх, скажем, для нее это понятие глобальное и объемлющее все….
Она выходит из дома, чувствуя себя абсолютно голой. А когда видит себя в темных стеклах машин, перестает верить в то, что она – это она. У той уголки губ – вверх, у Татианы – вниз, у той кукольное выражение лица (то есть беззаботно никакое), у Татианы – лицо раскрашенного индейца, у той щеки порозовели от мороза, у Татианы – от пылающих костров.
Та, с кукольным лицом и медными кудрями спускается в подземный переход с грацией умывающейся стрекозы, Татиана трепеща, опускается в ад. Больше всего на свете (после тысячи других вещей) Татиана боится лестниц. Та,  с кукольным лицом, ни разу не упала, Татиана летела вниз кувырком бесчисленное множество раз, при этом ломала руку, ногу или выбивала все зубы. Над Татианой, усевшейся в грязи после каждого падения, собиралась тьма народу, и все-все оглушительно, немного по театральному хохотали. Особенно не жалели грудную клетку красивые, модно всклокоченные парни, у которых от смеха изо рта летели жвачки и сигареты.
Та, что с кукольным лицом, никогда не застревала на эскалаторе, Татиана же, едва ступала на дребезжащее полотно, тут же чувствовала, что ее тянет куда-то вниз, и она оставалась на людях в одном белье, потому что ее шерстяное платье (хотя она никогда не носила шерстяных платьев) по ниточке разодрали железные механизмы. Тут же откуда-то вылезали те самые парни и плевались жвачками и сигаретами.
К той, с кукольным лицом и с ямочками на щеках, никогда не приставали злодеи. Татину постоянно кто-то прижимал в метро, щупал ниже спины и причмокивал над ухом. Все буйные компании считали своим долгом публично опозорить Татиану. Они обливали ее пальто распылителями всех цветов, приклеивали ей на спину рекламу детских подгузников, ставили подножки и называли нехорошими словами.
По вечерам, в то время как кукольная возвращалась домой, Татиану окружали маниаки. Под черными куртками у них либо не было штанов, либо были ножи и пистолеты. Они сажали ее в машину или стискивали в темных подворотнях.
Та, что с медными кудрями, никогда не слышала звука громче, чем звук лопнувшей шины. Татиану то и дело оглушали взрывы и грохот разваливающихся домов. Она часто лежала под обвалами, с придавленными ногами, чувствуя, как в мобильном садится батарейка.
Кукольная никому в жизни не причинила вреда, Татиана же постоянно кого-то толкала, наступала на ноги, плевалась во время разговора, источала невыносимый запах и пару раз нечаянно спихнула кого-то под поезд.
Кукольная была легка и грациозна, а Татиана нелепа и неуклюжа. Кукольная либо умно помалкивала, либо говорила что-то в самую точку, Татиана несла несусветную чушь.
Кукольную мечтали обнять и поцеловать (наконец!), Татиана была всем омерзительна – лучше утопиться!
В доме у кукольной было уютно и пахло цветами. У Татианы – выключали свет, лопалась газовая труба, вспыхивали занавески, а в замке шуровали чьи-то отмычки.
Врачи находили в ней какие-то неизлечимые болезни, в то время как кукольная даже чихала только от пыли или перца.
На спектаклях и торжественных вечерах Татиану тошнило на глазах у всех. На дискотеках приглашали только мальчики ростом с гномиков.
Под новый год заболевало горло.
Пробка от шампанского ударяла в нос.
Ножки у стула подламывались.
В реке кусали щуки.
Под столом всегда кто-то сидел.
За шторой – кто-то стоял.
Под кроватью – лежал.
В почтовом ящике всегда было пусто.
 В карманах денег – ни гроша.
Бедная Татиана, как она может жить со всем этим!