Вечером я пришёл с работы домой и увидел, что моя тринадцатилетняя дочь ревёт над томиком Пушкина.
–Оля, что стряслось? – спросил я. – Неужели Германн всё-таки сошёл с ума?
–Кто? – удивилась она.
–А что ты читаешь?
–«Полтаву». – Подумала немного и добавила: – Пушкина.
–И что с того?
–Нам задали на завтра… сказали, что к завтрашнему дню нужно уже сдать…
–…сочинение, – обречённо закончил я её мысль.
Теперь понятно. Олька два дня читала «Полтаву», сначала молча, потом вслух, запиналась, путалась в ударениях, психовала и то и дело в гневе швыряла книгу на стол. Дочь понимала текст через два слова на третий. Ей казалось, что поэма написана не по-русски.
–«Издавна умысел ужасный взлелеял…»
–Издáвна, – автоматически поправлял я, удивляясь ударению на втором слоге.
–«Окрепла Русь. Так тяжкий млат, дробя стекло, куёт булат…» Пап, что такое млат?
–Стар и млад… – отвечал я невпопад, уткнувшись в газету. – То есть молодой…
–Как это? Кто-то молодой что-то такое куёт? А при чём здесь булат?
–Булат? – отвечал я, уловив отголосок последней фразы. – Имя такое. Например, Булат Шалв… Что?! – спохватывался потом. – Что ещё за бред? Ну-ка дай.
Я брал книгу и вчитывался в строчки Пушкина.
–Олька! «Млат» – это сокращённо «молот». Не влезло у Александра Сергеича это слово полностью. А «булат»… Нечто металлическое. Кому же это непонятно?
–Мне непонятно…
–Что тебе непонятно? – сердился я.
–Ну, например: «…рубцы чела, власы седые в воображенье красоты влагают страстные мечты». Как это – «влагают»?
–Читай дальше, – морщился я, не совсем даже понимая, от чего.
–А вот ещё: «Как сткло, булат блестит…»
–Я же сказал уже: не поместилось полностью. Слишком короткая строка.
–Так любой дурак может стишки написать. «Ты отказала мне два ра, вот такая ты зара!»
–Чего? Что за чушь? Пушкин этого не писал!
–А вот это написал он: «Десница вышняя господняя»!
–Наверно, «господня», – догадался я. – Это значит «божья рука»…
–Дрянь, а не стишки! Какие-то «ýзды» и «кипящие толп΄ы» … Он что – не знал, как ставить ударения в словах?
Что тут ответишь? Я понимал, что у поэзии девятнадцатого века свои законы… но мог ли я в чём-то убедить свою дочь в тот момент? Она опять плакала и ругала поэму Пушкина.
И вот час расплаты пришёл. Сочинение! Оля не знает, что писать, потому что не поняла половины слов в поэме.
–Карл – это король Швеции. Швеция воевала с Россией. Россия воевала со Швецией. А при чём здесь Украина? – Олька размазывала слёзы ладошкой по щеке.
–В те времена Украина была частью России, – рассеянно ответил я. – А при чём здесь Украина?
–Полтава – это где?
–А-а, ну да, ну да…
–Мазепа – украинский гетман… Зачем-то затеял вражду с Петром Первым…
–Оля, – решительно сказал я, – эту поэму мы в школе не проходили. Наверно, нас заставляли читать что-то другое. Кажется, «Медного всадника»… не помню. Я никогда в жизни не читал «Полтаву», поэтому ничем не могу помочь. Ну, разве что…
Я задумался. Нужно было непременно вспомнить, чего хотел Мазепа. Я стал строить свои версии.
–Давай рассуждать так, – начал я. – Мазепа – самый главный человек на Украине. А тут – война России со Швецией. Помню, что Мазепу у нас всегда называли предателем… Очевидно, в нём проявились сепаратистские наклонности…
–Что? – удивилась дочь. – Какие наклонности?
–Ну, захотел он отделиться от России, стать единственным хозяином Украины, возжелал украинской короны. Воспользовался тем, что Россия ввязалась в войну со Швецией, и сговорился с Карлом устроить Петру Первому козью морду…
–Ну и что? Об этом писать в сочинении, что ли?
–Ты можешь охарактеризовать Мазепу как крайне опасного и мерзкого типа. Напиши, что он алчный, жестокий, хитрый, коварный… Что там ещё? Пытался совратить Марину Мнишек…
–А разве её фамилия была Мнишек?
–Ну а как?
–Кочубей. Мария Кочубей…
–Не-ет, Кочубей – это, кажется, герой какого-то народного эпоса, былины, что ли… – неуверенно возразил я.
–Да говорю же: Кочубей был врагом Мазепы! Вернее, сперва другом, а потом они поссорились.
–Вот и напиши: предал друга, скотина… В общем, не знаю, – я стал нервничать. – Перечитай поэму и напиши сочинение, всего пару страниц. Много ли нужно вам в седьмом классе? Если Кочубей был врагом Мазепы – значит, поддерживал Петра… Кочубей – патриот украинского народа и всё такое…
Но Оля не стала меня слушать. Она опять отшвырнула книгу и заперлась реветь в ванной. Я понял, что вечер испорчен: мне придётся потерять два-три часа на то, чтобы проштудировать бессмертное сочинение нашего классика.
–Ладно, не хнычь, – проворчал я в сторону двери в ванную. – Сейчас что-нибудь придумаем. А ты пока займись алгеброй. Это проще.
Я дважды чертыхнулся сквозь зубы, взял томик Пушкина и улёгся на диван.
–Тут хоть сюжет какой-нибудь есть? – спросил я у Ольки, заранее зевая.
–Там про любовь… – ответили мне из ванной.
–Ну вот, а ты ревёшь…
Начало мне совсем не понравилось. Эпиграф был написан по-английски. А как же иначе? Всё выпендривались, черти… Я сумел перевести только первую строчку: «Мощь и слава войны…». Дальше следовало слово «faithless». В словарь лезть не хотелось. Я знаю, что такое «фитнесс», знаю «топлесс»… но что такое «фэйтлесс»? Э, да не всё ли равно? Я перешёл к «Посвящению». (Боже, когда же он уже начнёт про любовь?) Обнаружил довольно точную строчку: «Узнай, по крайней мере, звуки…»
«Ну да, – проворчал я. – Одни только звуки и узнаём. А слова уже не понимаем. Откуда у нас возьмётся эрудиция, если мы читаем только газеты и «иронические детективы»? А дети – те и вовсе… «Гарри Поттер», «Таня Гроттер», «Порри Гаттер»… Литература двадцать первого века!»
Я изо всех сил постарался сосредоточиться. Полистал томик. Сколько в поэме страниц? Около сорока… Вот наказание!
После описания конских табунов Кочубея, которые «пасутся вольны, нехранимы», я задремал. Через минут десять вдруг проснулся, рассердился на себя за слабоволие, приподнялся на локте и дальше уже читал, не отрываясь. И не отрывался я не только потому, что сумел сконцентрировать своё внимание и отдаться неизбежному, – мне вдруг стало интересно.
Ах, вот какой он был старикашка – Мазепа!.. Соблазнил свою крестницу, почти дочь… не Мнишек она, конечно, не Мнишек, это из другой оперы… Кстати, а есть ли опера «Полтава»? Нету. А вот опера «Мазепа», сдаётся мне, всё-таки есть… Интересно, каким голос поёт Мазепа? Будь я композитором, дал бы ему козлиный тенор… Но не отвлекаться, не отвлекаться…
Значит, так: соблазнил красавицу Марию, дочку богатенького Кочубея. Что делает в таких случаях любой папаша? Идёт и бьёт морду любвеобильному старикашке… А кстати, сколько лет было Мазепе? Жаль, это трудно сейчас выяснить. А может быть, он и не старикашка был вовсе? Ну, пятьдесят, ну, чуть больше… Уверен, что около «полтинника». И что же – считать мужика стариком? Во времена Пушкина все, кто перевалил за сорок, считались древними старцами… Почему бы крепкому мужчине не полюбить красивую девку? Тем более что соки в нём ещё бурлили, судя по всему… Да и отнёсся он к «крестнице» совсем не по-хамски. Любил ведь её! Пылинки с неё, пигалицы, сдувал. «Не столь мгновенными страстями пылает сердце старика, окаменелое годами»! Сказано точно. Пушкин умел сыпать афоризмами… Так за что же его – я о Мазепе – сразу по роже?
К тому же, и Мария любила Мазепу. Издавна (ударение всё-таки на «и»), ещё «когда молва его не знала», любила. То есть не за чин, славу и деньги. Погоди, а за что же тогда?
–Олька! – крикнул я в сторону ванной. – Выдь.
Она вышла – умытая, причёсанная, с припухшими покрасневшими веками.
–За что Мария полюбила Мазепу? – спросил я.
–Дура! Извращенка!
–Нет, погоди, – возразил я. – Всё не так просто. Ты поэму читала?
–Угу…
–А на тот фрагмент, где автор всё объясняет, внимания не обратила, да?
–Какой фрагмент?
Я взял книгу и процитировал:
–«Зачем так тихо за столом она лишь гетману внимала, когда беседа ликовала и чаша пенилась...» Так, про вино пропустим. Дальше: «Зачем она всегда певала те песни, кои он слагал…»
–«Кои», – передразнила меня (а вернее, Пушкина) Олька. – Какие ещё песни?
–Вот и я о том же: какие песни?
Я присмотрелся к тексту.
–Постой, тут сноска есть.
Мы полистали книгу и нашли «Примечания А. С. Пушкина». Там было сказано: «Предание приписывает Мазепе несколько песен, доныне сохранившихся в памяти народной». И упоминалось о какой-то патриотической думе, написанной гетманом.
–Э-э, а выходит-то вот что: Мазепа был бардом и поэтом!
–Ну и что? – фыркнула дочь.
–Вот и представь себе: пожилой… ладно, ладно, пусть будет так!.. пожилой красивый мужчина… седые кудри, глубокие морщины на высоком лбу, гордая осанка… прекрасный рассказчик… Поверь мне: для мужчины это очень важно – быть интересным и нескучным! А Мазепа уж мог порассказать! Сколько дорог пройдено им, сколько побед позади! Наверно, и остроумен был, весел, умён… Недаром же ему принадлежат самые знаменитые строчки поэмы: «В одну телегу впрячь неможно коня и трепетную лань». Это он о себе и о Марии. Понимал, что не пара он ей. Мудр был, дальновиден. Знал, что до добра эта любовь не доведёт. Но всё равно любил её и от этой любви не отступился! Да ещё стихи писал и песни… Ну, это всё равно, как если бы к тебе вошёл сейчас в дом какой-нибудь… мм… Буйнов или, скажем, Андрей Макаревич. Ты сразу влюбишься…
–Вот ещё! – опять фыркнула дочь.
–Ну, не Макаревич, а… кого вы теперь слушаете?
–«Прикольчики от Беломорчика».
–Это что ещё такое?
–Блатные частушки. А ещё поём песни Найка Борзова.
–Что, например?
–«Я знаю три слова, три матерных слова…» – спела мне дочь.
–Оборзели совсем! – проворчал я. – Ну, ладно, пусть Борзов. Ему тоже, поди, не пятнадцать. Под сорок, наверно.
–Не знаю…
–Мог бы он тебе, например, понравиться?
–Никто не мог бы мне понравиться! – отрезала Оля.
–Мала ты ещё для таких серьёзных разговоров, – вздохнул я. – В общем, мне всё понятно: такого, как Мазепа, Мария запросто могла бы полюбить. Ладно, иди. Потом позову.
Я снова лёг на диван и стал читать дальше.
Значит, так: что сделал Кочубей (явно положительный герой, по замыслу автора)? Вызвал старого друга на дуэль? Чёрта с два! Настрочил донос! И кому? Не в профком, не в местком – самому царю! Петру Первому! Решил таким вот образом «отмстить поруганную дочь». М-да, нравы… То есть «сегодня ни личное – главное»: перевёл проблему в государственную плоскость. Дескать, дружок мой бывший, Мазепа, теперь есть предатель родины, враг народа. Ату его, мерзавца!
А кстати, предатель ли Мазепа?..
Это как посмотреть… С точки зрения Петра и его соратников – Брюса, Репнина, Шереметева благородного – конечно, предатель. Но ведь Пушкин не смог утаить правды. Потому он и гений: хочет не хочет, а пишет честно, душою не кривит. «Украйна глухо волновалась. Давно в ней искра разгоралась…» Хотели отделиться от России. Всего-то лет пятьдесят прошло с те пор, как воссоединились два близких народа… Ещё помнили старики, как были вольными. Да и молодёжь призывала Мазепу: пора, пора! «Теперь бы грянуть нам войною на ненавистную Москву!» Почему бы, кажется, хохлам и москалям не жить вместе? Да, видать, не могли уже. Что-то, как всегда, напортачили власти. Опять не продумали национальный вопрос… Да и сам Пушкин в своих примечаниях не смог утаить: «20000 казаков было послано в Лифляндию». Для украинцев это означало – в «снега чужбины дальней», где казаки и гибли. А перед смертью вспоминали, должно быть, «ридну Украину», «жинку свою и диточок двое», «гайочок коло хаты» и как «спивае соловэйко у вышнэвому садочку»… И это – лишь один пример. Неужто трудно это понять? Опять «малый народец» в батраках у «старшего брата»... С севера давит Москва, с запада – Варшава…
Я разволновался и вскочил, стал ходить по комнате.
И всё-таки: предатель Мазепа или нет? Смог бы он избежать противостояния с Москвой? Пожалуй, вряд ли. Это ж какой сволочью надо быть для своих… Пушкин его и «змием» называет, и Иудой, и ещё чёрт знает кем… а правды скрыть не сумел. Да хотел ли он скрыть правду? А что если это фига в кармане? Фига современным Пушкину властям… Проговорился Александр Сергеевич: «борьбы великой близок час», «без милой вольности и славы склоняли долго мы главы». Опять по-дурацки поставлено ударение в последнем слове… но дело уже не в этом! Для Пушкина противостояние Мазепы и Петра – это «великая», национально-освободительная борьба… или я ошибаюсь?
–Оля! – крикнул дочери. – Не смогу я, пожалуй, упрекнуть Мазепу ни в чём!
–Па, ты чё?
–А вот так! Давно замыслил он это дело… возглавил борьбу своего народа за волю и справедливость.
–Об этом нельзя писать.
–Почему же это? Сейчас обо всём можно писать…
–Да не знаю я! На уроке говорили, что гетман – предатель.
–Тебе как нужно написать: так, как чувствуешь, или так, как того требуют учителя? Похоже, и ты уже усвоила принцип «У-два»…
–Что? Какой ещё принцип?
–Вспомнил я одно старое кино. Теперь его не так уж часто показывают: «Доживём до понедельника».
–Видела, но не помню.
–Потому что молода ишо! Два «у» – это «угадать» и «угодить». Угадать то, что хотят от тебя услышать, и угодить тем, кто будет тебе ставить отметку. Глядишь – и пятёрочка в кармане… Так?
–Пап, – тоскливо поёжилась дочь. – Скоро ночь на дворе… Давай лучше про Петра Первого напишем.
–А что Пётр? – разозлился вдруг я. – Вот мы всё «Пётр», «Пётр»… А что «Пётр»?
–Царь, герой, реформатор, защитник отечества…
–А с Кочубеем повёл себя как вертухай!
–Па…
–Не перебивай! Кочубей ему – донос, а он эту бумажку – Мазепе. «Разобраться и доложить». Вот Мазепа и разобрался: башку Кочубею отрубил и всего делов.
–Казнил отца Марии! – заметила дочь.
–А Мазепа кумовством не страдал! – взвился я. – Он был государственным человеком, политиком, а политика – дело грязное…
–А Мария его разлюбила за это.
–Мазепа страдал, ночами не спал, анализировал, мучился, взвешивал «за» и «против», и всё-таки – казнил. У Пушкина об этом хорошо написано. Если хочешь знать, фигура Мазепы в поэме скорее трагическая, нежели зловещая! Он оказался заложником политической борьбы, невольником долга, жертвой интриг. А в результате лишился уважения любимой женщины.
–Теперь помедленнее, – сказал Оля, – я это запишу.
–Думаешь, после Петра наши начальнички так себя не вели? Всегда вели себя так! Народ им жалобу напишет на местные власти, а правители перешлют эту бумажку тем же местным князькам – «разберитесь». А те – народу по башке: не могите на нас жаловаться, букашки!
–Что-то не пойму я ничего: он же против Мазепы был.
–Кто?
–Пётр.
–Да, потом, когда понял, что Мазепа строит ему козни – сразу же вернул семьи казнённых Кочубея и его помощника Искры «с брегов пустынных Енисея». И ведь успел уже сослать их подальше, на невинных отыгрался! Сатрап!
–Не ругайся, папа.
–Некрасиво всё это выглядит, вот что я скажу. То сошлёт, то приблизит… Позорную возню устроил с семьями казнённых единомышленников, уронил себя в мелочной мстительности… Правда, потом, позже, во время Полтавской битвы, Пётр, конечно, предстал во всём своём величии. Тут уж слов нет – герой! Глаза сияют, лик ужасен, и конь гордится седоком… Не помню точно, как там сказано, нет времени искать…
–Вот об этом я, наверно, и напишу.
–О чём?
–О том, что царь вышел на поле брани лично, не спрятался за спинами своих генералов. И что Мазепа ничего не добился, только потерял всё, что имел, Украину потерял, Марию потерял, сбежал со шведским королём. Даже могилы Мазепы нигде не осталось…
–Да кого, в самом деле, побил Пётр? – засомневался вдруг я. – Грозного короля? Непобедимого завоевателя? Так, горячего шведского парня, который младше русского царя лет на десять, «мальчика бойкого и отважного», у которого, похоже, ума ни на копейку не было, под пули себя подставлял, «отвечал на рану раной»… Это король-то!
Мне вдруг стало скучно. Я понял, что зря распинаюсь. Напишет Олька сочинение «так, как надо» и получит свою четвёрку-пятёрку. Теперь пелена с её глаза спала. Оля, наконец, увидела героев поэмы, и поняла, что это были живые люди и, так же, как мы, любили, страдали, боролись, подличали… Сможет теперь правильно сформулировать свои мысли о русском царе и его врагах. Свои или не свои… Я не сумел её убедить. Да и нужно ли это было? Что толку изучать такие непростые творения русских гениев литературы в седьмом классе? Ну, ознакомятся с текстом, ну, накропают что-то в тетради, а потом забудут, как забыл я… или не читал это вовсе.
Я снова лёг на диван, потянулся за газетой.
–Пиши, Оленька, пиши, а то времени мало уже. Пиши так: «И даже пленников своих, шведов, царь простил. Назвал их своими учителями, поднял в их честь заздравный кубок. Это благородный триумфатор, герой и защитник своего народа».
–И заключительный абзац подскажи заодно, а то ничего в голову не лезет.
–В том-то и беда… – буркнул я, разворачивая «Спортивный экспресс». – Ну-у… – я на минуту задумался. – Напиши просто и коротко: «Не очень большая по объёму поэма, а сколько в ней ярких персонажей, сколько мыслей рождается во время чтения этого великого произведения русской литературы!» Вот так. Этого довольно. Или ты думаешь иначе?..
2003 г.