(апокрифическая былина)
Эх, раззудись плечо, да разыграйся удаль молодецкая. А коль раззудится иль разыграется, то несдобровать любому. Будь хоть Соловей-разбойник, хоть вся степь половецкая. Что уж говорить о своих, которые под руку попадутся, случайно или по дружбе рядом окажутся.
Не зря приехал Илюша в Киев-град, ох, не зря. Выиграл он богатырские состязания, которые устроил князь, чтобы выдать свою младшенькую за победителя. Ни Алешка, ни Микула, не говоря уж о мелюзге всякой, не смогли его, Муромца, обороть. А уж как старались – аж бранная справа на них лопалась. Разметал Илюша братьев богатырей и увез Валентину Прикольную. Он бы, конечно, предпочел старшенькую – Василису Премудрую, или средненькую
– Елену Прекрасную. Но так уж карта легла.
Валентина весь день, пока ехали полями да буераками, молчала, прикалывалась. А когда на ночлег в дубраве встали, ожила. Даже есть попросила. А как наелась, снова прикалываться стала. Но уже по-другому – интересуясь. А что как-де Соловей-разбойник нападет? Или степь половецкая часом нагрянет? Или еще что, более страшное, например, Змей Горыныч?
Илюша только посмеивался в густую бороду, палицу и меч-кладенец поглаживал да взглядом прилаживался к молодой жене – тоже, по-своему, прикалывался.
Ну, ладно, утро вечера мудренее – легли они спать. Порознь, потому что до свадьбы и хором богатырских – ни-ни! Да ну ее, свадьбу, но нельзя мять девицу на сырой земле, не выдержит Валентина Прикольная тела молодецкого. А вот на перине – другое дело. Перина ее в себя вберет, глядишь, и уцелеет жена после первого раза. А дале и придумать что-нибудь можно. Есть же какие-то штучки заморские? Способы там, или как они называются?
Как только заснул Илюша богатырским сном, Валентина сразу злокозненность учинила. Взяла меч, взяла палицу и волоком в густой орешник утащила. Да ветками прикрыла, чтоб не нашел невзначай. А потом вложила пальцы в рот да как засвистит. Прикольно у нее получилось, почти как у Соловья-разбойника.
Недруги да вороги только этого сигнала и дожидались. Посыпалась с деревьев хоронящаяся там до поры до времени вся степь половецкая. Вылез из медвежьей ямы Соловей-разбойник. Ступил широким шагом на поляну Алеша-попович. Сговор, как ни крути, сговор. А Валентина села в сторонке, ясны очи с Алеши любимого на мужа могучего переводя, и с обоих прикалываясь
Сошлись лиходеи возле Муромца, переглянулись впотьмах и бросились на богатыря непобедимого. А тот, чумной от сна, шарит вокруг ручищами, да нету рядом ни меча-кладенца, ни палицы верной. Понял тогда Илюша, что извести его решили окончательно, и исполнился гневом праведным. Взревел как медведь, повел плечами – разлетелась степь половецкая по сторонам, освобождая простор. А в том просторе дубок на счастье богатырское рос. Вырвал его Илюша с корнем и пошел помахивать, приговаривая да молодую жену окликая: «Вот я вас! Ничего святого! Валюша, ты где? Не уходи далеко, скоро в путь тронемся!»
Вороги сыпятся наземь с готовностью и предсмертными криками, а Валентина молчит – прикалывается.
И до Соловья-разбойника очередь дошла. Он все надувал-надувал грудь, чтобы погромче свистнуть, да надуть не успел. Прилетевшая в ухо дубина ему разом охоту к художественному свисту отбила. По крайней мере, до следующего вечера. Надо было ему хотя бы в полсвиста зарядить, пусть негромко, да вовремя. Но не догадался Соловей, не упредил события. Свистеть умеет, а думать – нет.
Ну, а про Алешку особый разговор. Положил Илюша всех вокруг и остался с Поповичем с глазу на глаз. Тут и распознал его. И только хотел вбить дубиной своей в землю по шею, как бросилась на грудь к Алешке Валентина. На груди у любимого прикалываться, может, и опасней, но коль в землю уходить по шею, то вместе. Любимый как-никак.
– Эх, – горько выдохнул Илюша и убавил свою удаль молодецкую. – Что же вы так?
– Люблю я его, – призналась Валентина. И при этом не прикалывалась – дубины боялась.
– А ты?
– Ну, так, а как же, – ответил смущенно Алешка. – Ты ведь поймешь меня, Илья, коль сам любил или любишь. Вот я люблю ее. Она любит меня, хоть и прикалывается с этого. А ты кого любишь? Скажи-признайся. Это не срам – в любви признаваться.
– А я люблю, – начал Илюша и повел вокруг тяжелым взглядом. – А вот дуб этот и люблю, – изрек он решительно и поцеловал молодой дубок в самый комель. – Эх, моя палочка-выручалочка, как бы не ты, извели бы меня злые люди да чужая любовь. Ну ладно, прикалывайтесь.
Алешка с Валентиной от радости крепко-крепко прижались друг к другу и осели наземь, враз потеряв силы. А Илюша сплюнул в сердцах и пошел шарить по кустам, разыскивая меч-кладенец и верную палицу.
7.02.03