Я Его... нарисовал. Просто... пальцем на стекле в автобусе. Стекло запотело изнутри и превратилось в своеобразный мольберт. Конечно, творения, созданные на таком мольберте, долго не живут, но как, всё-таки, интересно что-нибудь на нём изобразить, а потом наблюдать сквозь влажные наплывы, прозрачные в тех местах, где твой палец коснулся блестящей поверхности, те кусочки мира, что мелькают за окном нескончаемой чередой. А ты успеваешь только "сфотографировать" некоторые из них.
Щёлк – сосна с торчащими во все руками-ветками. Кажется, что деревья, стоящие вдоль дороги, – это вовсе не деревья, это на самом деле люди, которые так долго там стоят, что пустили корни и теперь тянут свои многочисленные руки – «останови», мол, «подвези», наивно полагая, что чем больше рук выставишь, тем раньше остановят.
Щёлк – мост. Старый железнодорожный мост уже который год стоит, застыв в невероятном экспрессивном па.
Щёлк – встречный автомобиль, тоже спешащий по своим делам.
Я нарисовал на стекле Его глаза, брови – две изогнутые в немом крике дуги, очертания носа и строгого рта... И тут он заплакал! Ты представляешь, он заплакал, как человек. Сначала его веки набухли тугими каплями, собирающимися в уголках и ложбинках глаз. Вдруг одна капелька настолько отяжелела, что не смогла удержаться на месте – р-раз – скатилась вниз по лицу. И вот уже несколько ручейков заструилось, оставляя после себя длинные мокрые дорожки.
Неожиданно я понял, что передо мною уже совсем не рисунок – чья-то страдающая душа смотрела на меня этими глазами, сдвинув суровые брови, закусив губу. Она словно спрашивала меня о чём-то, а я всё никак не мог понять, о чём же...
Тогда я взглянул ему в глаза и... и увидел через них мир, мир Его глазами. Эта бесконечная серость, мокрый мелкий снег, слякоть, непонимание, безмолвность, незавершённость и безнадёжность... такая непередаваемая безнадёжность – Господи, за что?!! – которой, кажется, не может быть места в нашем мире... Что-то знакомое мелькнуло в чертах Его лица. Может, я Его где-то видел? На улице? В зеркале?..
А он всё истекал слезами. И они стирали Его. Он медленно исчезал, покрываясь местами испариной, местами ледяными узорами, похожими на перья сказочной птицы...
Господи, спаси и сохрани!