Около пяти часов утра. Я играю в футбол теннисным мячиком.
— …сегодня на стадионе «Лужники» семидесятитысячная толпа болельщиков собралась смотреть матч «Металлурга» и «Спартака». Итак, матч начинается. «Металлург» продвигается вперед, сбивая на своем пути защитников «Спартака», и нападающий доводит мяч до финишной прямой, — ой, черт! — до финишной штрафной, да блин, в общем, гол!!! 1:0 в пользу «Металлурга».
Но что это? Вдоль трибун летают пластмассовые стулья — это спартаковские болельщики бьют болельщиков «Металлурга». ОМОН и милиция пытаются их остановить. А тем временем Филимонов буквально летит к воротам, забивая кончиком носа крученый мяч. Спартаковские и «металлургические» болельщики радостно кричат и кидают на поле дымовые шашки. «Металлург» снова забивает гол. Счет 2:1.
Менты становятся на сторону болельщиков «Металлурга», и вместе с ними бьют болельщиков «Спартака». Но что делать? Пластмассовые стулья кончаются. Тогда болельщики начинают кидаться кроссовками, одеждой и ментами. Милиционеры, свистя в свистки, летают над болельщиками, сбивая головы людей резиновыми дубинками.
О, эврика! Сенсация! На голову Робсона летит и попадает вонючий кроссовок. Игрок «Спартака» умирает.
С тренерской скамейки «Спартака» выбегает Красная Армия, а с тренерской скамейки «Металлурга» — Белая. Героически отбиваясь от Белой Армии, Красная Армия привозит на танке к воротам «Металлурга» Филимонова с мячом. Филимонов, чувствуя аппетитный запах судьи, кончиком пятки левой ноги красиво забивает второй гол. Прорываясь через окопы, трупы болельщиков и прочие непонятные вещи, на левом фланге, — ой! — на левой стороне фронта Белая Армия кидает игрока «Металлурга» в девятку вместе с мячом, впрочем, его ловко подхватывает вовремя подъехавший Филимонов. Но вот на поле выходит человек, наверное, с километр ростом. Он в одних трусах и, видимо, очень хочет спать. О нет, это — папа.
— Ты с ума сошел! В такое время играть в мячик! Быстро спать, не то выпорю!
Разбрасывая в разные стороны трупы, ворота, трибуны, колючую проволоку и держа в руке мяч, я иду спать. А скоро в школу, уже через два с половиной часа.
И вот мягкая кровать. Я снова сплю…
«Лови!» — говорит кто-то из тьмы. Оттуда же ко мне летит футбольный мяч. Я хватаю его и смеюсь. В темноте появляется гигантское лицо моей сестры. Рот её окровавлен, глаза светятся зеленым светом.
— Ты опаздываешь в школу! — говорит она мне. Я встаю с постели и смотрю на будильник: ровно восемь часов утра. Быстро одеваюсь, умываюсь и, не завтракая, вылетаю из дома.
Вдалеке возвышается школа. Её окна светятся злым красным светом. Около нее стоит смерть с косой, приманивая меня моим несъеденным завтраком. Я бегу к школьному крыльцу. Где-то взволнованно кричит комментатор:
— …и вот он пересекает финишную линию, да, Россия — чемпион по бегу с препятствиями на двенадцать тысяч метров…
Звучит финальный свисток, — как я и предполагал, это звонок на первый урок. Я успеваю вбежать в класс и сесть на свое место.
Первый урок — биология. Тощая высокая учительница, нервно тряся указкой, хриплым голосом сначала читает лекцию про то, как плохо ходить в кроссовках, что это может привести к сколиозу, радикулиту и плоскостопию, про то, как её достали все дети и, что из-за них она хочет в который раз уволиться, и лишь после этого приступает к уроку:
— Итак, сегодня мы будем говорить про болота.
Моя парта медленно начинает поглощаться болотом. Везде стоит туман, я ничего не могу сделать; кажется, я умираю. На нос мне садится какая-то муха, я хочу её убить, но она ловко ускользает от меня, сев на учебник. Я медленно тянусь к дневнику и хлопаю. При соприкосновении со злобным дневником муха героически умирает, размазавшись на учебнике.
— Димочка, не отвлекайся! — истерически взвизгивает костлявая Пелагея Антоновна. — Итак, дети, как вы думаете, где находиться…
— Бомба! — как будто продолжает фразу учительницы возбужденный охранник, неожиданно вбежавший в класс и сообщивший нам эту радостную новость. — В школе бомба заложена. Звонили. Живо всем на улицу!
— А как же болото?— возмущенно спрашивает у всех очкарик и отличник Андрей Цыпочкин.
— Болото подождет, Андрюшенька, — отвечает Пелагея Антоновна.
Все выходят из скверного помещения на скверную холодную улицу. Ненароком я замечаю, что мои одноклассники, Машка и Сережка, опять из-за чего-то дерутся. Я хочу уже над ними посмеяться, но неожиданно вижу, как Маша достает из-за пазухи нож и повреждает плечо Сергея. Тот, в свою очередь, достает слонобойник (пушку с большими патронами) и пускает пару патронов в её жалкую плоть. Она отлетает на дерево, там же и виснет. Сережа смеется, начинает плевать в нее и издеваться. Его кровожадную улыбку украшает Машина кровь, капающая сверху.
— Хватит, прекратите!— кричит Пелагея Антоновна Сережке и Машке.
Меня мучает мороз; окружающее словно застыло в этом промежутке времени. Видно, как вдалеке мерцает мутный желтый свет. Все занесло снегом, ничего не видно, метель не прекращается. Может быть, это судный день? Я слышал, что атомные взрывы, не прекращавшиеся вот уже несколько недель, добились своего. Теперь русские не в состоянии захватить Курильские острова и потому вынуждены отойти назад. Вот тут-то американцы и начинают посыпать своими бомбами мир, чтобы, в конечном счете, уничтожить всю планету, включая себя.
Желтый свет закрывает силуэт настрадавшегося школьного охранника.
— Расходитесь по домам, — командует он.
Смерть в последний раз хочет зацепить меня своей косой и унести в пекло ада (к школьному подвалу). Но я бегу быстрее всех, и смерть остается позади. Пройдя в дом, я опять засыпаю…
— Кидай мяч!— повелевает мне голос. Я бросаю мяч во тьму.
Просыпаюсь часов в двенадцать ночи от звуков перфоратора, работающего в соседней квартире. Беру лист бумаги, иду на кухню и пишу рассказ:
«Около пяти часов утра. Я играю в футбол теннисным мячиком.
— …сегодня на стадионе «Лужники»…»