Шел мягкий, пушистый снег. Тысячи снежинок танцевали свой прощальный вальс и, сливаясь с бессчетным множеством своих подружек, укрывали продрогшую землю теплым пушистым одеялом. И холодное небо над пуховой периной облаков бесстрастно глядело на Вселенную миллиардами холодных звездочек-глаз. Что для Вечности какая-то история, пусть даже и сказка? Пустяк.
Лерка лежал и слушал мерное пиканье медицинского монитора. Пип-пип-пиип-пип… Было как всегда больно и спать не хотелось совершенно. Кружилась голова и хотелось… Да ничего, собственно, не хотелось. Вообще. Он чуть повернул голову и в призрачном свете ночника разглядел свернувшуюся в кресле фигурку. Мама.
--Валик, - мамин голос, как всегда за последние дни, звучал чуть хрипло и печально, - ты не спишь?
Лерка быстро прикрыл глаза и, стараясь дышать в ритм с попискиванием аппарата, притворился спящим. Почувствовал, как мама стоит над ним, а потом теплые, мягкие губы коснулись его лба. Лерка вспомнил, как всего полгода назад он устроил истерику, крича, что не хочет быть «маменькиным сынком» и вообще он уже взрослый - девять лет человеку, какие поцелуйчики?! А дальше вспомнилось, как вернувшийся с работы папа застав эту сцену, сначала рассмеялся, а потом, взяв под мышку его, зареванного, потащил умываться в ванну, весело бася: «Лёль, ну в самом деле, хватит парня чмокать, он ещё не достиг возраста, когда это начинают ценить!». И мама действительно чмокала Лерку только дома, но это ничего, это он был готов терпеть, если честно, это не было так неприятно, но взрослому мужику как-то не к лицу все эти детские нежности. Потом Лерка стал вспоминать лето, последнее лето, которое они провели вместе – он, папа, мама. Река, плот… И домашний фильм, который он сам снимал на видео – здоровенный и волосатый, как американский медведь гризли (фото которого им показывала Марь-Ванна на «природоведении»), отец, с песней: «И за борт её бросает, в набежавшую волну!» - швырял маму, которая, со своей смешной косичкой, напоминала и не тетю совсем, а девчонку из старших классов, в воду. А потом сам прыгал, поднимая тучу брызг, переливающихся на солнце. И мама учила их делать радуги из воды… Ой! Сильный приступ боли вырвал мальчика из теплых воспоминаний. Напитанная солнцем река расползлась клочками утреннего тумана, и её место заполнила наполненная болью палата, пищащая машина в изголовье, темнота и боль. «Как бы маму не разбудить» - подумал мальчик, сдерживая стон. Ей и так достается с ним. Пусть отдохнет! Больно… Он опять стал вспоминать, когда вспоминаешь что-то хорошее, боль немного ослабевает. Нет! Не ослабевает… Раскаленная игла выжигает все внутри и мешает дышать: «МАМА!!!». И всё кончается.
Лерка, судорожно хватая воздух, ДЫШИТ, ощущая, как слезы текут по лицу, а мокрая от пота майка неприятно холодит тело. «Надо успокоить маму» - подумал Лерка и открыл глаза. Вместо мамы он увидел над собой незнакомое мужское лицо. Очень бледное. «За меня испугался» - понял Лерка. И стараясь, чтобы голос не дрожал сказал:
--Со мной всё хорошо. Не волнуйтесь. Уже все, – и попытался улыбнуться.
Незнакомец по-прежнему глядел ему в глаза и молчал.
--А где мама? – Лерка вдруг понял, что человек просто боится разбудить его маму.
--Спит? – ища взглядом маму, спросил мальчик.
Мама действительно спала, все так же свернувшись в кресле и накрывшись теплой кофтой. И кажется даже улыбалась чему-то в своем сне.
--А вы доктор? – опять спросил Лерка обращаясь к человеку возле кровати.
--Как ты это делаешь? – голос незнакомца звучал тихо, но в палате почему-то родилось эхо.
--Только маму не разбудите, – зашептал Лерка, – она со мною и так устала, пусть поспит.
--Как ты это делаешь? – повторил человек.
--Что это?
--Разговариваешь со мной, – человек внимательно глядел на мальчика.
--Ну как? Как со всеми, так и с вами, – «Странный какой-то» - подумал Лерка и спросил:
--А как вас зовут?
--Меня? – глаза человека немного прищурились, и Лерке почему-то вспомнилась их кошка Зюзя в момент, когда она «охотилась» на воробья за окном. Такие же внимательные и хищные какие-то.
--Ну меня зовут Валерий, можно просто Лерка. Мою маму зовут Ольга, а папу Иван. А ВАС как звать?
--Не знаю, – задумчиво протянул визитер, – везде по-разному зовут.
Лерка обрадовался, он понял, что доктор с ним играет, чтобы ему не было так скучно. Как Андрей Петрович, доктор, который обычно приходил его осматривать. Вокруг все говорили, что он известный «онколог» и «светило»… Этот доктор тоже, наверное, веселый человек, а хмурится оттого, что у него опять был приступ, Андрей Петрович тоже всегда грустнел после его приступов. Особенно после прошлого. И мама тоже…
--Ну если не знаете, то давайте мы вам его придумаем! – боясь, что опять станет больно, прошептал мальчик.
--Зачем? – доктор так потешно разыгрывал удивление, шевеля мохнатыми бровями, что Валерка хихикнул и сморщился от боли.
--Что с тобой? – лицо мужчины оказалось совсем рядом с Валеркиным.
--Больно, очень, – прошептал тот, – сейчас пройдет.
Прикосновение холодной руки ко лбу было приятным, Лерка прикрыл глаза и чувствовал, как боль уходит из тела. Щекотным, жгущимся ручейком.
--Так лучше? – спросил доктор.
--Здорово! – Валерка наслаждался давно позабытым ощущением отсутствия боли, даже после капельницы боль не уходила совсем и была где-то рядом, а теперь её совсем не было. Нигде.
--А она скоро вернется?
--Кто?
--Ну, боль.
--Больше никогда, – голос доктора был спокоен, – тебе больше никогда не будет больно. Совсем.
--Не, – Валерка улыбнулся, – совсем не надо, если с велика дерябнешься, то будет, но это не страшно.
--Да вы садитесь, – он вдруг вспомнил, что заставляет стоять человека, – там стул есть или вот на кровать.
--Зачем? – чудная игра продолжалась.
--Ну, чтобы удобнее было и ноги не устали.
--Я не устаю.
--Совсем?
--Совсем, – доктор все так же внимательно смотрел на мальчика.
--Будем придумывать вам имя? – улыбнулся мальчик.
--Зачем?
--Как зачем, – хитро прищурился Лерка, - Новый год скоро, а как Дед Мороз принесет вам подарок, если у вас нет имени?
--Дед Мороз - это кто? – доктор держался с такой комичной серьезностью, что Лерка хихикнул снова и сквозь смех проговорил:
--Дед Мороз – это Вы, вас так зовут. Вы ходите по домам и дарите всем подарки! Кто о чем мечтает, то вы им и приносите!
--Ты ошибаешься, Лерка, – незнакомец по-прежнему играл серьезность, – я никому не дарю подарков. Значит я не Дед Мороз.
«Все же он хороший человек, только устал очень», - Лерке захотелось чем-то порадовать грустного доктора:
--А возьмите мандарин, – предложил он – мне их все время приносят, а мне и не хочется совсем, лежат ради запаха, пахнут Новым годом!
Дяденька странно посмотрел на Валерку и спросил:
--А Новый год - это что?
Валерка снова хихикнул, и включившись в игру, начал рассказывать: «Новый год – это самый главный праздник, все веселятся, дарят друг другу подарки, смеются, танцуют… Классный праздник, короче!» - тут его осенило и он предложил:
--А давайте представим, что сегодня Новый год, как будто вы Дед Мороз и пришли ко мне с поздравлениями?
Доктор отодвинулся вглубь комнаты, откуда последовал очередной вопрос:
--А сегодня Новый год? – Лерке стало даже немного обидно, что доктор так неохотно поддерживает игру, которую сам же и предложил. И тут он вспомнил, случайно услышанный вчера разговор между мамой и Андреем Петровичем. И сразу стало холодно.
--Нет, – тихо сказал мальчик, – Новый год ещё только через две недели. И разозлившись рубанул: --Только я до него не доживу, я знаю, что умру совсем скоро!
--Тебе страшно?
Лерка теперь не видел доктора, да и не мог увидеть - злые слезы залили глаза и все вокруг расплылось в дождлявой пелене.
--А вам не страшно бы было? – зло спросил он.
--Не знаю, – неожиданно в голосе доктора послышались новые нотки. --А должно быть страшно?
--А мне очень, так страшно. Я маленький боялся темноты, потом перестал, а теперь вот опять боюсь.
Бледное лицо возникло над ним и холодная рука вновь легла на лоб. Лерка с благодарностью прижался к ладони, совсем не стесняясь больше этого чужого, незнакомого человека. Захотелось сделать для него что-то приятное, все же вот не спит, возится здесь с незнакомым совсем пацаном. Лерка сунул руку под подушку, вытащил оттуда желудь и протянул доктору.
--Вот, доктор, это вам подарок к Новому году, – и, заторопившись, боясь, что его не будут слушать, продолжил, – если его посадить, то вырастет большое - пребольшое дерево! Я всё сам хотел, а оказалось, что уже не смогу. Не успею. Вы только представьте, я умру, вы умрете, а дерево будет жить Ваше дерево и немножечко моё.Правда, здорово? – тихо спросил он. И протянул желудь в темноту.
--Посадишь сам. – голос доктора звучал как-то странно.
--Не… Мне осталось меньше недели, Андрей Петрович маме сказал, а я услышал, – тихо сказал Валерка. - А его надо сажать ранней весной.
--Посадишь сам, – повторил доктор. - Это мой подарок, на Новый год, – чуть погодя добавил он. - Спи, малыш! – холодная рука вновь коснулась лба мальчика, и глаза Лерки закрылись.
Лерка бежал по летнему лугу к огромному дереву. Это ЕГО дуб, понял Лерка, замирая от радости, переполнявшей его. Доктор не обманул! Счастье затопило сердце мальчика, яркое и теплое, как солнечный свет. Да это и был свет - яркое, доброе сияние! Трава пружинила под ногами, и лужайки, заросшие одуванчиками и ромашками, простирались до самого горизонта… Лерка был счастлив.
Пиииииии! Ломаная линия на дисплее стала прямой… Загудел зуммер. Женщина вскочила из кресла. Первое, что она увидела - счастливое лицо сына, что-то крепко сжимающего в кулачке… На минуту ей показалось, что рядом с сыном стоит темная фигура, касаясь бледной рукой лба мальчика, а потом женщина потеряла сознание, и милосердная тьма укрыла её своим теплым плащом, защищая от этого холодного мира…
Наступало утро. Спящий город, подобно просыпающейся кошке, потягивался лапами - магистралями с бегущими по ним ранними авто… Снег закончился, и лишь последняя, одинокая снежинка все танцевала в ожидании первого рассветного луча, красивая и одинокая. А звезды все так же равнодушно взирали на Вечность.