ВВЕДЕНИЕ
В статье "Десакрализация быта южных славян", опубликованной в номере 5 журнала "Арт", г-н Гуллд пишет о так называемой "вывернутой" литературе, включая в нее все жанры, так или иначе связанные с передачей традиционных знаний в скрытой форме. Приводя примеры такого рода книг, г-н Гуллд упоминает "Сагу о мумии", которую он, похоже, относит чуть ли не к рекламным брошюрам о морских путешествиях. Г-н Гуллд проявляет невероятное невежество во всем, что не касается материального быта южных славян. Нам остается недоумевать, как редакторы журнала пропустили эту весьма поверхностную статью. Данной работой мы ставим себе цель опровергнуть мнение г-на Гуллда о "Саге о мумии", а также предъявить читателям доказательства того, что не только эта сага, но и все остальные сказания древнего извода о Муми-троллях тесно связаны с передачей традиционных знаний, с их сохранением, а не уничтожением, как полагает г-н Гуллд.
Прежде всего необходимо указать на то, что "мумия", фигурирующая в названиях большинства саг, на самом деле искаженное имя "Муми", родовое имя троллей, героев сказаний. Позднейшее искажение – следствие непонимания изначального смысла имени и идентификации его со словом "мумия", схожим по звучанию. Ко всему прочему, "Саги о Муми-троллях" не сохранились целиком, о чем мы можем судить по найденному предположительно полному их списку, который был напечатан в перечне издательского дома "Dagon Publishing House", закончившего свое существование почти 4 века назад. Сейчас "Саги о Муми-троллях" практически забыты все, кроме вышеупомянутой "Саги о путешествии Муми-отца" – именно так называется на самом деле "Сага о мумии", критикуемая в числе прочих г-ном Гуллдом. Приходится с сожалением констатировать, что десакрализация затронула не только быт южных славян: мало кто сейчас помнит об этих "Сагах". К тому же не приходится сомневаться, что почти никто в современном мире не способен расшифровать сколь нибудь значащий традиционный текст, к каким относятся "Саги о Муми-троллях". Поэтому мы берем на себя смелость попытаться раскрыть значение Муми-дола и его связь с Традицией в работе, которую представляем вниманию интересующейся публики.
1.
"Сага о путешествии Муми-отца", как и многие другие саги цикла, ясно демонстрирует нам пропасть, лежащую между нашим временем, потерявшим всякую связь с Традицией, и временем, когда она еще была жива хотя бы в доходящих до него древних текстах. Собственно, именно этому и посвящены сказания: в форме саг сохранились древние знания и секреты Традиции, не понятные профанному сознанию и трансформированные в форму детских историй.
Подавляющее большинство саг рассказывает нам о том, как в древние времена проходила инициация. Инициация – это метафизическое и физическое путешествие: под землей или по воде, по воздуху или пешком, но всегда ради обретения нового мира. С точки зрения мирского сознания, это смерть, с точки зрения традиционного – воскрешение. Инициатическая смерть предуготовляется с помощью ритуалов или уединения в определенном месте, обычно в лесу или в пещере. Это переход от темноты к свету, от незнания к знанию, к пониманию причин. Герои "Саг о Муми-троллях", можно сказать, существуют именно для этого. Инициация – одна из главных составляющих их жизни, именно ей посвящено большинство саг, а это означает, что она была главной составляющей жизни всего традиционного общества. Муми-дол и дом троллей является центром мира, неподвижным и неразрушимым, вокруг которого происходят события, так или иначе связанные с ним.
Поскольку эта работа начиналась с упоминания "Саги о путешествии Муми-отца", то в первую очередь следует рассмотреть именно ее. Совершенно очевидно, что наиболее сильные сакральные посылы сохраняются дольше остальных. Мы полагаем, что именно поэтому "Сага о путешествии..", правда, в весьма искаженном виде, известна до сих пор. Эта сага – классический пример инициации в ее чистом виде, а не реклама путешествия, как по недомыслию полагает г-н Гуллд. И тем более к ней нельзя подходить с позиций снова вошедшего в моду увлечения 20 века – психоанализа, т.е. рассматривать инициационное путешествие как процесс самопознания индивида.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что Муми-троллей трое. Ни в одном тексте, где есть сакральные мотивы, не бывает случайностей. Хотя аналогия с христианской Троицей напрашивается в первую очередь, на наш взгляд, она здесь все-таки неуместна. Следует помнить, что здесь описывается дохристианский мир, из которого позже выросли все сколь нибудь значимые религиозные системы. Однако число 3, священное почти во всех культурах, появляется тут как логическое продолжение исходной концепции Муми-дола как Центра Мира.
Дом муми-троллей и есть неподвижный центр. Отсюда все исходит и сюда все возвращается. Здесь присутствует стабильность, которой нет во "внешнем мире". Из этого неподвижного мира и исходит его Создатель, Муми-отец, строитель Дома, с тем, чтобы обрести инициацию. Муми-отец испытывает беспокойство и безотчетную тревогу, прежде чем покинуть созданную им самим Вселенную с тем, чтобы обрести нечто большее. Всё, что он видит вокруг себя, связано с ним самим и вращается вокруг его Дома. И есть только один вид, существующий сам по себе. Это хатифнатты.
Хатифнатты, по нашему мнению, являются реликтовыми демонами, выродившимися в процессе изменения духовного и материального состояния мира. Они единственные, кто остался на земле – остальные основали свои королевства в ином, но близком к нашему, измерении. Их можно вызвать при помощи Готических ритуалов (другой вариант – Гоэтических, но мы полагаем, что первый вариант точнее, поскольку в своем названии отражает саму сущность вышеупомянутых ритуалов). Хатифнатты, одни из Изначальных демонов (однако мы просим не путать значение слова "демон" в данном контексте с его христианским, искаженным значением), хранители Тройной ограды, деградировали до полувидимости и лишены возможности передавать свои знания кому бы то ни было. Из текста саги, а также обратившись к некоторым другим сагам цикла, мы узнаем, что хатифнаттов считают опасными и непонятными, что говорить о них не совсем прилично, и что они бессловесны и стремятся уплыть за горизонт.
Очевидно, что в этих неодобрительных мнениях отражаются древние табу, связанные с охранительными демонами, которые действительно когда-то представляли опасность для непосвященных. Теперь же о них толком никто ничего не знает, но ореол тайны, окружающий их, привлекает к ним ищущего освобождения от метафизической тоски Муми-отца.
Он встречает своих проводников на берегу моря, сидящими в белой лодке с белыми парусами. Сами хатифнатты тоже белые. Вульгарный дуализм, по нашему мнению, здесь неуместен. Нам нечему противопоставить белых хатифнаттов. А потому их цвет следует рассматривать как непроявленный спектр, соединение всех цветов в видимое глазу белое изображение. Реликтовые демоны выглядели иначе, нежели хатифнатты, но необходимо помнить то, что физические параметры нашего мира изменились с течением времени, а потому изменились и сами демоны. Теперь они своим внешним видом напоминают крест. Если обратиться к древней латинской рукописи "Mysterium Hatifnattorum", детально описавшей этих созданий, то именно Хатифнатт первым предстал перед Радамантом, Миносом и Эаком в качестве советника и наставника в Аиде. Оттуда же мы можем узнать, как выглядели хранители Тройной ограды до вырождения. Нет ничего удивительного, что здесь мы встречаем пирамидальную форму: именно этим объясняется обилие построек в виде пирамид в древних царствах, где еще не забыли об Изначальных демонах, которые, по легенде, описанной в "Mysterium Hattifnatorum", даровали людям способность молчать.
Лодка, море и два берега; герой, переправляющийся с одного на другой, ведомый своими наставниками – типичный пример инициации второго вида. Такого рода инициация обнаруживается во многих локальных традициях, являющихся, без сомнения, ветвями одной общей для всех Традиции. Спасительная ладья, на которой неофит движется от берега незнания к берегу познания, от обыденной, мирской жизни к священной, одновременно является и ладьей Харона, переправляющей умершего в Аид.
Вода играет большое значение в "Сагах о Муми-троллях". Но о символике воды речь пойдет позже. Сейчас же нас интересует инициация Муми-отца, а также три его спутника хатифнатта.
Примечательна попытка Муми-отца приветствовать хатифнаттов. Пожатие руки, распространенное ныне, было приветствием только среди военных. Простолюдины вообще не здоровались друг с другом, поскольку для них сакральный смысл приветствия был непонятен. Поклоном приветствовали друг друга жрецы, наставники и их ученики. Хотя с тех пор до времени написания Саг прошло много тысячелетий, на их примере видно, как знания и символы Традиции передаются из поколения в поколение с помощью легенд и сказочных историй, в зашифрованном виде и практически без изменений. Профаническое сознание передает их в форме мифов и легенд, не понимая истинный смысл передаваемого. Вернемся, однако, к тексту саги.
Присоединившись к реликтовым демонам, единым в своем стремлении, о котором речь пойдет далее, Муми-отец обретает душевный покой и постепенно перестает разговаривать. Хатифнатты причаливают у каждого острова, входят на его вершину и иногда забирают или оставляют там белый берестяной свиток. Остановимся и мы на этом подробнее.
Гора – символ Центра Мира, его калейдоскопическое отображение в возможных реальностях, проявленная трансценденция. Но не индивидуального мира, не того, где структурообразующим местом является Дом Муми-отца. Недаром слово "гора" ассоциируется с богом Гором, имя которого восходит к слову "сердце", иначе, с "центром мира". Не вдаваясь в подробности, мы можем сказать, что хатифнатты выполняли ритуал поклонения, поднимаясь на возвышающиеся в море островки суши. Все для них несет сакральный смысл; этим хатифнатты отличаются от большинства участников саг. Муми-отец не очень хороший ученик, он склонен к дуализму, ведущему ко лжи, он задает слишком много неуместных, ненужных вопросов – вопросы вообще не следует задавать, о чем один из хатифнаттов сообщает нерадивому неофиту, разводя лапы в стороны. Видимо, он действительно был разочарован…
Муми-отец полагал, что путешествие, или, на самом деле, инициация, похожа на приключение. Но это не так. Медленная смерть небогата событиями. Муми-отец пытается смотреть на происходящее как на цепь загадок, нуждающихся в отгадках, однако это ложный путь. От инициируемого не требовалось размышлений или каких-то особых активных действий. Покой, медитация, соблюдение ритуалов, вот что способствовало продвижению по пути мудрых. Именно поэтому Муми-отец не мог прочитать берестяные свитки реликтовых демонов. Там не было тайных письмен. Свитки были пусты, но одновременно содержали в себе весь мир. Это были знаки шуньяты, пустоты, которую обрели в себе хатифнатты и которую должен был обрести их ученик. Цель, о которой размышлял Муми-отец, является и его целью. Постепенно забывая всё, что происходило с ним на берегу, предаваясь медитациям, Муми-отец превращается в новое существо, рождаясь для себя самого и истинной Вселенной.
Сага упоминает о том, что хатифнатты путешествуют в лодках (подобно некоторым богам) в нечетном количестве. Нечетное число в традиционных нумерологических системах является символом неба, а четное – символом земли. Хатифнатты путешествуют и по земле. Но дороги их ведут только к морю. Они лишены возможности покинуть наш плотный мир, но всем своим существом стремятся показать, что не принадлежат ему. Потому число хатифнаттов в лодках – любое нечетное. Все их действия отражают божественный порядок, и стремятся они ко всеобщему единению: друг с другом и с Небом; во всем для них проявляется священное. Поскольку реликтовые демоны взаимодействуют на уровне электромагнитных полей, вполне естественном, что именно таким способом впитывают они божественную запредельность.
Гроза, космическая буря над островом хатифнаттов, соединила молниями небо и землю, и Муми-отец совершенно правильно понял, что гроза поддерживает в них жизнь – но не физическую жизнь. Однако для него прорыва не происходит. Он не принимает их белого дара. Их электрическая молитва ему не понятна. Он так и не входит в тот мир, где любое движение священно, а любое слово – мантра. Муми-отец со свойственной мирскому сознанию жалостью к одиноким оставляет своих учителей и возвращается обратно, к своей семье. Он понимает, к чему привела бы инициация. Действительно, Муми-отцу в качестве проявившегося, специфического существа, не пришлось бы ни грустить, ни веселиться, ни сердиться, ни прощать. Все ложные и суетные эмоции и дела ушли бы в прошлое. Он достиг бы состояния читтавриттаниродха, "уничтожения состояний сознаний". Однако для полного слияния с Космосом ему не хватило мужества, он не смог обнаружить в себе то святое начало, которое существует во всех архатах, демонах, а также во всех людях, троллях и иной так называемой "нечисти"; но именно потому, что это "нечисть", то есть не проявленные существа, им требуется много усилий, чтобы открыться Миру и открыть Мир для себя.
Однако же то общество, в которое Муми-отец возвращается, разительно отличается от современного. Из Малых саг мы можем многое узнать о том, насколько важное значение мифы, ритуалы и древние культы имели для традиционного типа общества. В качестве примера возьмем "Сагу о Рождестве".
2.
В ежегодно повторяющихся праздниках отражается идея временных циклов. Циклическое время, а не линейное – именно так воспринимали ход бытия традиционные общества. Каким бы ни был этот цикл: месяц, год или тысячи лет, жители в традиционных обществах соблюдали необходимые ритуалы, поддерживая священное время замкнутым, дабы не произошло разрыва и, следовательно, разрушения окружающего их мира. Интересующихся проблемой циклов мы отсылаем к трудам Отцов-Отшельников, а сами возвращаемся к тексту Саги.
Время для Муми-троллей, безусловно, циклично. Они впадают в спячку в конце ноября и просыпаются лишь весной. То, что происходит зимой, им не знакомо. Зима – особый для них мир, особый мир для тех существ, которые в это время обычно спят. Муми-тролли не знакомы с зимними ритуалами, а потому, однажды вдруг разбуженные безумным Хемулем, оказываются как бы не в своем пространстве.
Все вокруг готовятся к ритуалу встречи Рождества. Известно, что уточнение праздника как рождества произошло позже написания самих саг – в те времена не было еще никакого Рождества. Самым главным зимним праздником было солнцестояние.
Поскольку семейство Муми-троллей не было знакомо с зимними ритуалами, оно почувствовало себя совершенно беспомощным. Тролли знали, что может ожидать тех, кто неправильно исполнит ритуал солнцестояния. Естественно, что ритуал зимнего и летнего солнцестояния разный, а потому Муми-троллям пришлось отправлять ритуал, ориентируясь на обрывочные сведения окружающих.
Они срубили елку и благоразумно послушались совета Кнютта, сказавшего им, чтобы они нарядили ее красивыми вещами. Мы хотели бы напомнить, что ель во все времена являлась символом восхождения: именно имитируя ветви ели, изготавливали северные шаманы свои лестницы, ведущие в мир духов. Итак, ель символизирует поворот, изменение положения Земли по отношению к Солнцу. Оно теперь будет всё чаще появляться на небе. Время зимы уходит, и высшая точка преодолена. Чтобы колесо покатилось дальше, необходимо принести жертвы, что и делают все жители, включая Муми-троллей.
На верхушку ели семья водружает красную розу, замещающую традиционную звезду. Символика звезды и розы известна всем. Не зря на вершине ели оказалась именно Роза, предвещающая грядущие перемены. Это цвет крови; красная роза являет собой символ грядущего пришествия Божества, это эквивалент лотоса, олицетворение синтеза стихий, и в качестве символа солнцестояния трудно подобрать более уместное украшение.
Поскольку объемы данной работы ограничены, нам хотелось бы перейти к следующим, более важным и насыщенным традиционалистским духом сагам. Мы ни в коем случае не умаляет Малых саг, но Большие саги представляют собой неисчерпаемый источник сведений.
3.
Одна из самых важных Саг – Сага о Муми-тролле и комете. Она не обладает четкой повествовательной и смысловой структурой, являя собой в сюжетном отношении так называемое нанизывание событий-приключений. Однако ее сущностные аспекты лежат далеко от жанровой окраски саги. Буквально на каждой странице мы видим священные образы и ритуалы. За внешним, привлекательным для читающих и слушающих, кроется глубинное знание, зашифрованное, а иногда представляемое прямо.
Сага начинается с того, что Снифф обнаруживает уходящий в лес Таинственный путь. Именно с обнаружение входа начинается движение по инициатическому лабиринту, внешнему и внутреннему, к его центру ради обретения целостности. Внутри этого лабиринта проходящий инициацию может встречать как созюников, так и противников; противники ему нужны для обретения силы, союзники – для ее применения.
Мартышка, путающая Сниффа и Муми-тролля, не враг. Напротив, в ней воплощается образ священного дурака, джокера, шута, трикстера; этот же образ присутствует, например, в колоде Таро. "Дурак" – это интуиция и смелость, "Дурак" трансцендентен, беспределен и часто, сам того не подозревая, помогает следующим за ним в его кажущемся хаотическим походе. Так происходит со Сниффом и Муми-троллем. Именно Мартышка выводит их к морю и показывает Сниффу пещеру. Для Мартышки не имеет значения, что она нашла ее: ей чужды какие-либо привязанности, в отличие от Сниффа.
Герои саг постоянно сталкиваются с ситуациями, способными пробудить их, но мало кто пользуется ими. Пещера находится в горе, а гора, как нам хорошо известно, символизирует центр мира. Пещера дополняет гору и является местом инициатической смерти и рождения. Нам представится еще возможность убедиться в том, что пещера выступает в качестве места "второго рождения" и спасения от "внешнего мира".
Однако герои саги прошли по гипотенузе треугольника их судьбы, от начальной точке к конечной, а теперь им предстоит пройти по его катетам. Треугольник - и восходящий, и нисходящий, - а также его многочисленные изображения в трехмерной физической реальности мы еще встретим. На наш взгляд, необходимо помнить, что любые внутренние процессы имеют свои символические отображения и эквиваленты во внешнем мире. Учитывая это, продолжим изучение саги. Миру Муми-дола угрожает несущаяся из глубин Вселенной комета. Не зря далекие потомки Муми-троллей, сапотеки, называли кометы Cosijopi (Ветер из молний) и в честь нее назвали одного из своих вождей, Косихопия, который вел войны с миштеками и пытался наладить дипломатические отношения с ацтеками, чтобы не попасть под их полный контроль. К тому же из средневековых текстов мы знаем, что кометы предвещали природные катаклизмы и войны, а также эпидемии и всевозможные напасти (например, набеги крыс).
Герои саги тоже не ждали ничего хорошего от кометы. Везде они видят знаки приближающейся опасности, и Ондатр, философ-неудачник, советует Муми-троллю узнать о траектории кометы у профессоров Обсерватории в Одиноких горах. Мы снова встречаемся с символикой горы, восходящего треугольника, однако в данном случае мы имеем дело не с Центром мира, а с частью лабиринта как отражения Пути, ведущего наверх, а горы здесь несут примерно такую же функцию, как в дзенских коанах: именно в горы уходили монахи, обретшие (или желающие обрести) просветление. Профессора здесь – алхимики-отшельники, творящие свой Opus Magnum, привлекающие космические энергии себе в помощь и преобразующие материю. И, как в любом пути, идущие и ищущие идут и находят.
В самом начале пути им встречаются хатифнатты в своих маленьких лодочках. Они и без профессоров-алхимиков знают, что грядет катаклизм, а потому собираются группами, чтобы направиться на тот остров, о котором мы рассказывали ранее. Если представить лабиринт трехмерным, простирающимся по всем трем осям координат, а не только по двум – то есть уходящим вверх, то во время встречи с реликтовыми демонами путешественники оказались у самого подножья этого лабиринта. А когда встретили Мастера, они прошли уже половину пути.
На фигуре Мастера остановимся подробнее. Дзенские мудрецы, русские странники и индийские святые унаследовали метафизику их первого учителя Снусмумрика. Несмотря на то, что догматизм нового общества был гораздо строже, нежели устои традиционного, в целом наследникам Мастера удавалось реализовать себя в качестве его последователей. Дзен-буддизм в полной мере может считаться его наследной философией. Помимо этого, в Малых сагах Снусмумрик предстает перед нами в качестве шамана, способного наделять существ их истинными именами. Недаром он никогда подолгу не задерживается на одном месте – он знает, что лишь в движении может реализоваться и исполнить свою задачу. Встреча Муми-тролля со Снусмумриком означает для первого очень много: найти своего Учителя дано в жизни не каждому.
Преподав урок непривязанности к вещам Сниффу, Снусмумрик, присоединившись к путешественникам, двигается дальше. Сейчас мы не будем подробно объяснять символику драгоценных камней, скажем только, что ящер – синоним дракона, а, как известно, первый Дракон, архидемон, был побежден богами в начале времен. Его приверженцы, демоны, воплощаются на земле в образе ящеров и драконов. Когда Дракон восстает на сакральный мир, в символическом описании это выглядит как возвращение Хаоса и падение Порядка. Именно поэтому во все времена существовали герои или боги, которые боролись с драконами. В следующей Саге мы встретимся с победителями Водного дракона и с его символическим расчленением (именно отсюда последующие мифологические системы возьмут образ сотворения мира из расчлененного Дракона (например, Мардук слепил мир из тела Тиамат). Отметим напоследок то, что однажды Хаос победить не удалось, и сейчас все мы являемся свидетелями обратного процесса – расчленения Порядка.
Речной путь, путь по поверхности, внезапно обрывается, и герои оказываются под землей, в реке, являющейся как бы отражением наземного потока. Подземные реки ведут в Аид, в царство мертвых; также это погружение в изначальную тьму или тот процесс, который позже принял вид крещения. Не страшась подземных "темных" первобытных чудовищ, посвящаемый должен погрузиться в воду. Если рассматривать путешествие героев с позднейшей, христианской точки зрения, то это путь Спасения души, усеянный препятствиями. В оду погружается одно существо – из воды выходит совсем другое. Помня об угрозе кометы, или огненного шара – или Люцифера (несущего свет испепеляющий), мы можем придти к выводу, что комета, или огонь, принадлежность христианского и буддийского адов, угрожает водному миру, миру, где море является его центральной частью; в этой связи стоит вспомнить сакральную символику вод: вода предшествовала творению, вода породила формы, вода обновляет и восстанавливает миры, в воде происходит ритуальное очищение, после которого возникает новый мир или его какая-либо живая составляющая. Вспомним Кирилла Иерусалимского: "Затаился на обочине дороги дракон, подстерегая прохожих, берегись же, чтобы он тебя не пожрал! Ты идешь к Отцу Небесному, тебе придется пройти мимо этого дракона".
Известно, что христианство восприняло множество образов-символов древнего мира, и теперь нам становится понятно, откуда взялось это описание. Действительно, образ затаившегося дракона, подстерегающего путников, восходит к изначальной схватке героя-бога и Хаоса. Конкретным воплощением здесь и служит сцена с ящером, подстерегающим путников у своего сокровища – драгоценных камней. Муми-тролль со Сниффом идут, конечно, не к Небесному Отцу, но их вопрос прямо касается неба и наступающего Хаоса, а потому наверх они могут добраться только спустившись вниз.
Очутившись на краю бездны, путники возносят ритуальные песнопения и оказываются спасенными. Фигура их спасителя глубоко символична. Это Хемуль, собиратель насекомых, в частности, бабочек. Бабочки – цель и смысл его существования. Кроме них Хемулю нет дела ни до чего. С одной стороны, в его лице мы видимо очередного ищущего философский камень отшельника, но с другой – это не кто иной как собиратель душ, поскольку бабочка в некоторых древних культурах символизировала душу (анимэ). Его деятельность – ритуал, направленный на открытие высшего мира, на спасение тех, кто находится во тьме подземной, среди первозданного хаоса. Мы видим, что Хемуль выступает в качестве творца, населяющего освящаемое им пространства. Хемуль, сборщик бабочек, кажется нам одним из самых важных образов Саг, который позже нашел свое отражение во множестве культур и религий.
Теперь нам хотелось бы перейти к самой важной части Саги о комете, минуя часть центральную, где повествование в основном не несет в себе символической нагрузки.
Вторая встреча с хатифнаттами, направляющимися уже от моря, не предвещает путникам ничего хорошего. Море исчезло, битва Хаоса и Порядка, огня и воды, началась. Путешествуя по миру, когда-то бывшему под-водным, они снова встречают дракона, на этот раз морского, что является своеобразным завершением похода – не физическим, но символическим. Дракон встретил их на входе в подземный мир, теперь дракон встречает их на выходе из мира подводного. Оказавшись на земле, они сталкиваются со множеством признаков наступающих сил Хаоса: помимо всеобщей паники, бедствия самого по себе достаточно серьезного, они видят саранчу, поедающую лес. Саранча, напасть номер один во все времена, несущая гибель, голод и болезни, фигурирует во многих священных текстах, и мы не будем останавливаться на ее апокалиптической символике. Более важным нам кажется то, что происходит дальше, когда семья Муми-троллей и их друзья уходят в грот.
Муми-тролль уже был в этом гроте, но тогда еще не настало время для инициатической смерти. Теперь же, когда битва идет вовсю, грот является не только физическим убежищем, но и местом, где свершается самое важное для духовной сущности: посвящение. Во многих культурах посвящение происходило именно в пещере, то есть в инфернальном пространстве, где протекали инициатические испытания. В данном случае испытания уже произошли, и хотя пещера физически не находится на вершине горы, она находится там метафизически, ибо Муми-тролль, в сопровождении своего учителя, прошел необходимые испытания и прибыл в конечную точку своего пути. Пережив инициатическую смерть во время пролета кометы над Землей, Муми-тролль выходит из пещеры новым существом.
Отдельно следует сказать о его родителях. Поскольку мы рассматриваем в этой работе не все Саги о Муми-троллях, то упускаем из нашего анализа те из них, в которых происходила инициация Муми-матери и Муми-отца. Стоит отметить, что цикл Саг начинается с Наводнения, иначе – с Потопа. Это весьма показательная и важная точка отсчета. После него начинается новый цикл исторической жизни. В поисках Муми-отца, ян, мужского начала, Муми-тролль и Муми-мать, начало женское, инь, находятся вне времени, в нулевой точке, когда отсчет еще не начался. Муми-мать – хранитель, а не инициатор, и как только они находят Муми-отца, двигателя времени, они обретают дом, сакральное пространство и свою историю. Путешествия Муми-матери и Муми-отца (подробно описанное в другой саге) и являются их инициатическими путешествиями, в которых они обретают весь мир и начинают новый отсчет собственного времени.
Таким образом мы видим, что за внешним слоем этих историй, за событиями, приключениями героев и подробным описанием бытовых ситуаций скрываются тайны древней Традиции, которые все мы желаем сохранить и вернуть в повседневную жизнь.