Я лечу. Крылья за моей спиной поют. Поют так сладко, так чудесно! От этого звука хочется плакать и смеяться одновременно. И лететь вперед, только чтобы слышать их, чтобы они не замолкали. И я лечу в никуда, а они поют, поют... Наверное, это и есть счастье: лететь и слушать, слушать и лететь.
Я не люблю вспоминать. Это очень больно - думать, думать, а кто-то рядом кричит в самое ухо: "Вспомни! Ну, было же! Вспомни!" А крылья начинают стонать; им больно, значит, больно мне... Я не хочу вспоминать. Память - это груз. Нельзя летать с грузом, крылья не выдержат. А в ушах все равно стоит его крик: "Вспомни! Ты была без крыльев! Ты умела любить!" А я не помню. Ничего. Даже его имени.
Нас было много, мы летели, смеясь, пели вместе с крыльями. И было так здорово: лететь куда-то ради полета, лететь и слушать, слушать и лететь. Снизу кричали: "Летите к нам! У нас - счастье!" а мы смеялись, ведь счастье - это полет
...Она поверила, она спустилась. Золотая клетка и последний вскрик отрезанных крыльев - вот ее счастье. Мы летели, а крылья пели прощальную песню.
А потом я слышала эту песню все чаще и чаще. Клетки были разными: золотые, железные, из ивовых прутьев. Только крик, последний крик отрезанных крыльев, - он всегда был одинаков. Они все искали счастье, плакали, звали крылья сиренами, падали... А я летела.
Только раз остановилась: увидела его. Он был такой знакомый, откуда-то из давно забытого. Он смеялся, что-то рассказывал, потом кричал, звал меня. А я смотрела на него, просто смотрела; и крылья молчали. Он плакал: "Лети! Лети, ведьма крылатая! Нет у тебя сердца, не умеешь ты любить..."
Нет сердца. Не умею любить. Зачем? Есть крылья - они сердце, они любят, они поют. А я лечу. Лечу и слушаю, слушаю и лечу. Впереди даль, где меня кто-то ждет. Но я не остановлюсь. Не могу. Не хочу. Это мое счастье: лететь в никуда, лететь всегда, умереть вместе с крыльями. Я лечу...