Эма проснулась в ощущении праздника. Эма потянулась и выскочила серебряной пулей из кровати, угодив в десятку сегодня. Эма выпила чаю и отчаялась. Эма вывалила гору неодеваемых вещей на сцену пола и принялась думать.
- Народ должен быть свободен, - вещал Громкоговоритель.
- Ура!!! – кричал задолжавший народ.
Эма додумалась. Эма одела маленькую кофточку на маленькую маечку, встряла в маленькие джинсики и подпоясалась маленьким пальто в крохотные три четверти. Такая вот Эма умная.
- Национальная идея живет в каждом из нас, как половая принадлежность, - исходил спермой Громкоговоритель.
- Урра!!! – множил эрекцию давно не принадлежный народ.
Эма позвала Собаку. Собака вышла из-под дивана. Эма стала на коленки. Собака поднялась на задние лапы. Эма с Собакой поговорили и связались видимой цепью событий, стоящих в очереди за «произойти». Эма отключила телефон. Собака опустилась на передние лапы. Эма отключила холодильник. Собака нашла блоху. Эма выключила выклютатель и взяла Собаку за опасную связь. Эма с Собакой вышли в люди.
Люди превратились в народ, который слушал Громкоговоритель. Эма не любила народ. Собака не любила людей. Громкоговоритель отхаркивал симптомы.
- Мы – нация! Мы – единое неделимое! Мы – наше настоящее! Мы – строители нашего будущего, и.о. нашего прошлого! Мы – будем, пока мы осознаем свою принадлежность!
- Урра!!!
Народу давно было пора. Марье Петровне на работу. Олегу Степановичу в сад. Семену Григорьевичу за пенсией, а Василисе Прекрасной – отсыпаться. Народ начал расползаться гречневой кашей озабоченных не тем людей, распадаясь на разваренные зерна удрученных знанием личностей в погоне за маслом, объединяющим в цель. На площади остались Эма и Собака. Громкоговоритель близоруко сощурился на результат. Собака почесала за ухом. Эма сосчитала до десяти и проявилась.
- Эма-нация! изловчился Громкоговоритель и захлебнулся излиянием Собачьего восторга.