Просыпаешься с ощущением необычности наступающего на горло твоей песни дня. Просыпаешься долго, смакуя эту волнующую душу прохладу предвкушения. Просыпаешься так каждое утро. И ничего не происходит. Нет, конечно же, что-то меняется. Меняется дата, поза облаков на небе, температура, желтеют листья, наконец. Сегодня ты пьешь другой кофе, чему рад несказанно – вчерашняя дрянная жижа назвалась кофе лишь по причине отсутствия альтернативы. И кошка сегодня спит на телевизоре, а не в ногах. Пора сажать ее на диету – отъелась заморским вискасом до неприличных размеров, тяжело дышит и просто ломает тебе ноги, укладываясь спать. Об изменениях в мире можно судить по сводкам новостей, но деланная участливость в голосе дикторов и их якобы озабоченные лица портят впечатление.
И снова на работу. Осенью почти никогда не бывает радуги. А сегодня в окне можно увидеть цветастую дугу и вспомнить, что каждый (да-да, каждый) охотник желает (всенепременно) знать, где (и, действительно, где?) сидит фазан. На душе от этого теплеет, оттаивает такая светлая, почти неземная грусть, и уже совсем не гнетет мысль о том, что скоро шестьдесят, а ты так и не нашел человека, которого можно впустить в дверь с табличкой «посторонним вход запрещен».
На улице промозгло и сыро. Ты кутаешься в короткий воротник и глазеешь на лица. Они такие разные, наверное, но сейчас столь серы и хмуры, что вдалеке сливаются с мокрым асфальтом, с лужами и наступающими на город армадами туч. Там, почти у горизонта, вдруг видишь фигуру девушки, несомненно, прекрасной. Ускоряешь шаг и думаешь: «А куда я несусь?» Но ноги не остановить, равно как и фантазию. Любую незнакомку ты готов обернуть в черты своего идеала. Нос у нее с маленькой изящной горбинкой. Глаза серые, спокойные (…пропустите, гражданин, не видите, я спешу…). И свет из глаз такой умиротворенный, сверкающий знанием. Рот чувственный, крупный. Лоб высокий, несомненный признак интеллекта. Волосы пышные, спадающие на плечи. И ты почти догоняешь, остаются несколько (…извините, пожалуйста, я вас обрызгал…) метров, но все еще боишься окликнуть – вдруг не услышит, или сделает вид, что не слышит, а ты так не любишь выглядеть дураком перед безразличными прохожими. Поэтому нужно сделать еще несколько шагов, почти бежать, - а сердце уже не то, пытается вразумить, ставит ультиматум: «кто-то из нас должен остановиться!» - но ты все равно бежишь, не обращая внимания на гнев прохожих, ведь впереди твой идеал, та, которую ты ждал всю жизнь, и остановиться сейчас – гораздо хуже смерти. И ты пытаешься крикнуть ей что-то, но от бега запыхался, не можешь даже произнести пару звуков. Еще несколько шагов, ты настигаешь ее, хватаешь за плечо и говоришь «извините», боясь, что слишком сильно сжимаешь, но она оборачивается! Она оборачивается! И ты снова не можешь произнести ни звука – так она прекрасна. И… ты узнаешь ее, так трудно не узнать ту, о которой говорят миллионы. «Вы прекрасны». «Я идеальна, - отвечает та, - Как вас зовут?» Ты называешь свое имя, а сам лихорадочно собираешь острые осколки мыслей. «Давайте встретимся завтра вооон в том ресторане», - предлагает она. «Да, конечно», - это максимум из того, что ты можешь произнести сейчас, и просто смотришь не ее удаляющийся силуэт. А потом говоришь: «Боже мой, у меня завтра свидание с самой смертью!»